лицо», «рука», «уши» и «пальцы». Дюжина пальцев на правых верхних конечностях мошкитов имела одно общее название, а три толстых пальца на левой – другое. Плоское ухо называлось так, а стоячее – иначе. Обозначения для лица вообще не было, поскольку мошкиты ухватились за словечко из англика и, похоже, погрузились в глубокие размышления о лингвистическом усовершенствовании.
Харди полагал, что его организм приспособился к невесомости, но понял, что ошибся. Мышцы сильно затекли и ныли. Салли куда-то пропала, но это его не слишком беспокоило. Он уже воспринимал мошкитов как коллег… сказалась и степень усталости. Однако позже он немного занервничал. Харди считал себя просвещенным человеком, но то, что Салли назвала «чрезмерной опекой женщин», глубоко укоренилось в имперской культуре – особенно в монашеском военно-космическом флоте.
Только когда у Харди кончился воздух, остальным удалось убедить его вернуться на катер.
Они спешили покончить с ужином, чтобы обменяться впечатлениями, но дело застопорилось. К Харди милосердно приставали, и Хорват шикал на каждого, кто мог потревожить священника, хотя и сам сгорал от любопытства. Посуду создавали для невесомости, но никто не пользовался ею в периоды нулевой гравитации, и процесс поглощения пищи стал напоминать аттракцион. Наконец Харди позволил одному из команды забрать поднос с его колен и поднял взгляд. Трое его спутников буравили его нетерпеливыми взорами, телепатически посылали ему миллион вопросов.
– Они быстро изучили англик, – заметил Дэвид. – И, надеюсь, что с моей помощью.
– Они очень способны, – произнес Уитбрид. – Когда вы говорите им слово на англике, они повторяют его снова и снова, склоняют его так и сяк, в общем, пытаются изъясняться на чужом языке. Я никогда прежде не видел ничего подобного.
– Вы мало наблюдали за доктором Харди, – вымолвила Салли. – Мы изучали эту методику в университете, но я не сильна в ней.
– С молодежью всегда так, – Харди расслабленно вытянул ноги.
Пустота в желудке заполнилась, и Харди почувствовал умиротворение. Он задумался. Удивительно, но мошкиты оказались более подкованными в лингвистике, чем он сам.
– У молодежи обычно нет терпения для изучения теории. Впрочем, в нашем случае ваш пыл помогает нам общаться с чужаками, поскольку мошкиты вполне профессионально направляют ваши усилия. Джонатон, а куда ходили вы?
– Я вывел свою финч’клик наружу и продемонстрировал ей катер. Мы показали ей все приборы, которые захватили с собой, а приводить ее на борт я пока не хотел. Ничего, что мы полюбовались на катер?
– Ничего страшного, – заверил его Хорват. – Я говорил с капитаном Блейном, и он оставил это на наше усмотрение. На катере нет ничего секретного. Но мне хотелось бы обставить это как-то торжественно. Можно устроить церемонию. В конце концов, за исключением шахтера с астероида – и тех малышей, естественно, – ни один мошкит не посещал корабль людей.
Харди пожал плечами.
– Наших визитов тоже было немного. И вам следует помнить, что, если, конечно, не вся раса мошкитов фантастически способна к языкам – гипотеза, которую я отверг, – они специально подбирали экипаж своего корабля перед тем, как покинуть планету. Может, на борту находятся профессиональные лингвисты. Не удивлюсь, если финч’клик – то же, что наш профессор.
Уитбрид покачал головой. Все посмотрели на него, и он заговорил, страшно гордый, что придумал способ, позволяющий младшему офицеру перебивать старших.
– Сэр, корабль покинул планету мошкитов спустя час – или даже меньше, чем через час, – после появления «Макартура» в этой системе. Откуда у них могло быть время, чтобы собрать специалистов?
– Не знаю, – признался Харди. – Но там должны быть специалисты, верно? И неужели все население планеты обладает фантастическим талантом к изучению языков? Хотя «фантастический» – не самый подходящий термин. Но позвольте и мне задать вопрос: мы поставили их в тупик?
– Мы?.. Может, в подсобке, – ответила Салли. – Полагаю, именно так вы назвали тот отсек на корабле мошкитов, мне позже сказал про это Джонатон. А мошкиты отвели меня туда сразу после того, как я покинула вас, доктор Харди, после чего настал ваш черед. Я заметила, что вы пробыли в подсобке гораздо дольше меня. Но мошкиты не выказывали никаких признаков удивления, когда вы вышли оттуда.
– Что вы там делали, Салли? – спросил Дэвид.
– Ничего. Глазела на разные вещи. Весь отсек был завален техническим хламом – по-моему, зажимы на стенах оказались не слишком прочными, чтобы использовать их в условиях гравитации. Они наверняка устроили подсобку, когда корабль держал курс на «Макартур». Но поскольку предназначение вещей являлось для меня загадкой, то я не уделила подсобке мошкитов особого внимания.
Харди молитвенно сложил руки и смущенно поднял взгляд вверх. Он приобрел эту привычку задолго до того, как получил приход, и никак не мог отучить себя от нее. Впрочем, жест означал сосредоточенность, а не почтение.
– Да, я тоже был в той подсобке, – задумчиво пробормотал он. – Я пытался узнать у чужаков названиях приборов и провел в отсеке довольно много времени, что, похоже, ввело мою финч’клик в изрядное недоумение. Может, я неверно толкую свои ощущения, но мне действительно кажется, что мой интерес к инструментам искренне удивил их.
– Вы хотели воспользоваться каким-нибудь приспособлением чужаков? – спросил Уитбрид.
– Нет. А вы?
– Да, я покрутил кое-что из вещей…
– Они заинтересовались?
Джонатон пожал плечами.
– Они постоянно наблюдали за мной. Я не заметил никакой разницы.
– Да, – Харди снова сложил молитвенно ладони, даже не заметив, что сделал это. – Вероятно, они приводили нас в подсобку неспроста. Они хотели посмотреть на нашу реакцию. Хотя сомневаюсь, что мы узнаем причину, пока капитан Блейн не пошлет на корабль мошкитов своего эксперта. Как считаете, кого он туда снарядит? – произнес он и сам же ответил: – Разумеется, старшего механика Синклера!
– Гм… – непроизвольно хмыкнул Джонатон Уитбрид и улыбнулся, когда все посмотрели на него. – Если мы сумели хоть немного удивить мошкитов, сэр, то попробуйте вообразить, что будет твориться в их головах, когда они услышат командора Синклера!
У флотских, служащих на военном корабле, обычно скачет вес. За время долгих периодов безделья те, кто любит поесть, развлекаются едой в прямом смысле слова и быстро полнеют. Но среди флотских найдется и немало тех, кто часто забывает даже о приеме пищи. Еда не может привлечь их, пока капитан не укажет на тарелку пальцем. Сэнди Синклер сидел на краю лабораторного стола и напряженно сверлил взглядом стену. Это было обычно для Синклера – голый, он не мог смотреть человеку в глаза. Долговязый и тощий, он казался слабаком, но это не соответствовало действительности. Мышцы его грудной клетки были крепкими и сильными, хотя механика легко было принять за человека, получившего в материнской утробе скелет на три размера больше, чем требовалось.
Треть туловища Синклера покрывали розовые рубцы. Острые куски арматуры, разлетевшиеся после взрыва, расплавленные капли металла и языки пламени оставили на его теле многочисленные раны и ожоги. Космические сражения ставят на тебе клеймо, если уж ты выживаешь после боя.
Доктору было двадцать три, и он беседовал с Синклером непринужденным тоном.
– Двадцать четыре года на службе, да? И участвовали в сражениях?
– Вы тоже получите свою порцию шрамов, если пробудете на флоте достаточно долго, – огрызнулся Синклер.
– Охотно вам верю. Что ж, командор, для сорока лет вы в великолепной форме. Думаю, вам можно провести месяц в невесомости, но мы будем соблюдать правила и станем дважды в неделю возвращать вас на «Макартур». Полагаю, не нужно напоминать вам о специальных упражнениях?
В течение следующего дня Род Блейн дюжину раз вызывал катер, но до вечера не мог застать никого, кроме пилота. Даже Хорват отправился на корабль мошкитов.
Отец Харди, с синяками под глазами, улыбаясь до ушей, казался утомленным, но довольным.
– Я воспринимаю все как урок смирения, капитан. Чужаки гораздо лучше разбираются в лингвистике, чем я сам. Я решил, что скорейший путь усвоить их язык – научить их англику. Парадоксально, правда? Но, к сожалению, люди не способны подражать птичьему щебету мошкитов. Думаю, без помощи мощного компьютера, синтезирующего речь, нам не обойтись.
– Согласен. Нам понадобится целый оркестр. Я ознакомился с вашими отчетами. Их очень мало.
Харди улыбнулся.
– Увы, но мы стараемся наладить контакт! Кстати, в данный момент доктор Хорват показывает мошкитам катер. Особенно их заинтересовал двигатель. Коричневый хотел разобрать его на части, но штурман не позволил. А ведь вы говорили, что на катере нет секретов.
– Верно, но не стоит разрешать им ковыряться в источнике питания. Что говорит по этому поводу Синклер?
– Не знаю, капитан, – сказал Харди. – Они весь день держали его в своей подсобке. Он и сейчас там.
Блейн потер переносицу. Он получил важную информацию, но отец Харди был не тем человеком, с кем ему хотелось поговорить начистоту.
– Сколько мошкитов на борту катера?
– Четверо. По одному на каждого из нас: меня, доктора Хорвата, леди Салли и мистера Уитбрида. Похоже, их назначили нам в сопровождающие.
– Четверо… – Род попытался осмыслить услышанное.
Катер не являлся стандартным полностью оборудованным космолетом, однако был одним из военных кораблей Его Величества, и запустить на его борт группу чужаков… Замечательно! Но Хорват понимал, на какой риск идет.
– Четыре? А у Синклера провожатого нет?
– Как ни странно, нет. Другие мошкиты следят за его работой в подсобке, но никто конкретно к нему не приставлен.
– И нет никого для пилота или техников на катере?
– Нет, – Харди на мгновение задумался. – Странно, да? Как если бы они объединяли командора Синклера с незаметными членами команды.