– Глупости! Одна планетка, населенная пришельцами? Как бы они ни были развиты, они не смогут причинить Империи вред, Дэвид!
– Да, Энтони, я с вами в принципе согласен. Хотя я не верю, что они такие простые и открытые, как мы думаем. Я долго размышлял…
– Ну и?.. – спросил Хорват. Ему нравился отец Харди. У него были оригинальные идеи.
Конечно, Харди умел убеждать собеседника, ведь этого требовала его профессия, но он не был типичным священником… впрочем, как и типичным военно-космическим долдоном.
Харди усмехнулся.
– Знаете, иногда я чувствую, что мошкиты завели меня в тупик. Лингвистическая археология? Я даже не изучил язык чужаков! Когда меня вызовет церковная комиссия, сомневаюсь, что наберется достаточно доводов, дабы прийти к конкретному решению. Должность корабельного священника отнимает у меня совсем мало времени, вот я и провожу дни и ночи, размышляя о мошкитах. – Он рассмеялся. – А еще я раздумываю о проблемах миссионеров, которые явятся сюда со следующей экспедицией…
– Значит, Церковь пошлет сюда миссию?
– А почему бы и нет? Никаких богословских возражений явно не предвидится! Да и бесполезно это, скорее всего… – Харди хихикнул. – Хотите расскажу анекдот? На Небесах встретились недавно почившие миссионеры. Они обсуждали свои достижения: кто-то говорил о тысячах обращенных, а кто-то хвастал целой планетой падших, которых вернул в лоно Церкви. Наконец, они повернулись к неприметному человечку и спросили, сколько душ он спас. «Одну», – ответил тот. Сейчас эту историю считают иллюстрацией морального принципа и честности, но вряд ли миссионерам на Мошке-1 удастся претворить его в жизнь.
– Дэвид, – вымолвил Хорват, и в его голосе прозвучала настойчивость. – У Церкви огромный авторитет, и имперские политики всегда прислушиваются к иерархам. А когда вы явитесь в Новый Рим, кардинал, естественно, сочтет ваш доклад чрезвычайно важным. Понимаете ли вы, что ваши выводы о мошкитах окажутся столь же влиятельными, как… В общем, ваши слова повлияют на политический курс по отношению к мошкитам больше, чем наши научные отчеты и даже военные донесения!
– Вы угадали, – кивнул Харди. – Энтони, влияние и власть меня не волнуют, но ситуация мне понятна.
– Хорошо. – Хорват не был настырным (или старался не быть, хотя иногда забывался. Впрочем, с тех пор как Хорват занялся администрированием, он научился бороться за бюджет). Он помолчал и сменил тактику. – Я хочу, чтобы вы помогли мне прямо сейчас. Я собираюсь забрать статуэтки с собой.
– А почему не весь корабль? – спросил Харди. – Я бы взял. – Он отхлебнул и прочистил горло. Гораздо легче говорить с мошкитами, чем об имперской политике. – Я заметил, что вы уделяете особое внимание именно статуэткам, – лукаво произнес он.
Хорват нахмурился.
– Да? Возможно…
– Скажите мне откровенно, вас не удивляет то, что иногда мошкиты просто-напросто отмалчиваются?
– Пожалуй, нет.
– А меня весьма удивляет.
Хорват хмыкнул и плеснул бренди себе, а потом и отцу Харди. Не имело смысла экономить алкоголь, его ведь тоже придется оставить на борту подарочного корабля.
– Они считают, что их сексуальная жизнь нас не касается. Может, они и правы. Но много ли подробностей открыли им мы? – спросил Хорват.
– Много! – заявил Харди, у которого развязался язык. – И вот что я скажу… я прожил долгую и счастливую супружескую жизнь, конечно, я не эксперт в области человеческого счастья, но знаю достаточно и могу читать мошкитам лекции по культурным вопросам. Я не скрывал ничего и велел Салли Фаулер поступать точно так же. В конце концов, они – чужаки, и едва ли мы способны разжечь их похоть.
Хорват ответил задумчивой улыбкой.
– Дэвид, а почему адмирал требовал сжигать тела после похорон?
– И ведь никто не протестовал! Мы не хотим, чтобы чужаки анатомировали тела наших товарищей.
– Да. Мы ничего не собирались прятать, но нам противна мысль о чужаках, препарирующих наших погибших собратьев. Вот – единственное, в чем я согласен с Царем. Послушайте, Дэвид: может, мошкиты думают в том же ключе, когда мы спрашиваем их про размножение?
Харди почесал затылок.
– Хорошая мысль! Взять хотя бы некоторые человеческие сообщества: они относятся подобным образом к фотокамерам и боятся, что вместе со снимками чужак способен заполучить душу. – Он снова отпил бренди. – Но, Энтони, я в это не верю. Я не могу предложить ничего лучше, но и поверить у меня не получается. Что нам действительно нужно, так это долгая беседа с антропологом.
– Но адмирал не пускает Салли на корабль, – проворчал Хорват, но его гнев быстро улетучился. – Держу пари, Салли еще сердится.
42Мешок битого стекла
Однако Салли не сердилась – свой словарный запас она исчерпала еще раньше. Пока Харди, Хорват и остальные с энтузиазмом изучали мошкитские подарки, ей приходилось довольствоваться голограммами и устными рапортами.
Но сейчас она не могла сосредоточиться. Обнаружив, что в пятый раз читает один и тот же абзац, Салли швырнула доклад на пол. Проклятый Род Блейн! Зачем было осаживать ее таким образом – и заставлять думать о нем!
В дверь каюты постучали, и Салли торопливо открыла.
– Да… Ой, здравствуйте, мистер Реннер.
– Вы ждали кого-то другого? – с улыбкой спросил Реннер. – У вас вытянулось лицо при виде меня, Салли. Не слишком лестно для меня.
Затем Реннер что-то неразборчиво пробормотал.
– Простите. Нет, я никого не ждала. Вы что-то сказали?
– Нет.
– Мистер Реннер, мне почудилось, что вы сказали про какое-то «угасание», – невпопад пролепетала Салли.
– Вы над чем-то работаете? – произнес Реннер, окидывая взглядом каюту.
Стол Салли, обычно содержавшийся в порядке, был завален бумагами, диаграммами и компьютерными распечатками. Один из докладов Хорвата лежал на полу возле переборки. Реннер усмехнулся.
Салли проследила за его взглядом и покраснела.
– Пожалуй, нет, – призналась она.
Реннер говорил ей, что собирается навестить Рода, и она ждала, когда о нем зайдет речь. Пауза затянулась, и Салли сдалась.
– Ладно. Я ничего не делаю, а как он?
– Он – мешок с битым стеклом.
– О!.. – заявление застало ее врасплох.
– Он потерял корабль, и ему очень плохо. Салли, не слушайте того, кто скажет вам, что потерять корабль – все равно что лишиться собственной жены. Потеря корабля сходна с гибелью вашей родной планеты.
– Думаете, я могу как-то помочь?
Реннер уставился на нее.
– Угасание, я же именно так и сказал. Конечно, можете. Например, взять его за руку или сесть с ним рядом. Если он и дальше будет разглядывать переборку, значит, его определенно ударило по голове.
– Ударило? Он ранен?
– Разумеется, нет. Он, должно быть… Давайте-ка сменим тему. Просто навестите его, Салли.
И Кевин вывел девушку из каюты и, нимало не заботясь о ее чувствах, увлек Салли за собой. Когда она изумленно воззрилась на Кевина, он показал ей на дверь.
– А я пойду чего-нибудь выпью.
«Значит, теперь капитан торгового флота будет учить аристократов, как им вести себя друг с другом!» – возмутилась Салли. Однако околачиваться в коридоре не было смысла. Она постучала.
– Войдите.
Салли так и поступила
– Привет, – выпалила она. Блейн выглядел ужасно. И этот мешковатый мундир… что-то нужно было делать. – Вы не заняты?
– Нет. Я обдумывал слова мистера Реннера. В глубине души Кевин Реннер действительно верит в Империю.
Салли осмотрелась по сторонам. Вряд ли ей предложат сесть. И потому она села без приглашения.
– Он же офицер военно-космического флота?
– Да, и он поддерживает Империю, иначе не прошел бы комиссию… но он истово верит в то, будто мы знаем, что делаем. Представляете?
– А разве это не так? – робко спросила она. – Если нет, человечеству, возможно, грозит опасность.
– Верно, – произнес Род.
Разговор принял нелепый оборот. Из множества тем, которые стоило обсудить с единственной на десять парсеков девушкой, он выбрал наихудшую, а именно – политику.
– Вы прекрасно выглядите, Салли. Как вам такое удается? Ведь вы наверняка не успели захватить с собой вещи.
– Наоборот, у меня осталась моя дорожная сумка, набитая битком. А платье я получила от мошкитов, помните? – не в силах сдержаться, она рассмеялась. – Род, простите, вы так глупо выглядите в мундире капитана Михайлова! Он вам слишком велик, Род! Нет уж, довольно! Пора браться за ум, Род Блейн! – добавила Салли, и на ее лице появилось строгое выражение.
Это длилось мгновение, но Салли победила. Она все поняла, когда Род посмотрел на складки на измятом кителе (Род сам их сложил, чтобы китель не смахивал на плащ-палатку). Он усмехнулся.
– Да, Салли. Мою кандидатуру не стоит выставлять на конкурс самых изысканно одетых мужчин при дворе, верно?
– Верно, Род.
Они помолчали. Салли судорожно искала тему для разговора. Почему ей так трудно общаться с Родом?
«Дядя Бен упрекал меня в болтливости. А сейчас у меня в голове совсем пусто», – подумала она.
– И о чем же говорил мистер Реннер?
– Он напомнил мне о моем долге. Я и забыл, что еще не вполне свободен. Полагаю, он прав, и жизнь продолжается даже для капитана, потерявшего свой корабль.
Последовала очередная пауза, во время которой воздух в каюте словно сгустился.
Салли покусала губы.
– Вы… вы провели на «Макартуре» много времени?
– Три года. Два – помощником капитана и год – капитаном. А теперь его нет. Впрочем, хватит обо мне. Чем заняты вы, Салли?
– А вы уже спрашивали, Род! Я изучаю данные с Мошки-1 и доклады с дареного корабля. Обдумываю, как убедить адмирала взять послов-мошкитов с собой. А убедить его надо, Род. Я хочу, чтобы после того, как мы покинем систему Мошки, нам было о чем еще рассказать – у нас будет для этого куча времени.
«И еще хочу, чтобы мы провели его вместе, теперь, когда «Макартур» погиб. Впрочем, не знаю. Неужели я рада уничтожению соперника? Нет, нельзя, чтобы он хотя бы заподозрил меня в этом», – мысленно добавила Салли.