Мадам Гирнык оказалась женщиной приветливой и словоохотливой. Никакого предубеждения, опасливости по отношению к незнакомому, да еще и иноземному человеку у нее не обнаружилось. Спрашивайте, отвечу. Одно неудобство – разговаривала только на мове. Причем, на круто замешанной, так что иной раз приходилось переспрашивать и по несколько раз, так что интервью шло как бы с большим количеством дублей. В конце концов Регина взяла на себя роль переводчицы. И вот что перевела.
После войны стояла в Дубно советская часть. Ну, часть не часть, а офицеры и солдаты человек двадцать с какой-то радиостанцией. Панове офицеры жили на добрых квартирах с прислугой. Пан офицер (Мозгалев) был человек выпивающий, но всегда на ногах. Во всяком кабачке и пивном подвале его знали и всегда подходили с уважением. Не то, конечно, что настоящий польский поручик, но тоже человек культурный и с пистолетом. А вот пани офицерша…
– Клавдия Владимировна?
Регина кивнула, подтверждая, что речь о ней, но не захотела лишний раз произносить своими губами это имя.
Пани офицерша была женщина красивая, но вольготная. Мальчик у нее был пяти лет, что ли. Надо понимать – Аскольд. Но стала она поглядывать. И углядела на базаре за цыбулей брата мадам Гирнык, Сашка. Уж какой был парубок, уж какой! Тут явился платок из халатного кармана, потому что потекли легкие старческие слезы. Углядела, загорелось ей и стала добиваться. То там «встренет», то там поманит. А у Сашка ж, невеста, Маруся. Село тут под горой, так она оттуда. И уже все сговорено, и по осени свадьба. «Он ко мне, к своей сестры, жаловаться, а я что, я только перекрестить могу – и вся подмога». Но пани офицерша ажно горит, уже без стыда ловит хлопца. Муж в кабаке за рюмкой, глаза не видят, но ему подсказали. Он и подкрался, да в тот момент пани как раз повисла на Сашке за старой мельницей, где сенной сарай. Пан капитан все понял, молча за пистолет, а Сашко за вилы. Опять платок, только слез не показалось.
– И он, Сашко ваш, заколол капитана, да?
Мадам Гирнык вздохнула.
Регина кивнула несколько раз, подтверждая догадку.
Дальше история развивалась предсказуемым образом. Суд, тюрьма, и так далее. Маруся в слезах, офицерша в слезах. Мальчонка только у нее твердый был, вообще не плакал.
Патолин терпеливо слушал.
– А скажите еще, мне это очень важно. Пани офицерша ведь была беременна в это время?!
Вопрос, в общем-то, как вопрос, но мадам Гирнык вдруг потеряла интерес к разговору, склонила голову, стала возиться с пояском халата. Патолин настаивал.
– Через восемь месяцев после смерти капитана родился второй мальчик, правда, ведь? Дир. Два сына Аскольд и Дир.
Старуха продолжала оставаться вне разговора, к тому же стала как-то усиленно пыхтеть. Куда-то подевалась вся ее сердечность и приветливость.
– Пойдемте, – сказала Регина Патолину.
– Но, подождите, мы ведь только…
Губы старухи посинели, дочь выхватила у нее из кармана блистер с таблетками.
– Мамо, мамо, тут, трымай, – открутила крышку бутылочки с водой неизвестно откуда появившейся, – пейте, мамо, глоток.
Патолин невольно сделал пару шагов назад, лицо у него было растерянное. Регина сердито стрельнула в его сторону изменившимися глазами.
Прибежал санитар с креслом на колесах. Все удалились в здание. Москаль решил ждать. Может быть, удастся что-то выведать хотя бы у дочери, если забарахлила мать.
Ждать пришлось долго. Уже начало темнеть, когда из больницы вышла Регина Станиславовна. Она постаралась пройти мимо Патолина так, чтобы с ним не заговорить, но он не стал проявлять деликатность.
– Послушайте…
– Нет, это вы послушайте. – Она резко остановилась, кутаясь в плащ. – Я не верю, что вы с телевидения московского, польского или какого еще.
– Почему? Вот удостоверение.
Судорога брезгливости пробежала по лицу женщины.
– В нашей семье имя дядиного брата, дяди Сашко, все, что с ним связано, это…
– Я понял.
– Ну а если вы это поняли, зачем же вы стали намекать больной старой женщине, что в своей гибели он виноват сам. Что он обрюхатил, как у вас говорят эту пани, а потом убил ее мужа, и значит, пострадал заслуженно.
Патолин делал руками извиняющиеся жесты.
– Я только хотел разобраться.
– Нечего тут разбираться. Просто посмотрите документы. Второй сын капитана родился не через восемь, а через десять месяцев после его смерти и ареста Сашко.
– Есть такие документы?
– Матка боска!
Патолин забегал пальцами правой руки по выпуклому лбу.
– Сашко не мог быть отцом второго мальчика. Он любил свою невесту, он защищался от озверевшего пьяного офицера с пистолетом, он любил свою Марусю и сгинул в лагере, – отчеканила Регина Станиславовна.
– Все это случилось в сентябре, в первых числах сентября тысяча девятьсот шестьдесят пятого… – Патолин начал загибать пальцы.
– В конце сентября был суд. А второй мальчик родился в июле шестьдесят шестого. Мы узнавали. Тут все в поселке были на нашей стороне, и власть, и все. Нам важно было доказать, что Сашко ни в чем не виноват. Теперь езжайте, проверяйте, больше я вам ничего не скажу!
Патолин повернулся к Регине Станиславовне.
– А что, есть еще что-то?
– Уходите, пожалуйста!
Москва
1
– Антон! – громко и зло крикнул Елагин, сигнал в предбанник понесся двумя путями и через электронику, и по воздуху. В дверях возник парень в черном костюме и черном кожаном галстуке, стоял понуро, понимая, что будет разнос.
Майор ткнул пальцем в кресло справа от стола, где сидел развалившись и улыбаясь человек в уродливых очках с толстыми стеклами, в клочковатой пегой бороде.
– Кто это?!
Антон посмотрел на визитку, которую предусмотрительно держал в руке.
– Нестор Икарович Кляев, доктор геополитических наук, магистр синархии, научный настоятель общества полного Меркурия…
– Хватит! Почему ты его пропустил?
– Нестор Икарович сказал, что он ваш старинный друг, и вы будете ему рады.
– А я, я сказал тебе, что он мой старинный друг?
Антон тщательно поправил узел своего галстука. Сурово втянул воздух и стремительно направился к сидящему, цепко взял его за щуплые плечи и уже собрался вырвать его из кресла, но был остановлен командой:
– Да оставь его. Иди к себе.
Секретарь-помощник едва заметно дернул губой – начальство капризничает, что ж, на то оно и начальство.
– Здравствуй, Саша, – добродушно и закадычно запел магистр Синархии. – А ведь к тебе по серьезному делу. Помня все наши былые, совместные дела, думаю, не откажешь.
Начальник службы безопасности ничего не сказал, ожидая продолжения.
– Помнишь, как мы с помощью моего Аркаимского раскопа свалили тогда этого претендента, Голодина, а? Спасли если не мир, то страну. Что за времена были, да? Когда мы в одной связке, сила научного прозрения, помноженная на силу справедливости, это же непобедимая мощь.
– Зачем ты пришел? Деньги нужны?
– Да! – радостно крикнул Кляев, человек становится счастлив, когда его понимают. Он быстро открыл потертый, как уж водится, кожаный портфель и факирским движением извлек оттуда стопку большеформатных фотографий. – Ты только глянь!
Майор быстро и равнодушно перетасовал снимки. Мелкая, но широкая, вся в бурунах речка пересекает усыпанную белыми камнями долину. На заднем плане горы с белыми вершинами. На переднем плане Кляев в отсвечивающих очках с победно поднятым теодолитом в руках.
– Какой-то горный Бадахшан, – наугад сказал майор.
– Почти, почти. Я дал этому месту другое название – Гондвана!
– Причем здесь…
– Осколок, последний достоверный осколок первоматерика. У меня тут заключения геологов, если хочешь.
– Не хочу.
Кляев хихикнул.
– Места поразительные, например, хочешь ли знать, там не тупятся бритвы. Никогда! Никакой паразитарной микрофлоры. Батарейки не садятся. Практически. Телефонная связь, простая «нокия» тебя свяжет в секунду хоть с Рио-де-Жанейро. – Кляев сладострастно закатил глаза. – Про это надо отдельно рассказывать. При желании можно озолотиться.
Зная, что спорить с Нестором Икаровичем бесполезно, Елагин в каком-то автоматическом режиме задал все же недоверчивый вопрос.
– Откуда кусок этого, ну, твоей Гондваны, мог попасть в Таджикистан?
– А надо учить геологию, майор. Про движение материков, чай, слыхал? Посмотри на Индию, она ведь просто грубо въехала в Евразию, Гималаи – это просто складка от ее напора. Индия же, это просто хвост Гондваны, понимаешь?
– Хватит, – резко сказал Елагин. – Я не банкир, я всего лишь охранник здесь.
В кабинет вошел Антон.
– Что?!
– Александр Иванович, у вас есть жена?
Елагин нервно сглотнул.
– Звонит женщина и говорит, что она ваша жена, я не стал вас соединять.
Майор глубоко вздохнул, пытаясь остановить нарастающий приступ ярости.
– Из того факта, что ко мне не надо было пускать этого «старинного друга», совсем не следует, что меня не надо соединять с моей женой, ты меня понял?
– Я понял. У вас есть жена.
Майор взял трубку, гадая, какая из двух женщин, имеющих право претендовать на звание его супруги, находится на том конце провода. К сожалению, это была не Джоан.
– Саша, что делать?
– Тамара, объясни, в чем дело.
– Он опять сбежал.
– Колька?
– Да!
– Обратись в полицию.
– Здесь нет полиции.
– Попроси Джоан, пусть позвонит она.
– Как ты не понимаешь, здесь нет Джоан.
– Слушай, давай с самого начала, когда он пропал?
– Сегодня утром.
– Тамара, сегодняшнее утро еще продолжается, может быть, он сам вернется. Хотя, какая у нас разница во времени?
– Семь часов, – охотно подсказал ученый Кляев.
– У нас никакой разницы во времени. Мы в Медведково, Саша.
Майор сложил губы трубой и длинно-длинно выдохнул.
– Ты приехала без спросу.
– Я приехала с Колей, и он пропал.