В одну минуту двенадцатого в кабинет вошел Патолин. Выглядел отдохнувшим, но озабоченным.
Майор кивнул ему – выкладывай.
– Кажется, что-то удалось нащупать.
Майор опять кивнул – не тяни!
– Бурда, из ведомства господина Кечина. Два несанкционированных выезда на Украину. Оба в Киев.
– Что это значит?
– Выясняем.
– С санкции Кечина или по собственной инициативе?
– Выясняем.
Начальник службы безопасности начал вставлять голову в петлю галстука, снятого с угла плоского монитора.
– Господа-а финанси-исты. Только почему Бурда? Мне он казался всегда ботаником из мира цифр. Венчурный червь. Маскировался, что ли?! Все эти годы!?
– Выясним. За ним установлено наблюдение, Александр Иванович. Люди свежие, со стороны. Даже если он опытный человек с глубоким прикрытием, они справятся. По моему мнению, пока не следует делать резких движений.
Майор наконец пристроил галстук и, соглашаясь, махнул рукой – понаблюдаем.
– А что «Исламская лига»?
– Довольно разношерстная организация, неоднородная. Там и муфтии, и исламские публицисты-тюркологи, «рунический комитет», бензоколонки опять же. Связи действительно обширные, но, в общем-то, беспорядочные. Трудно определить ядро организации, чей у них голос решающий. Похоже, идет скрытая борьба за превалирующее влияние. Но международные контакты у них определенно есть.
– А кто их контролирует от спецслужб?
Патолин вздохнул.
– Разумеется, этим я занялся в первую очередь. Долго ничего не удавалось нарыть. Сначала я решил, что это очень серьезное подразделение, глубоко забетонированное, в засаде для каких-то особых государственных целей. Нам не подкопаться под их забор.
– А теперь?
– Ну, никаких буквально ниточек. И тогда я решил посмотреть по-другому.
– По какому?
– Загадки нет и не было у ней. Бардак и раздрай в этой лиге не форма маскировки, а форма существования. В этом и сила их и слабость. Значит, действуют разрозненно, без координации, но если нет штаба, то его нельзя накрыть одним ударом. Подчинить одному куратору.
Майор несколько секунд молчал, вращая карандаш против часовой стрелки на своем органайзере.
– То есть, если я правильно понял, мы, даже если очень захотим, не сможем блокировать деятельность лиги, хоть бы и напрямую вышли на ФСБ?
Помощник развел руками.
– Боюсь, что так.
– Тогда и я боюсь.
– Но он же влюблен и, кажется, тяжело. Ему сейчас не до мести за брата. Кроме того, стиль отношений, который он применил при контакте с лиговскими, то есть с исламистами, его скомпрометировал в их глазах. Такой помоечный стиль даже этих бритых ребят коробит. Вряд ли они снова пойдут с ним на контакт.
Елагин оставил в покое карандаш и ткнул пальцем в сторону Патолина.
– Влюблен, говоришь! Будет тебе тогда одно задание. Очень срочное. Василь Петрович Стефаник, Ужгородская область, и так далее. Все здесь на этом листке, я проверил документы, как комендант «Сосновки».
– И что?
– Надо узнать, чей он родственник. Кто его отец, дядьки, тетки, сестры. Особенно сестры!
Дверь кабинета распахнулась, и вошел Дир Сергеевич, в белой тройке, с пошлейшей гвоздикой в петлице и свернутой в трубку рукописью в руке.
Патолин тут же поднялся, засовывая листок с новым хохляцким заданием в карман.
– Иди, иди, – барственной махнул ему рукописью вслед «наследник».
Майор показал Патолину указательным пальцем на циферблат своих часов. Спеши!
– Что опять за гонка?
– А вы не знаете, Дир Сергеевич? Ищем вашего брата.
– Ладно, не дерзи.
– Виноват.
– Слушай, Саша, не дурачься. Я многим тебе обязан, но не надо переходить границы. Читал «Красное и черное»?
– Смотрел.
– А-а, не то. В книжке лучше, там маркиз де ла Моль дарит своему секретарю Жюльену Сорелю два фрака, красный и черный. И говорит: если придешь ко мне в черном фраке, ты мой секретарь, если в красном – ты для меня сын моего друга кардинала де Рец. Будь Жюльен пошляком, он стал бы таскать красное чуть ли не через день.
Майор серьезно кивнул.
– Я понял, немедленно переодеваюсь в черное.
Дир Сергеевич залился заливистым смехом, если так допустимо написать. Настроение у него было, судя по всему, чудесное.
– У меня к тебе два дела, Саша. Даже три. Третье – я решил поприсутствовать на сегодняшнем заседании совета директоров. Желаю лично поглядеть в эти рожи. Есть, скажи, хоть какие-то зацепки? Ты тут верно подметил в начале разговора, ищем ведь Аскольдика. И меня мучит совесть, что плохо ищем.
– При условии, Дир Сергеевич, что вы не станете требовать от меня оперативных деталей…
«Наследник» захлопал в ладони.
– Значит, есть, значит, есть! – Рукопись ему мешала, и он бросил ее на стол и указал на нее пальцем.
– А это мое первое дело.
– Слушаю.
– Ты вчера познакомился с Коськой, с Кривоплясовым.
– Что-то такое припоминаю.
– Археолог, бессребренник.
– Да.
– Так вот он явился ко мне сегодня в журнал к десяти утра и уже со статьей. И хорошо бы только со статьей. Статья хорошая, как раз в духе «Формозы». Про Парфенон. Оказывается, этот всемирный пример архитектурной гармонии и прямолинейного геометризма есть сплошное надувательство.
Майор сделал большие глаза.
– Да, да, все колонны чуть-чуть наклонены внутрь потому, чтобы стоило их поставить строго вертикально, казалось бы, что храм разваливается в стороны. То же и с фризами, они все из кривых линий, чтобы смотрелись, как идеально прямые.
– Это поразительно!
– Да не ври, ничего тебе не поразительно. Статья, в общем. Печатать можно и надо. Марина кривит физию, но не воротит. Но это ведь не все.
Майор попытался проявить сообразительность.
– Есть еще и вторая статья?
Дир Сергеевич вздохнул и закручинился.
– Да нет. Коська хочет устроиться в штат. Жрать, говорит, нечего. Издательство его закрылось, выгнали на улицу. Жена ушла. Просто так он брать денег не хочет. Хочет устроиться в штат «Формозы».
– И что?
– Как что, – возмутился главный редактор, – там всего лишь одно место для интеллектуального террориста. Боливар не выдержит. Он ведь, собака, большой спец на всякие прикольные хитрости. Знаешь, что он придумал однажды в молодые годы?
– Сдал клад государству.
– Помнишь? Молодец. Но это не все. Он написал дневник редактора «Правды», но не настоящей, а поддельной. Понимаешь?
– Нет.
– В тридцатые годы издавали специально номер «Правды» для Горького, откуда изымали все сообщения о казнях и заменяли невинными материалами. Чтобы буревестник не дергался. Так вот Коська изготовил его якобы дневник. Лихо! И даже тиснул в каком-то заштатном журнальчике в самом начале девяностых.
– А что, и правда была такая «Правда»?
– Да какое это имеет значение. Зацени, как придумано! Всех Коська потряс. И запил от гордости. Так вот, на фиг он мне сдался прямо под боком!? Я знаю, девки его сразу станут опекать, пирожки из дома носить. Станет ночевать на работе, и кто-нибудь от него забеременеет. Мне придется или поддерживать дисциплину, что противно, или смотреть на все это сквозь пальцы, что еще противнее.
Майор развел слегка руками.
– Ну, так скажите, что места нет.
Дир Сергеевич замер с выпученными глазами и выставленной вперед бороденкой.
– Коське?!
– Ну да.
– Ну, ты начальник службы безопасности даешь! Не могу я так поступить. Я, может быть, в глубине души и кровожадный монстр, но не жлоб. Выгнать друга, когда друг просит о помощи… Ну, ты сказал!
– Я бы хотел вам помочь.
– Главное желание, Саша. Подумай, куда его пристроить, а? Подумай. Статью его я пока возьму. В Грецию у нас многие ездят. А что такое Афины? – Ялта с Акрополем. Пусть берут с собой линейки и измеряют. Камни с горки этой уносить нельзя, а измерения-то можно. Кто правильней определит наклон колонн – тому приз, например, микроволновка, а?
Дир Сергеевич потребовал себе чаю и стал с наслаждением его пить, с чувством исполненного долга и хорошо проделанной работы.
– А второе? – Спросил Елагин.
– А?
– Было еще одно дело.
– А, ерунда. Светлана мне звонила.
– Да? – Майор почему-то напрягся – чутье.
– А, ерунда. Что от нее ждать от обиженной. Она никак не может поверить, что я выполз из-под ее суверенитета. Говорит, что я ничтожество. К этому я привык. Говорит, что Наташу мне просто подложили.
– Что, что?
Дир Сергеевич поднял глаза над чашкой, и с многосмысленной улыбочкой поглядел на майора.
– Что слышал. Света говорит, что не знает, кто это сделал, а я-то знаю!
«Наследник» прыснул в чашку и забрызгал большими некруглыми каплями пластик стола.
– Она не знает, а я-то все понял.
– Да? – деревянным голосом спросил майор.
– Да. Но я на тебя не сержусь, Саша. И знаешь, как я догадался, как дошел до этого вывода?
Майор ничего не сказал, сглотнул сухую слюну.
– Чудо! Не слежка, не допрос, не прочая чушь. Я размышлял, исходя из самых общих соображений. Появление Наташи – это было чудо! И само появление, и то, как оно произошло, и как парализовало Светку, а это Хозяйка Медной горы, ты знаешь. Я не верю, что жизнь способна на такие пируэты. Только дураки могут в это верить. У каждого чуда есть сценарий. И должны быть подходящие актеры. Очень подходящие актеры.
Дир Сергеевич еще глотнул чайку.
– Ты, правда, не бойся, я оценил. Ты старался для меня, и ты меня вверг в счастье. Может быть, у тебя были и какие-то свои цели, черт тебя знает, захочешь, – расскажешь. Только не надо про любовь к любимому руководителю. Захочешь врать, придумывай изысканное вранье. Пусть будет интересно.
Майор кашлянул.
Дир Сергеевич скорчил рожу.
– Да не обязательно прямо сейчас. Прямо сейчас я переживаю состояние восторженной влюбленности. Аж, трясет. Но кое-что до сих пор не могу понять. Знаешь, что самая большая загадка?
– Нет.