– Отку-уда тебе. Самая большая загадка – поведение Наташи. Она ведь сфинкс, хохляцкий сфинкс. Я понимаю, ты ее, как говорят, попередал, предупредил, настроил, но не мог же ты сделать из нее киборга. Ведь это ужас, ад, яма – я имею в виду чужой семейный скандал. Войти туда и остаться невозмутимой, какие для этого надо иметь человеческие свойства?! Я не понимаю ее и, значит восхищаюсь все сильнее. Боготворить готов. Наташа мой тотем. И страшно, конечно, немного. Чувствую, что умна, но моим шуткам не смеется, а когда мужчина не чувствует себя остроумным, он все равно, что голый. В ее уме есть что-то от рептилии, божественно привлекательной рептилии. Нет, это плохое слово, оскорбительное. Она, понимаешь ли, Галатея, но оживленная всего на девяносто пять процентов. В ней осталось немного непобедимой каменной косности. Чуточку. И это перевешивает все.
Дир Сергеевич хлебнул из пустой чашки, поморщился на нее и поставил среди капель на столе.
– Думаешь, я вообще дурак, Саша? Не понимаю, как это все выглядит со стороны. Старый хрен, правда, еще и не очень старый, у меня, между прочим, по утрам такой столбняк, и не говори мне, что это давит полный мочевой пузырь. Не надо завидовать. Я чувствую, что с ее стороны помимо чувств есть и расчет какой-то. Плевать! Важна динамика. А она положительная. Захотела домком своим обзавестись. Гнездо вьет. А там птенец, и конец? Ее планы, как все девичье, коротки. Я – глубже, я ее перелеплю, заново замешу и по-своему зажарю. А товарищ декан старается зря. Еще угрожает, как будто бы у нее есть для меня стилет. Врет. Бессильная злоба. Так, вели мне еще чаю. И теперь я жду твоей рассказки. Для полноты картины.
Майор уже овладел собой. Дождался, когда перед шефом появится новая чашка горячего напитка. И начал с вопроса.
– Это Наташа вам все рассказала или отец ее?
– Нет. Ты их хорошо выдрессировал. Особенно папашу. Да и он не дурак в ущерб себе болтать.
– Н-да.
– Наташка тоже призналась только после того, как я сам нарисовал ей весь рисунок. Неохотно. Ты для нее авторитет.
– Н-да.
– Колись, колись, Саша.
– Что ж, в самом деле, играть в кошки-мышки.
– Правду, правду, одну только правду. Только не ври, что ты озабочен моим половым воспитанием. Правду!!!
– Разумеется. Мне не совсем понравился ваш замысел с нападением на украинский контингент в Ираке. Ни в чем не повинные парни, химзащита, у них ведь матери, дети, может быть, а мы им пулю из-за пальмы. Кроме того, я и о себе думал: столько хлопот, столько возможностей для прокола, громоздко, шумно, многолюдно. Такие дела срываются, и организаторы идут по статье. А организатор – я.
Дир Сергеевич начал корчить рожи, снова набрызгал кипятком, даже себе на колени.
– А-ай, да, понял, понял я все. Подстроил все так, чтобы я идею на бабу променял, да?
Майор промолчал.
– За результат выражаю благодарность. Но замысел твой – не только естественная опасливость, а еще узколобое, гуманитарное дерьмо. Нет ни в чем не повинных! Все зависит от способа установления вины. И виды искупительных мероприятий зависят от стиля времени, если ты способен это понять. Ты правильно сделал, что не упомянул Аскольда, как причину. Дело принципиальнее. В данный момент я не способен достаточно сильно злиться на Украину, но не перестаю обижаться за свою державу. И знаешь, Саша, кое-что придумал. Ведь не одна Малороссия предала великий государственный замысел. Есть ведь и взбунтовавшийся пляж.
По выражению майорского лица было видно, что последнего выражения он не понял.
– Берег Прибалтийского моря, эсты, латы и прочий человеческий песок. Понимая, что их скоро приберут обратно – не может же быть, в самом деле, по-другому, – вот они и пируют мстительно на своей мелкой свободе. Недавно провели в Эстонии игру, слыхал? Из времен сорок первого года. Группа гитлеровских диверсантов «Ф» высаживается на побережье, где-то под Пярну, и разрушительным парадом проходит в глубь побережья, вырезая сталинские соколиные гнезда. В конце концов их все-таки загоняют в засаду и там кончают из пулеметов. Нынешние патриотические эсты, недоросли-фашизоиды, решили превратить это в ландшафтную игру. Высаживаются с моря на дюны в соответствующей экипировке, идут рейдом, куражатся, демонстрируя боевые стати. Игра заканчивается в той самой точке советской засады. Так вот, что я придумал. Принять условия игры, но во всей тогда уж полноте. Тайно устроить засаду в заведомом месте и лупануть из огнестрельного оружия времен отечественной войны по резвящимся историческим хамам. Найти на территории Эстонии десяток ППШ в рабочем состоянии и пару Дегтяревых, раз плюнуть. Наши нанятые парни въезжают как простые туристы, чего проще! Вот это будет хеппенинг, а? Красиво, согласен?
Майор вроде бы как кивнул.
Дир Сергеевич задумчиво зевнул.
– Только ждать долго, аж до следующего лета.
Зевнув еще раз, «наследник» вернулся к предыдущей теме.
– Знаешь что, Саша. Раз уж все разъяснилось, все кавычки мы открыли, ты доведи дело до конца, ладно?
– Хотелось бы…
– Поконкретнее? Понимаю. Сними с уст Наташи заклятие, а. Разреши ей болтать и хохотать. Роль теплокровной мумии она сыграла хорошо, и достаточно. Я впечатлен, запал, пропал! Хватит! Позволь ей не скрывать своих шумовых эффектов. Молчаливая хохлушка, это ведь лишь половина удовольствия. Пусть треплется, судачит, гыкает и гакает. Договорились?
Елагин кивнул. Несмотря на, казалось бы, безболезненно разрешившуюся ситуацию, он не испытывал облегчения. Что-то подсказывало, что настоящей расплаты еще не произошло.
Дир Сергеевич встал, сделал ручкой сидящему и резко пошагал к выходу. Исчез за дверью. Но тут же вернулся, толкая перед собой Кривоплясова. Коська смущенно и похмельно улыбался.
– Пристрой его, пристрой его, Александр Иваныч. Заранее благода-а-арен, – удаляясь, прокричал «наследник», как Шерлок Холмс, падающий в бездну Рейхенбахского водопада.
Майор непонимающе глядел на подброшенного ему археолога. Он был неподвижен, как какая-нибудь гранитная стела. Из-за его спины появился Патолин. Удивленно покосившись на стоящего, он, быстро шагая на своих циркулях, подлетел к столу и сел, наклонившись к майору. Зашептал.
– Стефан Тарасович Стефаник, родной брат Ивана Тарасовича Стефаника. У Стефана Тарасовича есть сын Василий. То есть двоюродный брат Натальи. Иван Тарасович живет в Полтавской области, Стефан Тарасович в Ужгородской. Сходится. Брат.
– Спасибо, – тихо произнес майор, кусая губы, ему было тяжко после разоблачения. – Очень оперативно.
– Да, собственно, – небрежно усмехнулся Патолин, – я напрямую позвонил в Диканьку отцу Натальи. Информация от него.
– Да? – В лице майора проступило отвращение.
– Что-то не так?
– Все равно спасибо.
Археолог Кривоплясов громко, сочно чихнул. То ли хотел привлечь к себе внимание, то ли просто был простужен.
– Да, – сказал майор, – помню, желаете поработать.
Кривоплясов кивнул, утвердительно, при этом чихая.
– Есть должность на свежем воздухе.
Майор порылся в ящике стола и достал визитку «академика» Кляева.
– Свяжитесь с этим человеком, скажете, что от меня. И будьте здоровы!
Когда мятый гость вышел, Патолин поинтересовался:
– Засланный казачок?
– А черт его знает. На всякий случай я его в Гондвану, к Нестору. Назвался археологом, полезай в землю.
Майор сжал правую руку в кулак, так что привычный карандаш хрустнул.
– У меня не все, – сказал Патолин. Шеф искоса поглядел на него, и во взгляде его мелькнула легкая затравленность.
– Рыбак, – сказал помощник.
– Ну, как же! Как же мы могли позабыть о такой важной фигуре. Что, принял ислам?
Патолин улыбнулся вымученной шутке шефа.
– Похоже, они как-то связаны. Рыбак и Бурда.
Майор попытался совместить части карандаша в месте разлома.
– Тут важно, как именно. Кто-то кого-то контролирует, или работают в связке?
– Выясняем.
В кабинет заглянул Антон.
– Александр Иванович, совет директоров.
– Ах, да. Дир Сергеевич уже там?
– Он ушел.
– Как ушел?!
8
Пешком, в расстегнутом плаще, в развевающемся шарфе. Махнул рукой на шофера, распахнувшего ему дверь кожаного салона, пересек проезжую часть улицы, не обращая внимания на удивленные гудки оказавшихся там автомобилей. Лицо его было страшно, бородка ездила вправо-влево вслед за яростно двигаемой челюстью. В глазах творилось что-то непонятное. Молнии разного типа извергались оттуда. Дир Сергеевич ворвался в тихий, мокрый, абсолютно пустынный сквер и двинулся вокруг центральной клумбы, гоня перед собой замученного осеннего голубя.
Странно, но первым отчетливо осознаваемым чувством была гордость. Нет, все-таки он не хилый интеллигентишка, мелкий журнальный вредитель. Всего две минуты назад он взял буквально на раз бывалого, стреляного майора, начальника службы безопасности. Расколол. Заставил сознаться, так что тот даже не понял, в какой момент расшифрован. Да, эта белотелая змея Светлана наговорила ему кучу ядовитостей во время последнего разговора, да она подло намекнула, что диканьковский подарок не просто так попал в его квартиру. Но это выглядело всего лишь как вскрик бабьего отчаяния. Так он к нему и отнесся. Не придал значения. Хотя и отметил про себя. И решил, как человек, заботящийся о своем здоровье, сдать жидкость своего подозрения на анализ, чтобы окончательно, научно удостовериться, что трястись ему нечего.
И вдруг, нате!
Дир Сергеевич сделал два полных круга, а голубь так и не додумался свернуть куда-нибудь в сторону и все отчаянно ковылял иногда по щиколотку в талой воде.
Что теперь делать?!
Не надо пороть горячку! Хотя очень хочется кого-нибудь выпороть! Предприимчивый майор ответит за свою инициативу. Процесс не закончен и окончательные приговоры выноситься пока не будут. Дир Сергеевич не врал майору, благодаря его за сделанное, за доставку красотки Наташи к нему в лапы. Только благодарность может оказаться временной. Если вдруг что-то.