Теперь оставалось только ждать.
Джовдет и Абдулла остались удовлетворены видом дождливой переполненной стоянки и медленно двинулись к стеклянному, сдобно освещенному изнутри параллелепипеду ресторана. Почти в тот же момент на них налетело трое ментов с полосатыми палками, примчавшимися вниз по Садовому тротуару от посольского особняка.
Мокрые плащи остановились, слегка опустив зонт.
Бригада милиционеров промчалась дальше, в сторону горловины Цветного бульвара.
Телефон сообщил, что «мерседес», судя по всему, свернет на пятачок перед старинным зданием «Литературной газеты».
Добегут? Надо не просто добежать, но и успеть «прихватить» Дира Сергеевича и Рыбака.
Джовдет и Абдулла вошли в ресторан. И их стало не видно.
Теперь решалось, в чьей мышеловке лежит этот «Сыр».
Клейщику плакатов было видно подбежавшего к крупным гостям метрдотеля. Вот они раздеваются. Идут к столику. Неприятно удивлены, что пришли первыми, хотя и с опозданием в пять минут.
Все-таки, надо признать, что место для встречи выбрано удачно. Господина Елагина никому не видно, а события развиваются перед ним, будто на сцене очень малого театра. Майор подумал, что у него появляется неприятная привычка к назойливому каламбурству. Как у Дира Сергеевича. Причем особенно сильно это сказывается, видимо, в минуты сильного нервного напряжения. Заразился, что ли от хозяина?
Следующий звонок немного успокоил Елагина. Началась проверка документов у господина Мозгалева. Подробная, медленная, с пробиванием по базе данных.
Майор представил себе возмущенные вскрики и жесты «наследника».
Каменные, мокрые лица представителей закона.
Джовдет и Абдулла, судя по поведению расклейщика, ведут себя тихо. Партнера со странными запросами не видать, но они пока не нервничают. На площадку перед рестораном вышел кто-то знакомый, ба, Анатолий Федорович Бышовец. Стоит, цыкает зубом, ждет, когда подгонят машину. Очень хорошо. Этот человек – бесплатный залог солидности выбранного заведения.
Дир Сергеевич наверняка истерически сует ментам деньги, и много.
Расклейщик раскатывает на колене плакат группы «Стрелки». В том смысле, что стрелки, скорей всего, не будет. Моджахеды задергались.
Невидимый Дир Сергеевич бросается на ментов с кулаками, Рыбак еле-еле его сдерживает.
Появляется плакат фирмы «Билайн». Майор улыбнулся, хотя волноваться стал намного сильнее. Наступал очень ответственный момент. Сейчас Джовдет или Абдулла набирает номер Рыбака, и человек майора должен потребовать у него трубку и спросить скучным официальным голосом, с кем он сейчас говорит, и представиться: капитан такой-то. Не могли бы вы подойти, так как человек, которому вы звоните, задержан по подозрению… Джовдет, скорей всего, мгновенно отключится.
Момент был действительно опасный.
Рыбак мог вырубить телефон, не отвечая на звонок. Мог швырнуть телефон об асфальт. Мог…
Нет, все в порядке, сработало!
Джовдет и Абдулла покидают сырное заведение. Ребятам на бульваре надо еще немного потерпеть. Вдруг воины ислама захотят проверить, что там произошло у «Литературной газеты». Это будет понятно, если они двинутся мимо «Чайханы» направо.
Не захотели ничего проверять. Пошли в сторону Петровки.
Отбой!
Гондвана
1
Мотор время от времени чихал и глох, и тогда «джип» догоняло пылевое облако, которое он тащил за собой как на привязи. И начинали чихать все, находившиеся внутри, несмотря на плотно задраенные двери и через силу работающий кондиционер.
– Высокогорье, – пояснял уже в пятый, наверно, раз Кастуев, сидевший на переднем сиденье, рядом с молчаливым, загорелым водителем, делавшим вид, что не понимает по-русски.
Нестор Кляев и друг «наследника» Кривоплясов, валялись сзади. У них были серые лица и, похоже, черные мысли. Они не верили, что живьем доберутся до места. Лагерь экспедиции остался километрах в двадцати западнее и километрах в полутора ниже. Это, если по прямой. А если по кривой, то и не сосчитаешь, сколько было намотано на выносливые японские колеса здешних каменистых и пыльных верст.
На поездке настоял Кастуев, и Бобер его поддержал. Елагинские старинные друзья хорошо знали духов этих предгорий и принятые тут ритуалы. Наука наукой, а необходимо по всем правилам представиться хозяину.
Да откуда они могут знать, что мы здесь, в таком смысле выступил начальник геоэнергетической экспедиции Нестор Икарович Кляев, стоя на берегу широкой мелкой реки, щелкавшей камешками по валунам, и любуясь грандиозной панорамой строя снеговых гигантов.
– Крыша Мира! – Торжественно выдохнул он и вдохнул. – Понимаю Рериха. Аж слепит, черт!
Кастуев с Бобром согласились с ним насчет крыши мира, но тут же завели разговор, что неплохо было бы позаботиться о крыше в более приземленном смысле.
– Давайте как-нибудь смотаемся. Утречком, – согласился начальник экспедиции, хотя и неохотно. – И за работу, за работу, за работу.
Бобер расстроил его, сказав, что ехать надо не «как-нибудь», а прямо завтра, что поездка займет больше чем утро, возможно, половину дня.
– И не меньше, чем половину всех денег, – добавил Кастуев.
Второе сообщение расстроило Нестора Икаровича еще сильнее. Денег ему было жалко, не из жадности, разумеется, а потому что могло не хватить для успешного завершения экспедиции. Эти двое, дружки майора, его довольно сильно раздражали. Мало того, что обошлись они ему каждый в кругленькую сумму, так они еще и собираются развести его на деньги на пару с каким-то местным башибузуком. Хорошо, что он им не сказал, насколько именно его профинансировал майор. Нестор Икарович считал себя специалистом по обнаружению флюктуаций в естественной, а равно и человеческой природе. Именно поэтому он оказался в нужном месте, в нужное время, и поймал изгиб майорского настроения, и получил в свои научные руки такой безвозвратный куш.
– Мы за границей, Нестор, – сказал Бобер, чувствуя шевеление сомнений в душе ученого. – Здесь лучше заплатить.
– Азия, – вздохнул Кастуев, сам будучи почти азиатом.
– Ладно, – угрюмо махнул рукой Нестор, – завтра, так завтра. В смысле, завтра подумаем, что делать. А сейчас пойдем разгружать оборудование.
Они все вместе направились к грузовику, в кузове которого, на пыльных ящиках сидел, истекая потом из-под панамы, друг «наследника».
Место было вычислено Кляевым, но на карте опознано «наемниками», Кастуевым и Бобром. Заброшенный поселок в полусотне метров на юг от реки, которую Кляев называл Элевент, отвергая имя, данное местными жителями. Река эта была частью мистической географии Гондваны, с которой он успел сродниться, и являлась, по его мнению, дальней, во всех смыслах, родственницей таких знаменитых водных потоков, как Лета, Коцит, Ахерон и Стикс.
Поселок был не старинный, но очень заброшенный – несколько строений с плоскими крышами, обнесенных ржавой, рваной, но колючей проволокой. Деревянная, покосившаяся вышка. Она безвредно высилась за пустой, страшно оцарапанной цитстерной для воды на кривой железной подставке. В боку цистерны торчали изувеченные или выломанные краны для умывания. Валялись там и здесь бочки из-под горючего, почему-то очень помятые. Что за странный гнев на них всех отыгрался?
Посреди поселка лежала не до конца сгоревшая покрышка от колеса механизма, который должен был бы, судя по размерам, участвовать в разработке карьеров Атлантиды. Вокруг валялись колеса поменьше. Стая с вожаком. Остальной мусор не заслуживал даже перечисления. Разве что автомобильное зеркало заднего вида. Оно висело на мачте посреди лагеря и ослепительно било по глазам отраженным солнечным лучом, как электросварка.
– Люди покинули это место, – сказал Кляев оглядевшись. – Меня это не удивляет. Простому человеку, не понимающему смысла этого места, здесь невозможно находиться.
– Закрыли финансирование, вот все и разбежались, – поторопился высказать слишком рационалистическую точку зрения Кастуев. Ученый бросил в его сторону мудрый и иронический взгляд.
На другом конце лагеря, сразу за провисшей колючкой, были обнаружены два куска какого-то строительного остова, сложенного из плохо обтесанных камней.
– Видите! – многозначительно сказал Кляев.
– Ну? – Спутники вопросительно на него поглядели.
– Еще до этой советской метеостанции и автобазы здесь было поселение. И я уверен, если бы мы немножко, всего чуть, поработали археологами, мы отыскали бы здесь целый слоеный пирог из поселений разного времени.
– Ну и что?
– Люди селились здесь всегда, ибо место очень удобное, так и напрашивается для того, что бы тут обосноваться. Но если не умеешь пользоваться невидимой геометрией мировых энергетических влияний, то любая попытка укоренения обречена на провал.
Сообразительный Кастуев тут же поспешил использовать речевую ситуацию в своих целях. Похвалил глубокомыслие ученого и напомнил, что кроме высших, энергетических сил есть еще и силы земные, административные, тоже требующие уважения. В данном случае глава местной районной управы, или как эта должность здесь называется. И завтра надо не начинать думать об этом, а сразу же завтра и ехать.
– Иначе мы, как и все остальные, кто тут был, не удержимся.
Кляев поморщился, ему не понравилось, что его поймали в логическую ловушку, и ему еще сильнее стало жаль денег, от которых придется отказаться в пользу какого-то невежественного местного дикаря.
– Все равно не отстанете. Едем.
Ставка «хозяина» Памира располагалась в поселении, при взгляде на которое, тут же возникало в сознании слово – кишлак. Никак по-другому обозначить это скопище разнокалиберных, в беспорядке расположенных, непонятно из чего построенных домиков было нельзя. Через кишлак на большой скорости пролетал вниз к реке Элевент, ледяной горный ручей. Он истерически искрился на солнце от собственной холодности. Четыре карагача склонили над ним шершавые туловища, расставив в стороны голые ветви – осень. У одного из старинных деревьев грелся на солнышке джип «мицубиси», рядом с ним спал на корточках босой человек с автоматом. Эта картина служила иллюстрацией к рассуждению Кастуева о том, что в этих горах помимо культуры традиционной, памирской, есть еще и две субкультуры. «Калашников» – калче и «паджеро» – калче. Своими познаниями Кастуев делился по дороге от лагеря экспедиции к становищу «хозяина».