– Это их стадион, – пояснил Патолин.
– А я думал штаб-квартира.
– А может, и штаб.
– А где тут вход?
– Да везде, я думаю.
Майор с помощником собрались было двинуться к зданию, как из его дырявого нутра донесся довольно сильный и довольно стройный крик.
– Что это? – спросил майор.
– Клич, я думаю.
– Они кричат «Вася», может быть, зовут моего шофера?
Патолин хихикнул.
– Нет, они кричат: «Бо сеан!». Это тамплиерский клич, с ним рыцари ходили в атаку.
– О, Господи, – пробормотал майор и картинно перекрестился.
– Я же вам рассказывал, идемте.
Проникнув внутрь, гости увидели интересную картину. Внутри заброшенное здание представляло собой что-то вроде театральной сцены. Облупленные стены были увешаны белыми полотнищами в красных крестах и красными полотнищами в белых. Утоптанную площадку занимали несколько групп молодых людей, одетых странно и, главное, неудобно. На них сидели картонные короба, на ногах носатые сапожищи, к плечам были прицеплены простыни, опять-таки с красными крестами. В руках они держали копья, увитые белыми, но уже грязными лентами, и мечи, вероятнее всего, деревянные.
– Бо сеан! – громыхнула одна группа. Вторая сделал коллективный шаг вперед и ответствовала:
– Не тебе, не тебе, но имени твоему!!!
После этого раздался истошный, одновременный крик всех собравшихся, и две группы набежали друг на друга, опуская копья и поднимая мечи, и стали без всякой скидки молотить деревом по картону.
– И что, все это украинцы? – спросил майор.
Патолин помотал головой.
– Да нет, конечно, и ведь нам это и не обязательно. Переоденем в украинскую форму и все. Будут кричать «рятуйте!» перед телекамерой и хватит.
Майор кивнул.
– Наверно, ты прав. – Наверно, ум уже заходит за разум, подумал начальник службы безопасности, слишком уж включился в логику Митиного бреда. Как будто он и в самом деле сейчас подбирает, кого придется пристрелить.
– Здесь человек шестьдесят-семьдесят, – сказал Патолин, наклоняясь к уху шефа, – нам достаточно и половины.
– Согласятся?
– За сто долларов в день согласятся. Это ведь временно. На наших харчах.
– Понятно. Ну, мы их переоденем, а вот это все, я имею в виду снег, ноябрь?
У Патолина все уже было, видимо, продумано.
– Разумеется, рванем на юг, скажем, мыс Казантип, это азовский Крым. Что касается северной Месопотамии, это ведь местами самая настоящая степь.
– Не пустыня?
– Нет, нет, Александр Иванович, степь, и каменистая. В крайнем случае вкопаем пару пальм в кадках для особого кадра, и все.
Их обнаружили. Полсотни вооруженных, мрачноватого вида парней повернулись, невольно направляя в сторону неожиданных гостей хоть и бутафорское, однако все же оружие.
– Это мы! – крикнул Патолин, и хотя в этом сообщении не было никакой новой информации, по сравнению с самим фактом их появления, в толпе тамплиеров, кажется, поняли. Сразу трое рыцарей отделились от массы и направились к гостям, выдыхая клубы боевого пара. Главным, видимо, был молодой мужчина лет тридцати в сапогах с острыми загнутыми носами, стриженный под бокс, с настоящим глупо склепанным шеломом на правой руке. Он не слишком-то походил по форме на те головные рыцарские уборы, которые можно видеть в фильме «Александр Невский» под музыку Прокофьева.
– Это вы мне звонили?
– Да, – сказал Патолин.
– Меня зовут Танкред.
Майор и помощник представились настолько же не своими именами, как и мужчина с шеломом.
– Если я вас правильно понял, вам нужна массовка?
– Да, Танкред.
– Для кинофильма?
– Да, – опять кивнул помощник майора.
– Тридцать человек?
– Да, нужен примерно взвод.
– Срок неделя?
– Примерно, может, больше, может, меньше. Оплата сто долларов в день.
– Каждому! – Рыцарь поднял палец.
– Само собой. Плюс проезд и питание.
– И проживание, – уточнил Танкред.
– Да, да.
– И не сто долларов, а три тысячи рублей.
Патолин кивнул.
– Понимаю, вы патриоты.
– Патриоты, – с веселым вызовом сказал Танкред. Рыцари, стоявшие ошую и одесную, шумно подтвердили слова главного.
– А скажите, – вступил в разговор Елагин, – как это вот все называется? Извините, я просто не в курсе.
Танкред переложил железный головной убор с руки на руку.
– Это называется – ролевая игра. Мы берем какой-нибудь, как сейчас говорят, культовый рыцарский роман и представляем его вживую. Если говорить конкретно о сегодняшнем действе, то это роман Октавиана Стампаса «Цитадель». Не слышали?
Гости синхронно и отрицательно покачали головами.
– А зря. Этот дед еще хоть и жив, но уже вошел в историю. Каталонский аристократ. Пишет сразу на трех мертвых языках, тосканском вульгаре, старопортугальском и лингва-франка.
– И вы читаете на этих языках? – с невольным уважением в голосе спросил майор.
Танкред хохотнул сочно, по-тамплиерски.
– Нет, конечно. Есть русские очень хорошие переводы.
– Понятно.
– Чтобы стало еще понятнее, в двух словах объясню, в чем суть интриги этого романа.
Майор вспомнил лекции «наследника» и затосковал. Но рыцарь оказался на редкость лаконичен.
– В основе лежит вражда двух великих орденов, ордена рыцарей святого храма Соломонова и рыцарей ордена Святого Иоанна. Тамплиеры провожали паломников под охраной от палестинского побережья до Иордана, а иоанниты, по-другому – госпитальеры, лечили тех, кто устал и заболел в дороге. Говоря современным языком, проводники и врачи не поделили доходы.
– Понятно, – кивнул майор. Патолин, судя по всему, и так был уже знаком с темой.
– Надеюсь, у нас с вами проблем в финансовой сфере не будет?
– Не будет, – пообещал Патолин и посмотрел на шефа, потому что на один шаг пролез поперед батьки. Но майор только кивнул.
Танкред обернулся к толпе своих и поднял шлем на острие деревянного меча. В ответ раздался дружный, хотя и не вполне стройный рев:
– Бо сеан! Бо сеан! Бо сеан!
– Александр Иваныч, – прошептал на ухо майору незаметно подкравшийся шофер Василий, – там пришло сообщение на ваш компьютер.
– До свиданья!
– До свиданья!
Когда двигались обратно по заснеженному лесу, майор спросил у помощника, как дела у раненого Василя.
– Шкуру порезали на боку. И ребро помяли. В общем, на заказную акцию совсем не похоже.
– Боится?
– Наоборот, храбрится. Парень, по-моему, дурной. Девчонка, та боится. Все время ноет: спрячьте, найдите работу.
Майор потопал ногами, выбираясь с лиственного наста на асфальтовую дорожку.
– И спрячем. И найдем работу.
Патолин отрицательно помотал головой.
– Не получится. Я дал им адрес Кляева, денег, но сумасшедший этот Василь послал меня. Я даже с трудом сдержался.
Майор брезгливо выпятил губы.
– Тогда что ж, и мы его пошлем. Хватит няньчится с дураком. Больше о нем при мне не упоминать.
– Понял.
Елагин сел на заднее сиденье, открыл крышку ноутбука. Пошелестел пальцами по черным клавишам. Некоторое время сидел задумавшись. Потом опустил крышку.
– Погоди.
Патолин осторожно сел рядом.
– Что-то случилось, Александр Иванович?
– Кажется, да.
Украина
1
Роман Миронович Рыбак, Регина Станиславовна Гирнык и мэр местечка Дубно стояли на маленьком пустыре, который с одной стороны ограничивался двухэтажным каменным зданием довоенной постройки, а с другой – излучиной большого ручья, невидимого за ивняком. Сеялся мелкий, какой-то московский дождь, отчего и здание и заросли выглядели неприятнее, чем могли бы. Мэр городка, ярый западенец и националист, как выяснилось к началу описываемого разговора, носил немного неуместную в данном раскладе фамилию Коновалов, но беседу вел на настолько густой мове, что это снимало все вопросы. И даже наоборот, рождало, по крайней мере у Рыбака, чье сознание было изрядно замусорено ввиду долгой жизни и работы в среде русского языка, чувство неловкости. Многих слов он не понимал, оставалось удовлетворяться улавливанием основного смысла. Сам он предпочитал говорить по-русски, если нельзя было промолчать и отделаться кивком. Москаля не станут стыдить за то, что он не знает ридной мовы.
Смысл состоял в том, что стоят они трое сейчас на том месте, где раньше располагался большой деревянный амбар и сарай для сена. Сюда местные крестьяне свозили с незапамятных времен пшеницу и подсолнечник, потому что помимо маслозавода с масличным жомом имелась на ручье и запруда с мельницей. Было время расцвета этого единоличного предприятия и колхозного его загнивания. Была у маслозавода и патриотическая слава – здесь до трех суток скрывался от тупой сталинской облавы Антон Гецько, хорунжий, раненый герой, выданный НКВД каким-то безродным скотом с партбилетом.
Мэр, крепкий, квадратный мужчина в джинсовом костюме с большим националистическим значком на кармане куртки и мобильным телефоном в указательной руке, говорил сочно, с наслаждением, испытывая редкий вид интеллектуального оргазма, достающийся на долю переделывателя истории. Хотя бы в голове одного-единственного слушателя. Про Регину Станиславовну он уже знал, что она вполне просвещена в свете новейшего национального знания.
На обозреваемом месте, где и состоялось пронзение вилами народной мести пьяного оккупанта Мозгалева, предполагалось отцами городка строительство мемориала. Объявлен конкурс проектов, и есть уже очень интересные работы. И что важно – местных талантов производство. Значит, в народе жива память о своих героях и заступниках. Есть очень хорошие работы. Не надо думать, что все очень уж примитивно и прямолинейно. Лежит на соломе москальский офицер с вилами в груди, а рядом парубок возносит к Богу благодарственные молитвы. Никакой пошлости и натурализма. Высокие художественные решения. Единственное, что пока не ясно, что делать с названием, ведь не напишешь же, что памятник поставлен в честь «вильной Украины», могут подумать, что тут речь о вилах, которыми была совершена с