Бурда вздохнул, прикидывая, как начать ему разворачиваться из полотенца, ведь как ни крути, а к бармену идти надо. Просто так лежать, нет больше сил.
И в этот момент он понял, как именно от него решено избавиться. Прямо здесь, на пляже, не взирая на наличие целой кучи пляшущих итальянок, на двух читающих соседей, на зоркого бармена. Его убьет вот этот человек в черном костюме, с галстуком и в соломенной шляпе. Какое отвратительное сочетание. Валерий Бурда был не в силах бороться, он продолжал лежать полосатой мумией, покорно следя красными, несчастными глазами за приближающейся фигурой киевского полковника. Тот шел по пляжу, утопая лаковыми ботинками в мелкой гальке, вода мелкого прибоя замирала с шипением у его каблуков. Он медленно поворачивался всем телом, как корабль, прокладывал себе новый курс после каждой остановки и следовал дальше.
Увидел подопечного. Улыбнулся.
Полковник подошел вплотную. Встал в ногах, снял шляпу, обмахнулся ею и сказал:
– Собирайся.
– Куда, – пискнул Бурда.
– В Москву.
– В Москву? Зачем?
– Там спросишь.
– У кого?
– У меня.
– Понятно. Там спрошу.
Валерий Бурда давно уже решил для себя, что только полная покорность судьбе и безымянному полковнику дает шанс выжить.
Россия
1
Дир Сергеевич сидел на своем редакторском месте и считал ворон на ветке мокрого дерева за окном. Их там было всего две, так что это занятие не занимало главного редактора целиком. Он еще и кое над чем размышлял, и кое-чего ждал. Ждал, когда востроносая Ника отыщет ему горящую туристическую путевку в Великобританию. На самом деле, зачем валяться в ногах у непреклонных Алевтин, вымаливая право поболтать с собственным сыном, когда можно просто-напросто к нему отправиться. Небо, самолет, мальчик. Хотя, какой уже мальчик, студент, оболтус, пивоман, но все же родная кровинушка, а с некоторых пор и единственная родная душа на всем выпуклом пространстве глобуса. Дир Сергеевич неплохо себе представлял расположение того английского университета, которому он платил за отлучение сына от родной культуры. Город Кембридж. Отыщется же хотя бы один человек, понимающий по-русски! Он будет нанят за любые деньги ради родственных поисков. На свой английский «наследник» не надеялся, хотя именно его учил в школе.
Кроме того, он размышлял и о состоявшемся только что докладе Елагина. Кажется, угрюмого дядьку удалось заставить работать. Только выбор Афганистана немного смущает. Ничего не приходилось слышать о том, что украинские вооруженные силы участвуют в войне против талибов. Выясняется, что участвуют. Найдено их становище сразу за пограничной таджикской речкой. На редкость удачное расположение. Абсолютно отдельный хохляцкий взвод. То ли метеонаблюдения, то ли обеспечения спутниковой связи. У людей Елагина уже есть контакт с местной таджикской администрацией. «Отличная будет резня»! Майор загорелся. Все же в нем сидит, и не глубоко зарылось, настоящее боевое животное. Запах потенциальной крови коснулся рваной ноздри. Этот себя покажет, ну и пусть показывает. А мы пока в Британию. И в смысле алиби полезно. Дир Сергеевич никогда не думал на эту тему, все же, если абсолютно честно себе признаться, замысел геополитической мести не казался ему по-настоящему осуществимым. Все удовольствие питалось игрой в приближение к его реальному краю. Шли, шли к Рубикону, волновались, а как оно все будет? Возмущались, почему так долго его не видать! И вдруг он уже позади. Тут уж скорее не радость, а скорее состояние легкой прострации. Нет, эта история уже не на первом плане его чувств. На первом – Британия. Кому-то дан приказ на восток, а кому-то в противоположное направление. Тут наши пути расходятся. Дир Сергеевич снова представил себе, как он будет смотреть по Си-Эн-Эн репортаж из Афганской горячей точки, растерянные лица Ющенки-Тимошенки, заламывание рук тернопольскими мамашами. «Воем воет украинка, ничему никто не рад!» Он очень хорошо представил себе эту картину и не остался в уверенности, что сделается в этот момент счастлив.
Еще меньше он размышлял о самоубийстве Клауна и бегстве двух других директоров. Что за жуткая тайна внезапно разлетелась на три куска? С самого начала было ясно, что все эти невозмутимые ребята в дорогих костюмах быстренько обирают фирму, пока глава в ауте. Видимо, так набили карманы, что захотелось перепрятать. А, может, Елагин действительно близко подобрался к разгадке? Скорей всего, дело именно в этом. Побоялись, что им предъявят труп Аскольда? Другого объяснения быть просто не может. Непонятно только, почему двое скрылись, а один отравился? Да нет, и это чудо не великое. Прибалты, они такие. Вспомним Пуго. В общем, идите вы все!
Я к сыну еду!
А это, так и знал, Марина Валерьевна!
– Разрешите, Дир Сергеевич.
– Опять утеснять начнете, дорогуша?
– Что?
– Ничего, ничего.
– Вы назвали меня «дорогушей».
– Ну, не волокушей же. Не обращайте внимания, что у вас?
Марина Валерьевна не села за стол, обозначая этим, видимо, какой-то особый статус предстоящего разговора. Дир Сергеевич даже слегка заинтересовался, хотя в настоящий момент мало был способен к проявлению живых чувств.
– Тем несколько.
– Тем лучше.
– Во-первых, ваша протеже.
– Я понимаю, о ком вы.
– Она же, простите, ни черта не делает.
– Она ведет рубрику «Антинародные сказки».
– Да ни черта она не ведет, а точнее, ведет антиобщественный образ жизни, разлагающий редакцию.
– Что, использует мой диван?
Марина Валерьевна вывернула шею и побледнела.
– Я уже объясняла вам, это был мой психотерапевт!
– Да ладно, пусть так.
– Почему это – пусть?! Это так и есть!
Дир Сергеевич устало кивнул.
– Ладно. Что-то еще?
– Да. Эта мадмуазель предложила совсем уж дикую рубрику: «Проколы сионских мудрецов».
– Что?
– И она утверждает, что это ваша идея.
– Не помню, моя ли, но, согласитесь, хороша.
Марина Валерьевна все же села, и произнесла проникновенным голосом, наклонившись всем бюстом к шефу.
– Это же бред собачий. Вы не могли придумать такую чушь. «Протоколы сионских мудрецов» это доказанная фальшивка!
– Вы думаете?
– Господи, да всякий ребенок это знает, куча работ. Роман «Биарриц», вышедший в Вене в 1867 году, прусский учитель Гетше, кажется, именно оттуда все и взято, даже не потрудились переделать дикий стиль бульварного текста.
– Но, насколько я понял, имеются в виду не «протоколы», а «проколы».
– Это же еще хуже, Дир Сергеевич, в том смысле, что если не было «протоколов», то не может быть и «проколов».
– То есть сионские мудрецы работают без проколов?
Марина Валерьевна отпрянула и набычилась. Вид у нее был крайне озадаченный.
– Бог с вами, вы смотрите на меня так..!
– Вы что же, Дир Сергеевич, антисемит?
Главный редактор длинно вздохнул.
– Знаете, я вообще людей недолюбливаю.
Заместительница выверенно поправила челку на вспотевшем лбу.
– Я не знаю, что вам сказать, Дир Сергеевич.
– А мне наплевать. Я к сыну еду!
2
Прибытие в Москву совершалось с какой-то роковой стремительностью. Поскольку у Бурды не было с собой никакого багажа, он мгновенно прошел зеленым коридором вместе с улыбчивым, молчаливым полковником, их подхватило желтое такси, и они мгновенно выскочили с аэропортовской стоянки и полетели по шоссе сквозь редкий, бессильный снегопад, не встречая пробок, и так до самого Белорусского вокзала. Такое вот ненужное чудо. Все это время Бурда помалкивал, подражая спутнику, любопытство, смешанное с сосущим страхом, изводило его, но он терпел. И только когда машина начала описывать медленную петлю по площади Белорусского вокзала, как будто попав наконец в подлинно московскую вязкую транспортную среду, а потом нацелилась повернуть на одну из Брестских улиц, он осторожно поинтересовался, куда это они сейчас едут.
– Как куда, – хлопнул его по колену полковник, – на работу.
Внутри у менеджера средней руки что-то кувыркнулось – несчастное нервное сердце. Финансовый офис «Строинжиниринга» и вправду был поблизости.
– Но ведь уже девять почти часов.
– Норма-ально, все кто нам нужен, ждут.
– А кто нам нужен? – не удержался Бурда, и тут же пожалел, что не удержался. Высунулся краешком из принятой манеры поведения. Но полковник не рассердился и охотно прояснил.
– Сам увидишь.
Увидел Валерий Бурда Романа Мироновича Рыбака, стоявшего скалой в коридоре между двумя стенами стеклянных дверей. Чего от него ждать, менеджер совершенно не представлял. Одно можно было сказать определенно – Рыбак не удивился, увидев синайского гостя. И не удивился, увидев полковника. Из того, как они поздоровались, можно было заключить – эти двое отлично друг друга знают, и, возможно, даже сотрудничают.
Прошли к лифтам. Поднялись на пятый этаж. Этаж, на котором трудился Валерий Бурда. В коридорах было почти темно, экономя свет, здесь вырубали с окончанием рабочего дня почти все лампы. Поэтому было очень хорошо видно открытую дверь в кабинет, там допреж располагался член совета директоров Валентин Валентинович Клаун.
– Ключ с собой? – спросил Рыбак.
– Да, – кивнул менеджер. Ему еще в первый день велено было пуще глаза стеречь его, длинный, острый, весь как бы изъеденный жуком-металлоедом ключ от главного сейфа департамента финансов «Стройинжиниринга». Это приказание чуть согревало оледенелую душу Бурды, он верил, что пока ключ у него, с ним, Бурдой, самого ужасного, может быть, не случиться. Значит, он еще рассматривается в чьих-то планах в качестве живого персонажа. А что же теперь, вдруг заволновался менеджер.
Дошагав до открытой двери, Рыбак заглянул внутрь.
– Ось, дывитесь, все в сборе.
Бурда осторожно вошел внутрь. На его месте за столом и на подоконнике сидели такие же, как он, менеджеры средней руки Гуркин и Шахов, обладатели таких же важных ключей. В отсутствие шефа департамента Кечина и его зама главный сейф могли отпереть они трое, собравшись вместе и вставив в запорный механизм свои три ключа. Бурде ситуация активно не нравилась, до такой степени, что он чуть было не стал выяснять, что тут происходит? Где Кечин, где Катанян? Но благоразумие победило, промолчал.