По всей [стране] стоят почтовые станции, где живут охочие люди, держащие очень хороших лошадей, на которых можно за шесть дней доехать из Москвы до границы с соседями или от границы до Москвы. Каждый ям – почтовая станция – отстоит от другого на расстояние от двадцати до пятидесяти верст. Содержание ям ежегодно обходилось великому князю в круглую сумму. Теперь содержать ямы надлежит сохам. Они же должны варить селитру для изготовления пороха. Раньше все, что для этого нужно, поставляла казна. Теперь сохи должны сами обеспечивать все сполна.
Раньше, когда великий князь объезжал свои земли или шел на войну, подклетные села снабжали его всем необходимым. Теперь все это должны поставлять сохи. Каждая соха оплачивает одного, двух или трех наемников, которые будут безотказно обслуживать артиллерию, таская пушки. А посошные[28] или крестьяне, нанятые посошными людьми, получив от людей из сохи деньги, должны давать им ручательство [за них]. С другой стороны, люди из сохи должны были давать гарантии капитану, командовавшему теми, кто обслуживал артиллерию, что наемные будут оставаться при орудиях живыми или мертвыми. Эти гарантии составлялись подьячими для обеих сторон и подписывались свидетелями.
Сейчас и монастыри обязаны поставлять великому князю служилых людей в соответствии с размерами своих угодий.
Во время голода и чумы все границы с соседями охранялись, чтобы не дать никому ускользнуть из опричнины в другую страну, а тех, кого ловили на границе с Польшей, сажали на кол. Многие были повешены.
У великого князя всего вдоволь. Как говорит русская пословица: «Господарское не изгорит и на море не утонет». Или еще: «Ведает Бог да господарь».
Прежде чем великий князь учредил опричнину, город Москва, и дворец, и окрестные селения были устроены так: с востока в город вели двойные ворота. На север город сильно расширялся. Дворец располагался над рекой на юге. На западе въезд в город защищали другие двойные ворота. Во дворец [Кремль] вели трое ворот, одни с запада и двое других с севера[29]. Площадь и рынок [Красная площадь] тянулась через весь город от восточных ворот до западных. На этой площади перед дворцом стояла всего одна церковь, круглая с галереями. Первая галерея снаружи была очень красиво расписана множеством священных изображений, украшенных золотом, серебром, драгоценными камнями и жемчугом. Каждый год в этом храме проходила процессия митрополита и всех епископов. Под галереей имелась усыпальница с несколькими надгробиями, возле них день и ночь горели свечи. Тела там не разлагались, поэтому русские считают их святыми и молятся им денно и нощно. В этом храме много колоколов.
Там, где стоит этот храм, площадь поднимается вверх, словно небольшая гора. На той же площади, недалеко от храма, стоит несколько пушек, из них можно стрелять через стену у восточных ворот и через Москву-реку.
На этой площади наказывали и убивали главных людей земщины. На это время площадь со стороны западных – львиных – ворот закрывали, и вся она заполнялась стрельцами из опричнины. Мертвых оставляли лежать нагими на площади для острастки людей, а после отвозили в поле и сваливали в яму.
Возле храма были еще одни ворота во дворец. Там с восточной стороны стояла еще одна церковь, такая же, как другие русские церкви. Потом шли самые важные канцелярии – приказы, все построенные из дерева, кроме одного, каменного: Казанская канцелярия, Уголовная канцелярия, Военная канцелярия, Земельная канцелярия, Дворцовая казна, Дворцовая канцелярия и канцелярия, куда приходили все прошения, подписанные великим князем. Дальше стояла церковь, в которой хоронили усопших великих князей. За ней находился Казенный двор.
Перед этой церковью и Казенным двором наказывали тех, кто задолжал казне. Дальше стояла другая церковь в два этажа с лестницей под сводами. Своды и левая сторона стены вплоть до двери и входа в нижнюю церковь были расписаны фигурами бездыханных святых. Оттуда по крытому сводчатому переходу можно было пройти на четырехугольную террасу, расположенную перед палатой, где обычно обедал великий князь. Эта терраса покоится на сводах, вымощена камнем и не покрыта крышей. Каждое утро великий князь ходил в эту церковь. Ее купола были крыты золоченой медью. Его палата была деревянной. На восток напротив палаты стояло разрушенное здание. С южного края террасы шла лестница вниз к погребам, кухням и пекарням. Другой переход вел от западного края террасы к большой палате, крытой медью. Эта палата все время стояла открытой. Здесь в середине перехода было четырехугольное крыльцо, на которое по большим праздникам выходил великий князь со свитой князей и бояр в одежде из золотой парчи. Великий князь держал очень красивый, искусно сделанный посох, украшенный тремя огромными драгоценными камнями. Каждый князь или боярин тоже держал в руке посох, по которому в нем отличали правителя. Теперь с великим князем выходят новые люди, когда-то прислуживавшие прежним [князьям и боярам, впавшим в немилость или казненным Иваном]. Двойная калитка вела с крыльца к другим дворцовым церквям. А от калитки позади крыльца шел переход на площадь, где располагались погреба, кухни и пекарни.
Дальше стояла еще одна церковь с пятью главами: четыре крытые свинцом, а пятая в середине – золоченая. Над дверью в церковь висела золоченая икона и изображением Богородицы.
За ней был митрополичий двор со своими канцеляриями. А позади него ворота на опричный двор. Там можно было переехать через речку Неглинную по мосту из камня. Во всей стране я больше нигде не видел мостов из камня.
Вдоль западной стены до самых ворот в город стояли хранилища с зерном, принадлежащие опричному двору.
Здесь [в Кремле] было несколько монастырей, где обычно хоронили великих князей и других важных господ. Посреди Кремля стояла церковь с круглой красной колокольней. На этой колокольне висели все большие колокола, привезенные Иваном из Ливонии. Рядом с колокольней стояли ливонские орудия, которые великий князь захватил в Феллине, когда пленил магистра [Ливонского ордена] Вильгельма Фюрстенберга. Они стояли непокрытыми, просто для обозрения. Еще возле этой колокольни сидели писцы, ежедневно строчившие за деньги прошения, договоры и расписки для всех и каждого. Все они давали присягу (то есть являлись нотариусами). Все прошения в стране писались на имя великого князя. Возле этой колокольни или церкви судили и наказывали всех обычных должников. И повсюду наказание длилось до тех пор, пока священник не принесет святых даров и не зазвонят колокола.
Между колокольней и церковью висел еще один колокол – самый большой во всей стране. Когда по большим праздникам он звонил, великий князь со своими князьями и боярами шел в церковь на этой площади. Впереди них шли священники с крестами и хоругвями.
На день святых Симона и Иуды [28 октября] великий князь, митрополит, епископы, князья и бояре в праздничных облачениях выходили с крестами и хоругвями, чтобы проводить лето и встретить зиму. Этот день для русских – Новый год. [В этот день] иноземцы, не имевшие поместья, должны были требовать, чтобы им выдали новую записку на получение содержания.
Имелись еще одни ворота, ведущие из дворца в город. И дворец, и город окружали стены с бойницами, построенные из красного обожженного кирпича. Эти ворота были двойными, а внутри рва под стенами ходили львы, присланные великому князю королевой Англии. Обычно у этих же ворот стоял слон, которого привезли из Аравии.
За воротами располагалось здание суда – Земский двор – и арсенал. А за ним [слово неразборчиво], или печатный двор. Потом стояла крепостная башня, полная пороха. А позади всего этого располагались северные ворота. Отсюда до следующих – средних – ворот простирались дворы многих князей и бояр. Здесь же были построены большие, размером не меньше дворов, тюрьмы, где держали многих из тех, кого захватили в сражениях в Ливонии. В течение дня тюремщик разрешал им свободно ходить внутри, а на ночь заковывал в цепи. Была там и пыточная камера. Отсюда до третьих ворот на севере стояли самые разные дома и дворы. На той же улице выстроили еще один большой двор. Внутри держали пленным [Станислава] Довойну и других поляков с женами, которых привел в Москву великий князь, когда захватил Полоцк. Дальше стоял двор англичан, приезжавших в Холмогоры, а за ним – монетный двор.
Далее начинались торговые ряды. В каждом ряду торговали каким-то одним товаром. Кроме этих, торговые ряды тянулись перед Кремлем вдоль всей Красной площади.
Каждый день на площади толкалось множество парней с лошадьми. Человек мог за деньги взять лошадь и быстро домчаться до ближайших окрестных сел, чтобы что-нибудь взять, например документ, письмо или расписку, и тут же вернуться в канцелярию дворца.
Недавно посреди города выстроили двор, где должны были отливать пушки.
На всех улицах были установлены заграждения, чтобы вечером или ночью никто не мог проскакать или пройти мимо, разве что он знал стражника. Если человека арестовывали пьяным, его держали в караульной избе до утра, а потом приговаривали к телесным наказаниям. Все города и предместья строились таким же образом.
Все епископы в стране имели в этом городе свои собственные дома. Каждый из самых главных монастырей страны тоже имел свой специальный дом в этом городе, или его предместьях, равно как все священники и пономари, все воеводы и военные начальники, все приказные, писцы и привратники и еще около двух тысяч из более мелкой знати, которым надлежало каждый день присутствовать в разных приказах. Если в стране что-нибудь случалось, этим людям [мелкой знати] отдавались приказы, и они мгновенно отправлялись в путь. Также были [свои дворы] у всех охотников, конюхов, садовников, кабатчиков и поваров. Имелись дома и у посольских, и у тех многочисленных иноземцев, что служили великому князю. Все эти дома освобождались от государевых повинностей. Однако когда появилась опричнина, всем, кто жил на западной стороне от речки Неглинной, пришлось оставить свои дома и без всякой компенсации бежать в окрестные предместья, чтобы не угодить в опричнину. Это касалось и мирян, и людей духовного звания. Те, кого брали в опричнину, где бы они ни жили, в городе или в окрестностях, могли уйти из земщины и свободно занять дома в опричнине, продав свои дома в земщине или разобрав их и перевезя в опричнину.