Потом случился великий голод и мор, многие дома и монастыри опустели. Богатые купцы бросали свои дома и разбегались кто куда по стране, из-за приказа, который великий князь послал в земщину [приказ об учреждении опричнины]. Страдания были так велики, что каждый из земских искал, куда бы сбежать.
Проведав об этом, крымский хан подошел к Москве с [тестем великого князя] Темрюком из Черкесии. Великий князь бежал со всем своим войском в неукрепленный Ростов. Татарский хан сначала сжег летний дворец великого князя в Коломенском, что стоял в миле от города[30]. Тогда все, кто жил вне [города] в предместье, монахи из монастырей, миряне, опричники и земские, вскинулись и побежали в одно место [в город]. На следующий день крымский хан поджег все предместье, которое было очень велико и где находилось много монастырей и церквей. За шесть часов дотла выгорели и дворец [Кремль], и опричный двор, и окрестности. Беда была страшная, потому что спастись никому не удавалось. В живых остались только триста человек, способных носить оружие. Колокола у храма и стены, где они висели [рухнули], и камнями убило всех, кто там укрывался. Храм и колокольня со всеми иконами и украшениями сгорели дотла. Остались стоять одни стены. Колокола, что висели на колокольне в центре Кремля, расплавились, растрескались и упали на землю. Самый большой упал и раскололся на куски. На опричном дворе колокола упали на землю, как и все другие, висевшие в деревянных церквях и в монастырях, и в городе, и в окрестностях. Крепостная башня, где хранился порох, взорвалась, и все, кто прятался в подвале, задохнулись. Снаружи от [стен] татары, которые грабили монастыри и церкви в опричнине и земщине… [предложение не закончено]. Одним словом, никто из живых не может представить, какие страдания выпали в то время на долю Москвы.
Татарский хан пожег все необмолоченное зерно из поместий великого князя. Потом хан Девлет-Гирей вернулся в Крым, забрав с собой много денег, добра и многие сотни тысяч пленников. И всю Рязанскую землю он разорил. [Случилось все это в мае 1571 года.]
Строительство опричного двора
На высоком месте, на расстоянии ружейного выстрела от дворца, великий князь велел сломать дома многих князей, бояр и купцов. Квадратную площадку обнесли стеной: нижние двенадцать футов из обтесанного камня, следующие двенадцать футов из обожженного кирпича. Стена была широкой, но на самом верху сужалась в острую линию и не имела ни крыши, ни бойниц. Она протянулась на 780 футов. В ней устроили трое ворот: одни с востока, другие с юга, а третьи с севера. Северные ворота, установленные напротив дворца, были обиты железными полосами, покрытыми оловом. Внутри, там, где ворота открывались и закрывались, в землю вкопали два огромных дубовых бревна с большими круглыми отверстиями в каждом. В стену был вделан стержень, и, когда ворота закрывали, его просовывали через отверстия в бревнах, а когда их открывали, стержень вынимали. Эти ворота были обиты свинцом. Их украшали два резных и раскрашенных льва, у которых в глаза вставили зеркала. Еще там был двуглавый орел с распростертыми крыльями, вырезанный из дерева и крашенный черным. Один из львов с раскрытой пастью смотрел в сторону земщины. Другой выглядел так же, но смотрел в сторону опричного [двора]. Между этими двумя львами, повернувшись грудью к земщине и расправив крылья, стоял черный двуглавый орел[31].
Внутри этих стен построили три огромных дома. Над каждым установили вырезанного из дерева и крашенного черным двуглавого орла, обращенного грудью к земщине. От этих главных построек через двор до юго-западного угла вел переход. Там перед домом и большой палатой выстроили маленькую постройку с крыльцом вровень с землей. По всей длине постройки и крыльца тянулась стена на три фута ниже, чтобы дать доступ свету и воздуху. Здесь великий князь трапезничал по утрам и в полдень. Перед этой постройкой был вырыт погреб, где хранились большие круги воска. Это была особая площадь великого князя. Из-за сырости всю площадь засыпали на два фута белым песком.
Южные ворота были довольно маленькими, только чтобы один человек мог въехать и выехать верхом. Здесь стояли все канцелярии, [здесь же] плетьми и палками наказывали должников, пока священник не принесет даров в обедню и не зазвонит колокол. Здесь же подписывали все прошения опричников, которые потом отсылали в земщину. То, что подписывалось здесь, считалось справедливым и в соответствии с указом в земщине не оспаривалось[32].
Внутри и снаружи холопы князей и бояр держали всех их лошадей. Когда великий князь ехал в земщину, они могли немедля следовать за ним [верхом]. Ни князьям, ни боярам не дозволялось въезжать или выезжать [из опричнины] через восточные ворота. Это мог делать только великий князь, его лошади и сани.
Постройки тянулись далеко на юг. За ними имелась маленькая калитка, забитая гвоздями изнутри. На западной стороне ворот не было, но там имелась просторная площадь без всяких строений.
На северной стороне стояли большие ворота, укрепленные железными пластинами, покрытыми оловом. Здесь располагались все кухни, погреба, пекарни и бани. В погребах хранился мед разных сортов и имелось несколько ледников, доверху набитых льдом. Наверху были устроены большие клети из досок с каменными подпорками. Все доски покрывала сквозная резьба в виде листьев. Здесь хранилась вся дичь и рыба. Рыба по большей части привозилась с Каспийского моря, это была белуга, осетр, севрюга и стерлядь. Через маленькую калитку можно было передавать еду и напитки с кухонь, погребов и пекарен на двор правый. Хлеб, который ест сам [Иван], не солят.
Две большие лестницы вели наверх в большие хоромы. Одна была прямо напротив восточных ворот. Перед ней стоял небольшой помост, похожий на квадратный стол. Великий князь поднимался на него, чтобы сесть на лошадь или спешиться. По обеим сторонам лестницы имелись две колонны, на которых держалась крыша и деревянный свод. Колонны и свод украшала резьба в виде листьев. Все [верхние] покои открывались на балкон, доходящий до стены. Великий князь мог выйти из покоев на этот балкон и по стене пройти к церкви, стоявшей к востоку от двора за стенами. Церковь имела форму креста и фундамент из восьми бревен, уходящих в глубину. Три года она простояла без крыши. Рядом с ней висели колокола, которые великий князь забрал из Великого Новгорода. Другая лестница была справа от восточных ворот. Каждый вечер у подножия этой лестницы под балконом стояли пять сотен стрелков, охранявших покои, где трапезничал великий князь. Князья и бояре несли ночное дежурство на южной стороне.
Все эти постройки были сработаны из лучшего хвойного леса, срубленного в клинском лесу. Рядом с этим лесом, в восемнадцати милях от Москвы, по большой дороге на Тверь, стоит селение с тем же названием Клин и почтовая станция. При строительстве этих прекрасных построек плотники использовали только топор, стамеску, рубанок и кусок железа, похожий на кривой нож, прикрепленный к ручке.
Когда татарский хан Девлет-Гирей поджег предместья и монастыри за стенами и один монастырь загорелся, колокол прозвонил три раза, а потом снова и снова, пока огонь не подобрался к этому крепкому двору и церкви. Отсюда [с опричного двора] огонь распространился на весь город Москву и на дворец [Кремль]. Тогда про колокольный звон и не вспомнили, потому что все колокола в церквях расплавились и попадали на землю. Никто не смог спастись в этом пожаре. Львов, которых держали во рву под стенами, нашли мертвыми на рыночной площади. Ни кошки, ни собаки не осталось нигде в стенах города после этого пожарища.
Так сбылись и пожелания земских людей, и угрозы великого князя. Земские желали этому [опричному] двору сгореть, а великий князь угрожал устроить земским такой пожар, который они не смогут потушить. Великий князь думал и дальше стращать земщину, как делал это прежде, потому что хотел искоренить в стране всю несправедливость правителей и начальников. А тех, кто не желал служить ему верой и правдой, извести вместе со всем их родом. Он хотел, чтобы новые правители судили по закону, который он установил – по судебникам, без подношений, даров и взяток. Земские правители думали иначе и воспротивились. Они надеялись, что, если [опричный] двор сгорит, власти опричнины придет конец, и великий князь станет править согласно с их желаниями и к их удовольствию. Тогда всемогущий Господь взял своим орудием крымского хана Девлет-Гирея и через него свершил свою волю.
На том опричнине пришел конец[33], и больше никому не дозволялось упоминать о ней ни единым словом под страхом наказания: его разденут по пояс и проведут по рыночной площади под ударами кнутов. Всем опричникам полагалось вернуть вотчины земским, и все земские, кто остался в живых, получили назад свои вотчины, разоренные и разграбленные опричниками.
Москва была сожжена [24 мая 1571 года], а год спустя крымский хан вернулся, чтобы снова завоевать Россию. На этот раз войско великого князя встретило его на реке Оке, в дне пути от Москвы. На протяжении более пятидесяти миль берега этой реки были укреплены так: два частокола высотой четыре фута стояли один за другим с расстоянием между ними два фута. Этот промежуток засыпали землею, вырытой из-под заднего частокола. Частоколы строили князья и бояре согласно размерам своих имений. Стрельцы залегали позади этих двух частоколов и могли стрелять по татарам, переплывавшим реку.
Русские намеревались удержать крымского хана на этой реке, но не смогли. Крымский хан остановился напротив нас на другом берегу Оки. А главный воевода хана Дивей-мурза с большими силами переправился через реку на большом отдалении от нас, так что укрепления оказались бесполезными. Они обошли нас сзади через Серпухов. Потом началась потеха, длившаяся четырнадцать дней и ночей. То одному, то другому воеводе беспрерывно приходилось драться с войском хана. Если бы у русских не было [передвижного] заграждения из повозок [гуляй-города], хан перебил бы нас или взял в плен и увел в Крым, и вся Русь была бы его.