До сих пор в Москве сохраняется память о дислокации стрелецких полков в названиях улиц и переулков. Например, там, где сейчас находятся Зубовские улица и площадь, стоял стрелецкий полк полковника Ивана Зубова и была стрелецкая слобода Зубово, где Большой и Малый Левшинские переулки — полковника Афанасия Левшина, где Большой и Малый Николоворобинские переулки — полковника Данилы Воробина, где Вишняковский переулок — полковника Матвея Вишнякова. Названия слобод отразились также в названиях слободских церквей: церковь Знамения Пресвятой Богородицы, что в Зубове, Покрова Богородицы, что в старом Левшинском полку, Николая Чудотворца в Воробине и в других.
У Сретенских ворот Земляного города располагался стрелецкий полк полковника, имевшего также придворное звание стольника, Лаврентия Панкратьевича Сухарева.
Стрельцы Сухаревского полка не только несли службу по охране ворот, но также — в очередь — назначались на дежурство в Кремль. Кроме того, у них была обязанность при возвращении царя или царицы из загородного «похода» встречать их поезд у Земляного города «и идти подле царя или царицы, по обе стороны, для проезду и тесноты людской». Поэтому Сухаревский полк был известен при дворе.
Постройка Сухаревой башни
Cухарева башня. Чертеж
Во второй половине XVII века усиливается влияние стрелецкого войска во внутренней политической жизни России. Стрелецкие начальники принимают участие в дворцовых интригах, чувствуя за собой силу своих полков, да и сами стрельцы втягиваются в борьбу общественных сил, защищая свои интересы.
В то же время стрелецкое войско в составе русской армии начинает терять свое значение. Его полувоенные отряды постепенно заменялись профессиональными воинскими частями. При Борисе Годунове появились наемные иностранные офицеры и солдаты, при Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче из дворян, боярских детей и вольных людей были созданы солдатские — «рейтарские» — полки, получавшие жалованье; ими командовали иностранные и русские офицеры, обучая их западному строю. Профессиональное войско оказалось более удобным для правительства и в том смысле, что оно было более послушным и управляемым, чем стрельцы.
Постепенно урезались стрелецкие льготы и привилегии, стрелецкие начальники нарушали традиционные права стрельцов. Это было прямо связано с процессами преобразования государственного управления. Бюрократизация государства при царе Алексее Михайловиче, постоянное увеличение управленческого аппарата создали в обществе непропорционально большую прослойку чиновников, контролирующих, распределяющих, руководящих, учитывающих.
Все они в той или иной степени имели возможность красть казенные средства и брать взятки, чем и пользовались. Эти чиновники создали свою мораль, в которой воровство и обман были признаны не пороком и преступлением, а нормой жизни. Взяточничество, лихоимство, воровство поразили всю государственную машину, различие было лишь в том, что большие чины брали больше, мелочь — по мелочи. То же самое было и в армии. Стрелецкое начальство постепенно стало смотреть на стрельцов как на своих холопов, помыкая ими и обирая их, присваивало казенное, государево, стрелецкое жалованье, заставляло стрельцов, их жен и детей работать на себя. Поскольку стрелецкие начальники были помещиками и землевладельцами, то бесплатные рабочие руки требовались и в их имениях. Стрельцы катастрофически нищали, как, впрочем, и весь народ. Они искали защиты в Стрелецких приказах, у вельмож, в суде, но тщетно.
Н. Дмитриев-Оренбургский. Московское восстание 1682 г. Картина 1862 г.
В московских бунтах городских низов — Соляном 1648 года и Медном 1662-го — стрельцы не принимали участия, но наступило время, когда государственные «реформы» прямо коснулись и их, и они взбунтовались. Это произошло в 1682 году, и толчок к выступлению дали политические события. К этому времени большинством доведенных до отчаяния стрельцов и других слобожан овладела мысль, что единственный способ избавиться от грабежа и угнетения начальников — это физически расправиться со «злодеями».
В 1680-е годы в высших правительственных кругах в Кремле подспудно шла борьба за трон, который формально занимали малолетние Иван и Петр Алексеевичи и на который претендовала их сестра царевна Софья.
Придворная интрига не интересовала стрельцов. В своих бедах они обвиняли не царей Ивана и Петра, а их окружение — правительство и чиновников. Люди верили в то, что если бы цари знали о настоящем положении народа, то защитили бы парод и наказали бы угнетающих его. Поэтому когда в мае 1682 года сторонники царевны Софьи пустили слух, что Нарышкины — родственники второй жены царя Алексея Михайловича, матери Петра, — «извели» царя Ивана, сына Алексея Михайловича от первого брака, стрельцы с оружием, с развернутыми знаменами бросились в Кремль, чтобы расправиться с Нарышкиными. В партии Нарышкиных было немало бояр и начальников, ненавистных народу. Впрочем, как и в противоположной партии. Вдовствующая царица Наталья Кирилловна вывела на Красное крыльцо царевичей Ивана и Петра. С ней вместе вышли патриарх и ближние бояре. Толпа остановилась и стихла. Потом кто-то крикнул про обман, и несколько стрельцов, подставив лестницу, влезли на Красное крыльцо, подступили к Ивану и спросили: настоящий ли он царевич Иван Алексеевич и кто из бояр-изменииков его изводит? Иван ответил, что он настоящий царевич, его никто не изводит и жаловаться ему не на кого.
Бунт угас. Но тут из толпы выкрикнули имена недоброхотов царевича — Матвеева и Нарышкиных, закричали, что Иван Нарышкин по злому умыслу примеривал на себя царский венец и царские регалии, и поэтому пусть Государь выдаст народу своих недоброхотов. С разных сторон начали выкрикивать имена ненавистных вельмож и требовать выдачи. В это время один из начальников Стрелецкого приказа, сторонник Нарышкиных, князь М. Ю. Долгорукий неосторожно пригрозил стрельцам виселицей. Стрельцами вновь овладела ярость, Долгорукого стащили с крыльца и убили.
Это послужило началом общего открытого возмущения. Распаленная толпа требовала выдачи и других своих обидчиков. Несколько вельмож были убиты здесь же. По всей Москве стрельцы и посадские люди грабили дома «злодеев». Царица увела Ивана и Петра в Грановитую палату, а затем под охраной стрельцов Сухаревского полка царское семейство было вывезено в село Преображенское. В продолжение всего времени Стрелецкого бунта, руководимого Софьей и заговорщиками, желающими возвести ее на трон, Сухаревский полк дежурил при царице и сопровождал ее повсюду.
Наконец 29 мая Собор, составленный из бояр, окольничих и думных людей, определил: обоим братьям «стоять на царском месте» рядом, а правление «ради юных лет» обоих государей «вручить» сестре их — благоверной царевне и великой княжне Софии Алексеевне. Затем начался разбор жалоб и требований стрельцов. Злоупотребления и произвол стрелецких начальников и царских чиновников были столь очевидны и бесспорны, что их невозможно было опровергнуть или скрыть. Правительству пришлось признать праведность народного гнева. Царские указы о наказаниях начальников-лихоимцев, кроме собственно кары, по существующей форме содержали также подробные перечни фактов и действий, которые вменялись обвиняемому в вину.
Вот, например, указ, адресованный полковнику Семену Грибоедову:
«Били челом на тебя (…) пятидесятники и десятники, и рядовые стрельцы того приказа, у которого ты был: будучи-де ты у того приказа, им, стрельцам, налоги и обиды и всякие тесноты чинил, и, приметываяся к ним для взятков своих и для работ, бил их жестокими бои. И для своих же взятков по наговорам пятисотных и приставов из них, стрельцов, бил батоги ругательством, взяв в руку батога по два и по три и по четыре.
… А из государева жалованья вычитал ты у них многие деньги и хлеб и теми сборными и остаточными деньгами и хлебом корыствовался…»
Приговор был таков: «За тую твою вину и к стрельцам за такие налоги и обиды и за многие взятки тебя от приказа отставить и полковничий чин у тебя отнять, и деревни, что даны тебе к приказу, отписать в Стрелецкий приказ, а у приказа на твое место быть иному полковнику… За те же твои вины, что ты, будучи у приказа, чинил им, стрельцам, всякую тесноту и обиды для своей корысти, учинити тебе наказание, бить тебя батоги».
Восстание 1682 года — единственное в истории Москвы восстание, в котором народ добился победы. Летом 1682 года от имени царей Ивана и Петра была выдана «Жалованная грамота московским стрельцам, солдатам, гостям, посадским людям и ямщикам», в которой говорилось, что «в Московском Российском государстве учинилось побиение» ради защиты Дома Пресвятые Богородицы, государей царей, ради освобождения «от неправды в царствующем и богоспасаемом граде Москвы», и в память сего велено поставить «в Китае городе на Красной площади столп, и тех побитых злодеев, кто за что побиты, на том столпе имена подписать, чтобы впредь иные, помняще наше государское крестное целование, чинили правду».
Столп на Красной площади был поставлен, надписи на нем сделаны. Но царское правительство, вынужденное пойти на уступки, не собиралось менять систему и искоренять причины недовольства. Очень скоро вернулись на службу отставленные полковники и другие начальники. Между прочим, Грибоедов — вор, лихоимец и казнокрад, которого даже царский суд приговорил к наказанию батогами, год спустя был награжден царским указом «десятью рублями». А в октябре столп с Красной площади убрали, он простоял всего пять месяцев.
Любопытна мотивировка его сноса. «Тот-де столп поставлен не к похваленью Московского государства, и ту-де подпись чтут многих государств иноземцы и всяких чинов люди, и в иных-де государствах о том поносно… И тем… в царствующем граде Москве в Китае на Красной площади каменный столп с подписью искоренить, и тому столпу не быть, чтоб в том от иных многих государств поношения и бесчестья не было, и их бы государские неприятели о том не порадовались».