ковских было немного, все они располагались в крупных пограничных базах, например, как указывалось выше, в Киеве, Переяславе, Казани, Астрахани и т. д. Позже переяславский приказ стал батуринским – по месту нахождения резиденции гетмана Левобережной Украины. Московские стрельцы, как и другие воины киевского гарнизона, несли караульную службу «в Киеве во остроге (т. е. на Старокиевской горе, т. к. замок воеводы А. Киселя на Щекавице был давно разрушен и не возобновлялся. – А.П.)… в нижнем городе (т. е. на Подоле)… в Печерском местечке (поселении при монастыре)… городке на Печерской горе (в крепости бастионного типа, прикрывавшей Киево-Печерский монастырь)»[352], а также ремонтировали старые валы и стены и работали на возведении новых укреплений вокруг Киева[353]. Жалованья и мелкой торговли для поддержания своего существования стрельцам не всегда хватало. Киевскому гарнизону, в т. ч. и московским стрельцам, царская администрация старалась по возможности регулярно выплачивать жалованье и организовывала выдачи продуктов – «кормки» по торжественным дням[354]. Также стрельцов награждали по возвращении с «годовой» службы в Киеве: «В 1699 г. царь приказал раздать 1581 рубль 1054 московским стрельцам, которые были «на ево Государеве службе в Киеве для поминовения (титул) царицы и для тово, что они на службе и в дороге поизнужились…»[355]. В том же году царь велел раздать по полтора рубля каждой вдовам стрельцов, побитых и умерших в Киеве на государевой службе; эта выдача была приурочена к памяти покойной царицы…»[356]. Эти меры имели большое значение, т. к. поддерживали экономическое благосостояние стрельцов в городе, находящемся на границе трех враждебных друг другу государств. Тем не менее воевода Трубецкой в 1674 г. доносил в Москву, что «драгуны и салдаты и стрелцы, которые на твоей, великого государя, службе, с нами, холопеми твоими, в Киеве будучи на твоей, великого государя, службе, стоят она на стенных кораулех беспрестанно, а шубных кофтанов у них нет, за бедностью, купить нечем, и от зимные стужи руки и ноги познобили, и от того помирают, и чтоб ты, великий государь, пожаловал их, велел им, для кораулов, дать шубы из своей, великого государя, казны; а в Киеве, государь, в твоей, великого государя, казны шубных кофтанов толко дватцать один кофтан, и те кофтаны велели мы, холопи твои, роздать на кораулы, по розсмотренью, где сколко довелося, а впредь, государь, кофтанов давать нечево…»[357].
С 1672 года киевский гарнизон был увеличен. Это создало свои проблемы, т. к. дома и казармы в Верхнем городе не были рассчитаны на такое большое количество военных. В 1674 г. в Киеве в составе гарнизона на «годовой» службе находились стрельцы «Иванова приказу Зубова, Богданова приказу Пыжова, Михайлова приказу Уварова, Алексеева приказу Жукова, Лукина приказу Изединова, Иванова приказу Елагина»[358], а также стрельцы приказа Матвея Сипягина, вызванного в Москву. В этом же году в Киев пришли московские стрелецкие приказы Ивана Ендогурова, Гермогена Вешнякова, Петра Остафьева и Аксентия Писарева[359]. Стрельцы приказа Сипягина были распределены по другим приказам московских стрельцов, в т. ч. часть попала в приказ Богдана Пыжова[360], другие были «розданы в разные приказы: в Иванов приказ Ивановича Ендогурова, в Петров приказ Андреяновича Остафьева, в Аксентьев приказ Ивановича Писарева…»[361]. По донесениям воеводы Ю.П. Трубецкого, 22 января 1674 г. в Киеве насчитывалось 4678 русских воинов, в т. ч. 3965 чел. московских стрельцов: «Иванова приказу Зубова 673 человека, Михайлова приказу Уварова 675 человек, Лукина приказу Изединова 607 человек, Иванова приказу Елагина в 665 человек, Иванова приказу Ендогурова 301 человек, Петрова приказу Остафьева 300 человек, Ермогенова приказу Вешнякова 449 человек, Аксентьева приказу Писарева 295 человек…»[362].
Служба в Киеве была трудной. Отношения с местным населением у московских стрельцов и ранее складывались непросто, а после восстания Выговского – тем более. До осады Киева выговцами и Щекавчищины случались конфликты и драки между русскими воинами и киевскими мещанами[363]. Киевляне помнили, как русские войска воеводы Шереметьева выжгли Подол за поддержку горожанами выговцев. Кроме того, московские стрельцы, подолгу находившиеся в городе, вызывали раздражение горожан своим судебным иммунитетом и льготами. В свою очередь, стрельцы, нередко обносившиеся и голодавшие, не питали к местному зажиточному населению особенно теплых чувств. На этой почве неизбежно случались конфликты: «…прислал в приказную избу голова московских стрельцов Иван Зубов, своево приказу стрельцов Куземку Лукьянова, Федку Григорьева, а с ними кофтян суконной голубой, испод лисей да четыре пуговицы серебреные; а в писме, за ево Ивановою рукою Зубова, написано, извещал ему, Ивану, Михайлова приказу Уварова стрелец Стенка Григорьев, что ограбили в нижнем городе на торгу, в ночи, мещанина ево, Иванова приказу Зубова, стрелцы те, которых он прислал с поличным… а стрелцом Куске Лукьянову, Федке Григорьеву учинено наказанье бить кнутом на козле и потогом нещадно, и даны на поруки, чтоб им впредь никаким воровством не воровати…»[364].
В январе 1674 г. по приказу из Москвы киевский воевода Ю. П. Трубецкой направил в распоряжение воеводы Г. Г. Ромодановского «голов московских стрелцов Богдана Пыжова и Алексия Жукова с приказы и с пушки и со всякими пушечными полковыми и ратными припасы…»[365]. Каждый московский стрелецкий приказ, несший службу в Киеве, был оснащен не только ручным огнестрельным и холодным оружием, но имел собственную полковую артиллерию. Например, в ноябре 1673 г. голова Иван Ендогуров был вызван в Москву. Командование стрельцами его приказа временно принял голова Лука Изединов. По составленной им описи, на 310 стрельцов приказа Ивана Ендогурова среди приказного имущества имелось «полкового строения: образ нерукотворенный Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа по камни золотом и сребром 4 знамяни тафтяные, кресты тофтяные ж, вишневые. 3 знамяни, кресты тофтяпые белые… знамя тафты алой в белой.
6 барабанов, писаны золотом, 1 барабан, писан краскою, 6 барабанов неписаных, 4 протозана, обшиты сукном, 13 копей з железцами, 7 лошадей государевых орляных, 7 шор ременных, 8 узд ременных да 4 седла с войлыки, хомут»[366], и, кроме прочего имущества, полковая артиллерия: «четыре пушки медных на станках: одна три аршина шесть вершков; к ней пятдесят ядер, по 2 гривенки ядро, другая 2 аршин без вершка; к ней 50 ядер, весом по 3 гривенки ядро, третья скорострелная, мерою аршин десять вершков; к ней 50 же ядер, по три гривенки ядро, четвертая скорострелная ж, полутора аршина, к ней 50 яд., весом по три гривенки»[367], и боеприпасы: «7 бочек пороху; весу в них 63 пуда с четью, з деревом, 42 пуда свинцу, да пуль мушкетных свинцовых 3900, весу в них 6 пуд 13 гривенок, 8 пуд 20 гривенок фетилю»[368]. Униформа и оружие беглых и умерших стрельцов были учтены и переписаны: «106 кофтанов, 99 мушкетов, 30 ремней з баньделеры, 10 ремней без банделер, сукно мерою по 4 аршина, 101 едро гранатных скляных же, 2 железных нарядных же, 8 мешков коженых пороховых, 2 наковални, 2 молота, 2 петна лошединых, 20 заступов, 15 кирок, 2 бурова, 2 познена долото тесник, 28 кость, 16 шубных ковтанов ветхих…»[369]. Ветеранам киевской службы «старых розных приказов стрелцом», сведенным в приказ Гермогена Вешнякова – в 1674 г. царским указом были выданы сукна на кафтаны и шапки[370] «на кофтаны и на шапки полских сукон триста сорок две половинки… на кафтаны по полпята аршина да на шапки по вершку человеку…»[371]. В то время как воевода Ромодановский и гетман Самойлович выступили против гетмана Дорошенко, в феврале 1674 г. киевский воевода Трубецкой, следуя инструкциям Малороссийского приказа, выделил из состава киевского гарнизона отряд, в который вошли «московских стрельцов всех приказов, которые в Киеве, по сто человек, ис приказу всего восемьсот человек…» под командованием московских стрелецких голов Гермогена Вешнякова и Авксентия Писарева[372]. Сводный отряд киевского гарнизона имел задачу выбить дорошенковских сторонников из окружавших Киев городов и тем самым прикрыть фланг воеводы Ромодановского. Отряд подошел к Триполью, но местные жители, изъявив на словах покорность, закрыли ворота. «И головы и все начальные люди твоим, великого государя, ратным людей велели итти к городу, и из города серденята… город заперли и стреляли. И твои, великий государь, ратные люди… учали над городом промышлять, и усмотря в городе через ниские места, что собрався мужики многие стоят в одном месте, а стрелять по них мошно, и головы стрелецкие велели по них стрелять из дву пушек, и тою стрелбою убили у них человек з дватцать; а пехотного ж строю драгуны и салдаты и стрелцы на городовой стене городских же мужиков, которые из города смотрели с стены за город, побили из мушкетов человек з десять, и учинили окрик. И треполские жители и серденята видя твоих, великого государя, ратных, людей над городом крепкой промысл, тебе, великому государю, в винах своих добили челом, и город здали…»