[386]. К нему примыкал приказ Г. Титова, защищавший т. н. «Дорошенкову тюрьму»: «учали ис того снаряду по Верхнему городу и по роскату, что зделан на Дорошенкове турме, где стоял Григорей Титов, бить…»[387]. Название укрепления созвучно слову «тюрьма», т. е. место заключения, но является искажением слова tour – «башня». Современники описывали этот сегмент Чигиринской оборонительной системы как «обширный каменный бастион, именуемый в планах Чигирина 1678 г. «выводом, раскатом, башней» или «тюрьмой Дорошенко»[388]. А. Лужин и П. Гордон не упоминают о позициях, которые занимал приказ Ф. Мещеринова. Возможно, приказ Мещеринова во время осады составлял резерв коменданта А. Трауэрнихта.
В целом укрепления Верхнего города представляли собой деревянные или каменные бастионы на каменном или земляном основании, укрепленные стенами с невысокими башнями. Такое сочетание западной и восточноевропейской фортификационной мысли было обычным для Украины и России второй половины XVII в. Белгород, Севск, Курск, Харьков и т. п. пограничные крепости имели похожие укрепления[389]. По площади Чигиринский «замок» не превышал пограничные крепости России (Севск, Рыльск) и тем более ни в какое сравнение не мог идти с бастионами Вены. Если проводить подобные сравнения, более справедливым было бы сравнение Чигирина и Каменец-Подольского, хотя и такое сравнение очень спорно, т. к. каменецкая крепость построена целиком из камня на отдельно стоящей скале. Чигиринская крепость таких природных укреплений не имела, за исключением Верхнего замка, построенного еще при Б. Хмельницком на известняковой скале над р. Тясмин. Но даже в этом случае сравнения также невозможны, т. к. указанный Верхний замок по классификации укреплений был больше похож не на собственно замок, как каменецкая или хотинская крепость, а на усиленный каменный форт, т. е. небольшой оборонительный пункт, не рассчитанный на сопротивление полноценной европейской армии, оснащенной осадной артиллерией.
30 июля 1677 г., по свидетельству П. Гордона, татарские разъезды подошли к Чигирину, а вслед за ними, 3 августа, и вся турецкая армия.
П. Гордон, ссылаясь на официальный рапорт, точнее, «отписку» полковника фон Фростена, упоминал о вылазках, производимых гарнизоном Чигирина против осаждающей турецкой армии: «5 и 6 августа (1677 г. —А.П.)… комендант решил отдать приказ на вылазку… для чего казаки выставили 1000 человек, а русские 500. Итак, около полуночи они выступили к (вражеским) траншеям; тем временем пушки из замка беспрерывно били по местам, откуда, как ожидалось, турки придут на помощь своим. Эта вылазка была проведена с ручными гранатами, бердышами (обычно их называют «полумесяцами») и полупиками, а возле рва и на контрэскарпе разместили резерв из мушкетеров. Турки не ждали ничего подобного и многие были взяты врасплох. Так как расстояние до траншей составляло около 400 шагов, долго держаться было нельзя, однако много турок было перебито. Осажденные потеряли 30 убитыми и 48 ранеными…»[390]. В данном случае Гордон писал, точнее, повторял официальный документ, возможно, сохранив все его достоинства и недостатки. От себя Гордон в данном случае ничего не добавил. Сотник А. Лужин, очевидец и участник этой вылазки, писал: «И августа в 4 день… во 2-м часу дни неприятелские люди конные и пешие учали приходить к старому валу, и ратные и казаки, видя, что те неприятелские люди приходят блиско старого валу, и в то время ходили на выласку из Верхнего города – полуголовы он, Алексей (Лужин. —А.П.), да Сергей Головцын, да Илья Дуров, а с ними сотников 6 человек да стрелцов девятсот человек охотников, а з нижняго города – полковники, а с ними казаков с тысечю человек и болши. И бились того числа о старом валу со втораго часу дни до вечера, сстрелялись из мелкова ружья и съемным боем. И на том бою… неприятелских людей побили многих и от старого валу великого государя ратные люди и казаки в вечеру отступили в город в целости…»[391]. «Старый вал», о котором идет речь в обеих цитатах, – это земляной вал, сооруженный по правилам европейской фортификации еще при гетмане Дорошенко[392]. Оборонять эти позиции руководство гарнизона правильно посчитало нецелесообразным, т. к. гарнизон был невелик, а старый вал – слабо укреплен и растянут. Однако принятое решение о вылазке, очевидно, было направлено на: 1) нанесение противнику урона, 2) поднятие духа гарнизона, 3) разведку боем. Интересно, что Лужин указал дату вылазки – 4 августа, а Гордон – 5/6 августа. Логично, что непосредственный участник событий Лужин указал более верную дату, нежели писавший с чужих слов шотландец. Также Гордон не приводит никаких подробностей самого боестолкновения, в то время как Лужин дает четкую формулировку – «сстрелялись из мелкова ружья и съемным боем», т. е. была интенсивная перестрелка и «съемный бой» («суимный бой») – спорадические схватки с применением холодного оружия. Стрельцы и казаки долгое время удерживали линию старого вала, а усилия передовых подразделений турецкой армии по овладению этим рубежом оказались недостаточными. Возможно, в рукопашной не последнюю роль сыграло наличие у русских воинов бердышей и полупик, позволявших поражать турок на длинной дистанции, в то время как турецкие пехотинцы из холодного оружия могли иметь только сабли и ятаганы, значительно уступающие древковому оружию по длине.
Нельзя не обратить внимание на грамотные действия руководства осажденного Чигирина. При условии, что турки не предприняли ни одного штурма с начала осады, сосредоточив свои усилия только на обстрелах замка, руководители обороны приняли решение максимально эффективно использовать имеющиеся у них части, в т. ч. московских стрельцов, для ведения активной обороны. Командование Чигирина понимало и выполняло задачу по «выматыванию» турецкой армии, вытягиванию сил и ресурсов султанских войск в осадных боях и обстрелах. Подобная практика была хорошо известна русским офицерам и казацким старшинам по Тринадцатилетней войне и восстанию Степана Разина. Обычным тактическим приемом в этих кампаниях было предоставить противнику возможность осады хорошо подготовленной к такому испытанию крепости с умелым и стойким гарнизоном, сосредоточение ударной группировки своих сил на вражеских флангах и последующий контрудар и деблокада крепости. Примерами таких операций могут служить оборона Могилева в 1655 г., неудачная осада Конотопа и битва под Конотопом 1659 г., неудачная осада Ляхович и битва под Полонкой 1660 г. Подобным образом была выиграна битва с разницами под Симбирском. Воевода Ромодановский был активным участником битвы под Конотопом и деблокады Симбирска и не мог не воспользоваться опытом этих кампаний. Для уничтожения живой силы и вражеских траншей и апрошей командирами Чигиринского гарнизона был создан ударный отряд, организовано его пехотное и артиллерийское прикрытие. Вылазка прошла закономерно успешно. При этом стоит отметить, что московские стрельцы упомянутых выше приказов, входивших в гарнизон Чигирина, относились к приказам «второй десятки», в основном привлекавшимся для несения гарнизонной службы в Москве и «посылок» в пределах России. Тем не менее стрельцы успешно справились с задачей.
Комплекс вооружения, упомянутый Гордоном, свидетельствует об участии в вылазке именно московских стрельцов. Именно ко второй половине 70-х гг. XVII в. московские стрельцы отказались от шпаг и сабель, оставив их как элемент парадного комплекта оружия, и активно стали использовать ручные гранаты. Комплекс боевого оружия, таким образом, выглядел так: мушкет с фитильным или кремневым замком как основное оружие, бердыш как основное холодное оружие, полупика для составления рогаток и как вспомогательное холодное оружие – ручные гранаты в холщовой или кожаной наплечной сумке, от двух до четырех штук.
По данным Гордона и Лужина, турки в следующие два дня усилили обстрелы крепости, что вызвало обрушения части укреплений («верхние бои збили»), пожары, в результате чего командование обороны решило продолжить траншейную борьбу с помощью вылазок. Немаловажно, что гарнизон активно сопротивлялся, обстреливал турецкие позиции, несмотря на жестокие бомбардировки крепости: «И з Спаской башни, и з городовой стены с обоих сторон ратные люди, и из Нижняго города казаки пушечною и ручною стрелбою турских многих людей побивали ж, и тем город очищали, и того дни к городу ближе их не допустили…», «И в городе великого государя ратным людем и казаком было утеснение, и от верховых нарядных гранат у ратных людей телеги и хлебные запасы, и платье розметало и пожгло, толко за помощию божиею отстреливали ис пушек и из мелкова ружья, и турских многих людей побивали ж…»[393]. 7 августа гарнизон предпринял новую вылазку: «И августа в 7 де на розсвете из Верхнево и из Нижнего города полуголовы и сотники с стрелцами ходили на выласку к турским ближним шанцам, и в шанцы метали ручными гранаты, и турков из шанец выбили в середние шанцы, и многих турских людей копьи и списами перекололи… а сами ратные люди от турских людей пришли в город в целости…»[394]. Гордон об этих событиях не пишет ни слова. Возможно, шотландец ничего не знал об этих фактах, но также возможно, что упоминание о таких решительных действиях подняли бы авторитет командования обороны, среди которых был и А. Трауэрнихт, личный враг и соперник Гордона. Шотландец, разумеется, предпочитал не рекламировать своего недруга. Один из самых известных и широко цитируемых фрагментов в «Дневнике» Гордона посвящен вылазке Чигиринского гарнизона от 10 августа: «Когда же было решено предпринять еще одну вылазку, головы наотрез отказались выступать, ссылаясь на стародавний обычай или указ, освобождавший их от столь отчаянных дел. Посему после долгих споров и отговорок заключили, что вылазку должен возглавить подполковник; идти выпало Илье Дурову. Отрядили по 200 человек в наилучшем снаряжении из каждого приказа и 800 казаков под началом двух подполковников. 10 (августа) около полудня они выступили, будучи вооружены бердышами и полупиками, – и столь решительно, что 24 турецких знамени, покинув траншеи и апроши, бежали к своим орудиям. В сей вылазке, согласно донесениям осажденных, было перебито несколько сотен турок, а из осажденных – 26 и п