[443]. Этот обед не идет ни в какое сравнение с историей о явлении святого Сергия Радонежского одному из стрельцов во время обороны города в 1677 г. Разница в вероисповедании и менталитете сыграла с шотландцем злую шутку, тогда как генерал Афанасий Трауэрнихт, будучи православным, сумел использовать рассказ стрельца о чудесном видении для ободрения всего гарнизона.
Голова Грибоедов отбыл из города в ставку Ромодановского, где, по всей видимости, и озвучил свой вердикт: оборона в том виде, в котором она предстала его глазам, бессмысленна.
Московские стрелецкие приказы Василия «Давыда» Баранчеева, Никифора Коптева и Ивана Нелидова, входившие в состав Чигиринского гарнизона, вышли из крепости согласно приказу Ромодановского об эвакуации. Гордон писал о панике и неразберихе, охватившей гарнизон во время оставления города. Возможно, паники избежать не удалось, но источники не зафиксировали ни одного факта попадания приказного имущества, тем более знамен в руки турок. Также не удается обнаружить свидетельства о наказаниях за бегство, трусость или наград за «полонное терпение» тех, кто попал в руки врага во время указанной «паники». Вполне возможно, что впечатляющая картина всеобщего безумия, давки и гибели беглецов в водах Тясмина имела место быть на самом последнем этапе эвакуации гарнизона, если не является вообще выдумкой самого Гордона. Московские стрелецкие приказы сумели выйти из крепости достаточно организованно и соединиться с главными силами русской армии.
Таким образом, в последовавшей за оставлением Чигирина битве на Бужинских высотах участвовали московские стрелецкие приказы Василия Баранчеева, Никифора Коптева, Ивана Нелидова, составлявшие прежде часть Чигиринского гарнизона, и приказы Семена Грибоедова, Григория Титова, Якова Лутохина, Александра Карандеева, Никифора Борисова, Александра Танеева, Никифора Колобова, Афанасия Спешнева, входившими в состав войск, подчиненных Ромодановскому и принявших участие в битве за Стрельникову гору, белгородский приказ с правами московского под командованием головы Кондратия Крома, т. е. одиннадцать из двадцати двух существовавших тогда московских приказов, половина всего корпуса. Количество московских стрельцов, задействованных в операции, наглядно показывает, насколько значимой была вся кампания для государства.
Кампания 1678 г. традиционно оценивается как неудачная из-за факта оставления Чигиринской крепости гарнизоном. Не вдаваясь в историографические споры вокруг решений Ромодановского, целесообразно рассмотреть действия именно московских стрелецких приказов во второй обороне Чигирина и полевых сражениях с турецкими войсками.
Во время осады московские стрельцы находились на своих боевых постах и несли службу, как и все воины гарнизона. Гордон неоднократно свидетельствовал об их низкой боеспособности, неумении и нежелании воевать. Выше были приведены аргументы, позволяющие справедливо усомниться в упреках полковника в адрес стрельцов. При тщательном анализе «Дневника» возможно заключить, что московские стрельцы приказов Василия Баранчеева, Никифора Коптева и Ивана Нелидова справились с задачей защиты вверенных им позиций, насколько это было возможно в условиях второй обороны крепости. Командование ставило задачу на инженерные работы, они выполнялись точно и в срок. В приказах не отмечены случаи неподчинения, паники, дезертирства. При этом стрельцы составляли часть орудийной прислуги, т. е. принимали участие в артиллерийских дуэлях и контрбатарейной борьбе. Также стрельцы регулярно участвовали в вылазках, предпринимавшихся гарнизоном. Упреки Гордона чаще всего звучали в ситуациях, когда Гордон стремился избежать потерь в своем полку и пытался подставить стрельцов вместо своих солдат для выполнения каких-либо задач, связанных с неоправданным риском.
В полевом сражении – битве за Стрельникову гору – московские стрелецкие приказы показали себя даже лучше, чем Выборные солдатские полки. В отличие от солдат, стрельцы не допустили прорыва своих боевых порядков и сумели избежать рукопашной, грамотно применив комбинированный пушечный и мушкетный огонь с сочетании с использованием передвижных полевых заграждений – «рогаток». При этом стрельцы непрерывно наступали, причем в гору, по крутому склону, сохраняя общий для всей армии боевой ордер и не допуская разрывов между позициями подразделений, в которые мог прорваться противник. Ни попытки турецкой кавалерии и пехоты прорваться и завязать рукопашную схватку, ни ружейный и пушечный огонь, ни минно-взрывные заграждения (возы с гранатами и т. п.) не остановили московских стрельцов, которые поднялись на холм и выполнили задачу, поставленную воеводой Ромодановским.
В битве на Бужинских высотах (Бужинском поле/Бужинской переправе) московские стрелецкие приказы, как и Выборные солдатские полки, действовали согласно плану оборонительного сражения, принятого Ромодановским. Стрельцы и солдаты встретили атаку турок массированным мушкетным и пушечным огнем с подготовленных и укрепленных позиций, неприступных для вражеской кавалерии. В отражении конных атак русская пехота продемонстрировала весь накопленный в процессе войн с Речью Посполитой арсенал тактических приемов противодействия вражеской коннице: рогатки, надолбы, окопы, комбинированный ружейно-артиллерийский огонь и т. д. Немаловажно, что все указанные приемы полностью соответствуют передовой для Европы последней трети XVII в. австрийской пехотной тактике, также сформировавшейся в австро-турецких войнах.
Таким образом, московские стрелецкие приказы в течение обеих Чигиринских кампаний продемонстрировали несомненное соответствие как моральным, так и профессиональным требованиям, предъявляемым к ним командованием. Указанные выше требования верности присяге, стойкости и умения метко стрелять выдвигались на основе уже сформировавшихся критериев боеспособности.
Глава 4Московские стрельцы во внутренних конфликтах второй половины XVII в. Медный бунт и восстание Степана Разина
Московские стрелецкие приказы принимали участие не только во внешних конфликтах. XVII столетие нередко называют «бунташным» веком в истории России. Войны и, как следствие, рост налогов, ухудшение уровня жизни вызывали возмущение различных слоев общества. В условиях постоянных волнений царское правительство нуждалось в надежной и верной силе. Такой опорой нередко оказывались московские стрельцы.
Немаловажно, что помимо приказов московских стрельцов, т. е. боеспособных подразделений, в Москве жило и пользовалось стрелецкими привилегиями большое количество людей, не задействованных в военной службе, но относившихся к стрелецкому сословию – престарелых и увечных стрельцов, жен, матерей, стрелецких детей и т. д. Таким образом, московские стрельцы в дни народных восстаний оказывались не только родом войск, но и представителями своего сословия и выразителями его интересов.
1. Московские стрельцы и медный бунт 1662 г
Одно из самых крупных московских городских восстаний XVII в., получившее название «Медный бунт 1662 г.», было вызвано неудачной денежной реформой царя Алексея Михайловича. В 1654 г., практически перед началом войны с Речью Посполитой, царская администрация решилась на рискованную финансовую реформу. Вместо серебряных денег в обиход вводились медные, которые царским указом приравнивались по ценности к серебряным[444]. Выплаты жалованья служилым людям, внутренние платежи производились только медью, в то время как государственные налоги предписывалось платить только серебром.
После первых же поражений русской армии медные деньги стали стремительно обесцениваться. Рост цен, инфляция национальной валюты вместе с увеличением количества фальшивых денег стали вескими причинами для народного возмущения.
Московские стрелецкие приказы в дни восстания изначально были на стороне правительства. К. В. Базилевич объяснял это тем, что царь, напуганный событиями 1648 г., позаботился о своей личной охране и увеличил количество стрелецких приказов. Приверженность московских стрельцов царю К. В. Базилевич аргументировал традиционной близостью стрельцов к монарху и привилегированным положением[445]. В данном случае возможна определенная коррекция приведенной точки зрения.
Прежде всего царь увеличил количество московских стрелецких приказов накануне войны с Польшей. Что касается личной охраны царя, то, помимо стрельцов, у Алексея Михайловича хватало телохранителей. Рынды, жильцы, стольники и т. д. надежно оберегали особу государя. Стрельцы также несли караулы во дворце и в Кремле, однако главным их назначением была не охрана, а война.
Преданность московских стрельцов царю объясняется не только почитанием в особе монарха священного символа государства, помазанника Божия и т. д. Как и во время Соляного бунта, московские стрельцы защищали царя – источник своего благополучия. По царскому указу стрельцы получали денежное жалованье хлебом, т. е. зерном по эквивалентной цене, помимо положенного им хлебного жалованья[446]. Таким образом, денежная реформа коснулась стрельцов незначительно. Московские стрельцы находились в финансовом благополучии, более того, по данным В. И. Буганова, в некоторых слободах чеканили фальшивую медную монету[447].
В день восстания, 25 июня 1662 г., события развивались стремительно. Московский стрелец Стремянного приказа Якова Соловцова Кузьма Нагаев увидел и публично зачитал некий документ – «письмо», содержавшее жесткую критику авторов денежной реформы. Позже Нагаев признавался, что был изрядно пьян, однако от жестокой казни это его не спасло. Попытка двух дьяков отобрать «крамольную грамоту» у собравшихся людей вылилась в бунт. Толпа мятежников, разгромив дома бояр и купцов – разработчиков монетной реформы и советников царя, двинулась в Коломенское, где находился Алексей Михайлович с семьей. Царю потребовалось большое личное мужество, чтобы одному, без охраны говорить с восставшими и уговорить их покинуть Коломенское. Телохранители царя и стрельцы Стремянного приказа в это время готовились оборонять семью царя в коломенском дворце. С уходом толпы у царя появилось время. В Коломенское были стянуты практически все военные силы, которые удало