. Казалось бы, прошлое, уничтоженное реформой Голицына, вернулось. Но в тексте грамоты стрелецкие приказы названы «полками надворной пехоты». 28 октября стрельцы полка Л. Ермолова били челом о снесении столба-памятника[578]. Свою часть стрельцы не назвали полком «надворной пехоты», в тексте этой челобитной везде просто «полк». Но запись в Разрядном приказе об этой челобитной по-прежнему называет стрельцов «надворной пехотой»[579]. Прежнее наименование «стрельцы» было возвращено царским указом только 17 декабря 1682 г.[580] Но в указе четко выделено: «…а стрелецкие приказы, в которых живут стрельцы, писать и называть полками для того: наперед сего писали их и называли стрелецкими приказами потому, что у тех приказов были головы, а ныне во всех стрелецких полкех велено быть полковником…»[581]. Указ низводил московский стрелецкий корпус до положения обычных городовых стрельцов. Стрельцы потеряли статус элиты, но восприняли это как наказание за «шатости».
Были отменены положения голицынской реформы, касающиеся стрелецкой земли, стрельцам возвратили жалованье и привилегии, но закрепили единую для солдат и стрельцов систему званий и полковую организацию.
Процесс синтеза московских стрельцов и солдат «нового строя» не останавливался, но, в результате неудачных действий В. В. Голицына, принял иную форму: после восстания 1682 г. стрельцы были сведены до уровня солдат, а не солдаты возвышены до уровня стрельцов. Это возвышение, т. е. реорганизация солдат и предоставление им части стрелецких привилегий (повышенное жалованье, цветная униформа и т. д.) было осуществлено Петром I накануне и во время Северной войны в ходе военной реформы.
3. Московские стрельцы в 1683–1698 гг
После событий 1682 г. и последовавших за ним организационных и кадровых изменений московские стрельцы продолжали нести службу. В «антистрелецкой» линии историографии существует штамп, декларирующий низкую боеспособность московских стрельцов после восстания 1682 г. Термин «боеспособность» в конце XVII в. в России понимался так же, как и во время Тринадцатилетней войны. Боеспособность – это верность присяге, стойкость при любых обстоятельствах и меткая убойная стрельба. «Шатости» 1682 г. поставили под сомнение верность стрельцов присяге. Из Москвы были высланы полки – наиболее активные участники восстания: «…в тех полкех те… стрельцы быть негодны, потому что они пьяницы, и зернщики, и всякому злому делу пущие завотчики, и расколщики, и в смутное время были убойцы и грабители, и ныне от тех дел не унимаютца, и впредь от них опасно всякого дурна»[582]. Бунтовщиков перевели в Киев, Чернигов, Батурин, Переяславль, Брянск, Смоленск, Великие Луки, Астрахань, Царицын, Псков и Мензелинск[583]. После этой высылки на прежнем месте службы осталось семь московских стрелецких полков[584]. Московский стрелецкий корпус не прекратил своего существования, т. к. в столицу переводились на службу московские стрелецкие полки, не запятнавшие себя мятежом: «…ис Киева преж иных взять к Москве Сергеев полк Сергеева для того, что они в большой шатости не были»[585]. Всего в Москву было переведено три полка из Киева, по одному из Батурина и Переяславля[586]. В дальнейшем власть продолжала практику вывода ненадежных московских стрельцов из столицы[587]. Московские полки, «сведенные» в Псков и Мензелинск, были передислоцированы в Новгород и Казань и приписаны к местным стрельцам, но с сохранением статуса «московских»[588]. Таким образом, московские стрельцы еще больше сближались с солдатами и городовыми стрельцами. Необходимый синтез происходил отчасти вопреки реформе Голицына. Сами московские стрельцы – «сведенцы» сохраняли свой элитный статус и привилегии: «…и ходить им в те или в иные нарочитыя дни в цветных кафтанех против того же, как и на Москве»[589]. Из 12 полков, находившихся в Москве в 1683 г., четыре стали «стремянными»: «…сказать четырем полкам, что им всегда быть на Москве без съезду и на службы их не посылать… пожаловали стрельцов стремянных Иванова полку Цыклера, Семенова полку Воейкова, Дмитриева полку Жукова, Иванова полку Морева»[590].
Московские стрельцы участвовали в Крымских походах В. В. Голицына и Азовских походах молодого царя Петра I. Московские стрелецкие полки включали в состав действующей армии, задействовали при штурме крепости и т. д., что указывает на признание за стрельцами статуса «боеспособных», т. е. стойких и способных быстро и убойно стрелять.
Походы князя В. В. Голицына на Крым были прямым следствием дипломатической победы князя. 6 мая 1686 г. был подписан «Вечный» мир с Речью Посполитой, окончательно закрепивший за Россией Левобережную Украину и Киев «с городками». По условиям этого договора Россия обязывалась вступить в войну с Турцией и атаковать Крымское ханство. П. Гордон разработал проект похода на Крым[591]. В. В. Голицын принял этот проект в качестве основного руководства к действию. Князь не был хорошим полководцем, т. к. пренебрег разведкой местности, информацией о перекопских укреплениях, дорогах, реках, переправах, водопоях и т. д., которую в изобилии могли представить неоднократно ходившие в набеги на Крым запорожские и донские казаки. Голицын начал действовать, опираясь на такие суждения Гордона, как: «Да и путь туда не так труден, только двухдневный марш без воды, даже настолько удобный, что всю дорогу можно идти в боевом строю, кроме очень немногих мест, да и там нет лесов, холмов, переправ или болот…»[592]. В результате просчетов Гордона и ошибок Голицына русским воинам пришлось неоднократно переправляться через мелкие, но топкие речки Северной Таврии и идти по выжженной татарами степи, страдая от жажды и голода[593].
Московские стрельцы входили с состав армии В. В. Голицына, но ни в первом (1687 г.), ни во втором (1688 г.) Крымских походах ничем не отличились, как и остальные части. Больших сражений с татарами не было, а штурмовать Перекоп князь не решился. Полки возвратились в свои слободы.
Первый Азовский поход 1695 г. напомнил московским стрельцам неудачу В. В. Голицына. В походе участвовали семь московских стрелецких полков[594]. Практически все исследователи признают, что первая Азовская кампания была плохо организована и не обеспечена всем необходимым. Осаждающие испытывали нужду в продуктах и боеприпасах. Попытки штурма крепости приводили к бессмысленным потерям: «Володимер Семенов правая рука выше локтя от раны суха и жилы свело… у осмотру сказал так рука розбита у него под Азовым на приступе… из фузеи и кости выпали…»[595]. Русская артиллерия не могла подавить крепостные батареи. В челобитных московские стрельцы винили во всем Ф. Лефорта – друга и советника молодого царя Петра: «Будучи под Азовым, умышлением еретика иноземца Францка Лефорта, чтоб благочестию великое препятие учинить, чин наш московских стрельцов подвед под стену безвременно и ставя в самых нужных х крови местех, побито множество. Ево ж умышлением сделан подкоп под наши шанцы, и тем подкопом он побил человек с триста и болыпи…»[596]. Жалоба на «подкоп» не является выдумкой. В 1705 г. во время осмотра в Разрядном приказе «Сергей Кружевников глазами болен и на левой руке выше кисти горб и по скаске его глазами болен 11 лет а учинилась ему та болезнь под Азовым кады взорвали подкоп…»[597]. Следует особенно отметить низкую мотивацию стрельцов в этом походе: «…на приступе под Азовым, что посулено было по десяти рублей рядовому, а кто послужит, тому повышение чином честь. И на том приступе… побито множество что ни лутчих…»[598]. Ранее, при обороне Могилева (1655 г.), Киева (1659 г.), Чигирина (1677 г.), при штурмах Динабурга и Кокенгаузена (1656 г.) и многих других сражениях московские стрельцы сражались, движимые долгом и верой. Денежные подачки безуспешно применял лишь П. Гордон во время 2-й Чигиринской кампании. Но низкий уровень мотивации, который командование пыталось преодолеть деньгами и чинами, никак не сказался на стойкости московских стрельцов, которые вели инженерные работы, ходили на штурм азовских бастионов и гибли от турецких ядер, болезней, ночных холодов и голода. Отступление через осеннюю степь было особенно тяжелым: «…идучи в той твоей государевой службе, ели мертвечину, и премножество в той степи нас пропало…»[599].
Во втором Азовском походе 1696 г. участвовали тринадцать стрелецких полков[600]. «23 апреля отправился в плаванье генерал Гордон с Бутырским и двумя стрелецкими полками. 25 апреля отбыл генерал Головин с Преображенским, Семеновским и тремя стрелецкими полками…»[601]. Следует отметить, что московские стрельцы упомянуты вместе с гвардией, что указывает на сохранение элитного статуса московских стрельцов. Второй Азовский поход проше