[678]. После 1713 г. стрелецкие полки в числе полевых частей русской армии не прослеживаются.
Опыт боеспособных внесословных элитных воинских частей, накопленный московским стрелецким корпусом и Выборными полками, получил развитие в виде гвардейских Преображенского и Семеновского полков, в которых служили солдатами как представители податных сословий, так и дворяне. Как известно, сам царь Петр числился в Преображенском полку всего лишь капитаном бомбардирской роты. Была проведена унификация стрельцов и солдат. Солдатские полки получили часть прежних исключительно стрелецких привилегий, в т. ч. цветную единообразную униформу, жалованье и т. д. Стрелецкие критерии боеспособности – верность присяге, стойкость при любых обстоятельствах, меткий и убойный огонь – стали обязательными для всей русской пехоты.
Таким образом, устоявшийся историографический штамп об уничтожении московских стрельцов Петром I как небоеспособных и отсталых радикальных противников реформ следует признать несостоятельным. Московские стрелецкие приказы были признаны боеспособными лично царем-реформатором и достойно завершили свою историю в рядах русской пехоты, совершив подвиг при Фрауштадте и пролив свою кровь на полтавских редутах.
Заключение
На основании анализа широкого круга источников, как опубликованных, так и впервые введенных в научный оборот, автор приходит к следующим выводам о динамике изменений боеспособности московского стрелецкого корпуса во второй половине XVII – начале XVIII в.:
1) Исследование показывает, что царская администрация во второй половине XVII – начале XVIII в. понимала термин «боеспособность» как сочетание верности присяге, стойкости, здоровья и отличной выучки, что совершенно не совпадает с толкованием этого термина, принятого в трудах исследователей под влиянием «антистрелецкой» историографии. Указанные признаки являлись не только требованиями командования, но и критериями боеспособности московских стрельцов.
От личного состава московских приказов требовалась безусловная верность данной присяге, которая обеспечивалась религией, спецификой воспитания служилого сословия и экономическими мерами. Вторым по значимости было требование стойкости на поле боя при любом варианте развития сражения. Стрельцам предписывалось соблюдать высокий уровень дисциплины, понимаемой современниками как беспрекословное подчинение любым приказам своего начальства. Случалось, что московские стрельцы пользовались возможностями служебного положения в личных и семейных интересах. Власти были готовы время от времени закрывать глаза на нарушения этого требования при неукоснительном соблюдении московскими стрельцами первых трех, или даже одного первого. Требование учета «происхождения» стрельцов сводилось к запрету принимать на службу в московские приказы иноземцев в первом поколении и иноверцев, хотя к 1700 г. это правило уже не соблюдалось.
Профессиональные требования к боеспособности московских стрельцов включали в себя умение быстро и метко стрелять – «из самопалов стрелять ловки» – и знание пехотной тактики, своего места в строю и обязанностей на поле боя – «солдатский бой заобычай». Царь отдельно выдвигал требование стойкой стрельбы, т. е. умения подпустить атакующего врага на дистанцию кинжального огня. Государство отслеживало уровень физической подготовки и состояние здоровья московских стрельцов. Специальные требования по владению холодным оружием и навыками рукопашного боя не выдвигались, т. к. считались излишними для пехоты.
На практике требования к боеспособности московских стрельцов чаще всего сокращались до верности присяге, стойкости и умения быстро и метко стрелять.
2) Согласно данным источников, социальное положение московских стрельцов было двойственным: стрельцы являлись личным составом московских приказов и одновременно были полноправными членами стрелецкого сословия. Московские стрельцы представляли собой привилегированную военно-сословную социальную группу. Комплектование московских приказов в последней трети XVII в. осуществлялось за счет стрелецких семей и посредством верстания в московские лучших городовых стрельцов и солдат. При таком порядке комплектования московские приказы состояли из профессиональных воинов. Московские стрельцы регулярно получали денежное, хлебное и суконное жалованье вместо пахотных земель, и это обусловливало высокий уровень мобильности всего корпуса. Московские приказы, не связанные с аграрными работами и не привязанные к пашне, можно было поднять по тревоге в любое время и в кратчайшие сроки выдвинуть в поход.
3) Данные исследования динамики развития московского корпуса и участия московских стрельцов во всех основных сражениях 1655–1709 гг. позволяют утверждать, что во второй половине XVII – начале XVIII в. критерии боеспособности претерпевали некоторые изменения, но московский корпус сохранял и поддерживал высокий уровень боеспособности. Оборона Могилева и Витебска, штурм Динабурга, осада Риги, оборона Киева, битва при с. Верки, штурм и осада Конотопа, битва под Конотопом, битва под Полонкой, битва на р. Бася, битва на р. Суя, подавление Медного бунта и восстания Степана Разина, две обороны Чигирина, битва на Стрельниковой горе, Крымские и Азовские походы, битва под Нарвой, битвы при Эрестфере, Гуммельсгофе, под Салатами, при Якобштадте, при Фрауштадте, под Клецком, при Опошне и под Полтавой являются примерами стойкости и выучки московских стрельцов.
4) Во время Тринадцатилетней и русско-шведской войн в московском стрелецком корпусе сложилась и получила развитие практика пополнения личного состава ветеранами за счет зачисления заслуженных воинов из солдатских полков «нового строя». Между стрельцами и солдатами не существовало различий в комплексе вооружения, уставах и системе подготовки, поэтому слияние проходило без осложнений. Командование сохраняло кадры обученных и обстрелянных пехотинцев, солдаты переходили в служилое сословие из податного, московские стрелецкие приказы получали, таким образом, опытное пополнение, что только повышало уровень их боеготовности.
Военная реформа В. В. Голицына, направленная на реконструкцию вооруженных сил России, оказалась неудачной для московского стрелецкого корпуса. Реформа, которую князь проводил в условиях тяжелейшего экономического кризиса в России, требовала средств. Поэтому князь, воспринимавший пехоту как второстепенный, по сравнению с кавалерией, род войск, сэкономил на московских стрельцах. Голицын провел унификацию чинов и званий русской пехоты, чем понизил положение и статус московского корпуса вместо того, чтобы поднять солдат «нового строя» до уровня стрельцов путем предоставления солдатам ряда стрелецких привилегий. Все это привело к открытому восстанию, в ходе которого московские стрельцы стремились завоевать себе новое место в новом мире и были использованы как инструмент силового давления в борьбе придворных группировок. После победы Петра над Софьей стрельцы продолжали служить. Московский корпус участвовал в Крымских походах В. В. Голицына и пережил ротацию, во время которой произошло своеобразное перемешивание личного состава московских и городовых стрелецких полков, что значительно облегчило в дальнейшем переход стрельцов в солдаты. После восстания 1682 г. командование по-прежнему требовало стойкости и меткой стрельбы, но верность стрельцов присяге подвергалась сомнению.
Автор считает, что Петр I осуществил те необходимые преобразования, которые не смог сделать В. В. Голицын. Царь-реформатор смог превратить русскую пехоту в главную ударную силу на поле боя в соответствии с передовой для Европы линейной тактикой, не отвергая, а учитывая и максимально используя все ресурсы русской армии, в т. ч. и московских стрельцов. Солдатам были предоставлены некоторые стрелецкие привилегии – униформа, налоговые льготы и т. д. Опыт элитных внесословных частей – московских приказов и Выборных полков – был учтен при создании гвардии. Верность, стойкость и умелая стрельба, ранее считавшиеся отличительным признаком московских стрельцов, стали обязательными для всей пехоты. Азовские походы и Северная война помогли стрельцам реабилитироваться в глазах царя и интегрироваться в новую армию. Восстание четырех полков 1698 г. не было масштабным выступлением всего московского корпуса, как в 1682 г., и не оказало большого влияния ни на переход стрельцов в солдаты, ни на боеспособность стрелецких полков. Это подтверждают факты участия московских стрельцов в Северной войне. Подвиг Ренцелева (Саксонского) полка в битве при Фрауштадте и беспримерном переходе из Саксонии в Польшу по вражеской территории без снабжения и боеприпасов, стойкость Ямбургского полка при обороне полтавских редутов являются наиболее яркими примерами боеспособности московских стрельцов в Северной войне.
В итоге следует особенно отметить, что власть никогда не считала московских стрельцов устаревшими и небоеспособными и не противопоставляла стрельцов и солдат «нового строя». Более того, государство было заинтересовано в слиянии этих видов русской пехоты. Процесс такого слияния и превращения московского стрелецкого корпуса во внесословное соединение начался в 1655 г., после массового перевода городовых стрельцов в московские, и продолжился до воцарения Петра I за счет практики зачисления солдат-ветеранов в стрельцы. В ходе петровской военной реформы стрельцы, фактически ничем не отличавшиеся от полков «нового строя», окончательно перешли в солдаты, не утратив своей боеспособности. Боевой опыт, накопленный московским стрелецким корпусом, стал достоянием всей русской пехоты нач. XVIII в.
Список источников и литературы
Архивные источники. Неопубликованные:
1. РГАДА. Ф. 27. Приказ Тайных дел. Оп. 1. Д. 18, 81, 82, 84, 86, 102, 176, 338, 349, 350, 361, 364, 414, 419, 477.
2. РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ. Оп. 20. Д. 18,171.
3. РГАДА. Ф. 210. Разрядный приказ. Оп. 21. Д. 11, 48, 54, 62, 63, 133, 134, 135, 162, 324, 415, 436, 518, 519, 520, 521, 522, 523, 580, 646, 652, 668, 669, 703, 704, 705, 970, 991,1064,1065,1066,1067,1068,1069,1070,1071,1072,1073, 1074, 1075, 1076, 1077, 1078, 1079, 1080, 1083, 1099, 1206, 1335, 1643, 1646, 1799, 1807,1890, 2282, 2386, 2397.