Сила Еремеевич выслушал предложение Ахлестышева и подозвал старосту нищей артели. Когда тот услышал план, то сразу согласился. Играть роль мужа Степаниды — это ж мечта! Потом пришла сама баба и начальники огорошили её тем, что она больше не вдова.
— Пойми, Степанида, — убеждал её Отчаянов. — Мужа да жену охотнее возьмут. Шпионы — народ подозрительный. Чего это вдруг двое розных пришли в один день в прислугу наниматься?
— Можно и не в один, — робко возражала баба.
— Можно. Но тогда к тебе, как одинокой, могут в том доме французы подкатиться.
— Ой! — вдова прижала руки к огромной груди. — Не дай Бог! Я согласная! Но — с одним условием.
— С каким?
— Зосима Гуриевич, это к вам условие. Мы ведь там, как муж и жена, в одной комнате будем жить и на одной постеле спать. Так?
— Вестимо. Но вы ведь знаете, Степанида Фроловна, что у меня в отношении вас намерения серьёзные. Так что ж в том плохого, если мы ляжем в одну постелю? Или вы мне отказываете?
Баба покраснела, как девушка.
— Нет, не отказываю. Уж коли такой разговор начался промеж нами… Вы добрый человек и жалеете меня, несчастную вдову. Что, конечно, мне лестно и приятно. Но покуда сорок дён после смерти моего Федота не миновали, ничему такому промеж нас быть не следует. Иначе грех это.
— Я, Степанида Фроловна, мужчина с понятием, — степенно ответил Саловаров. — Раньше сорока дён никак нельзя. Но только я уж всё сосчитал. Осталось тридцать три дни. А уж тогда сами понимаете: я до вас давно охотник.
При этих словах Степанида тоже молча посчитала в уме и согласно кивнула головой.
Решивши этот деликатный вопрос, будущие супруги получили от штабс-капитана подробные инструкции. Муж должен наловчиться прятать секретные бумаги и сжигать под их видом прочий сор. Жена — относить эти бумаги за пределы особняка и передавать связному. И в том, и в другом деле не следовало торопиться. За новичками сперва будут следить. Только завоевав доверие Мориса, они могут начать воровать документы. Степанида, как кухарка, должна выговорить себе право покупать провизию. Тут за ней тоже могут наблюдать: к кому подошла, что сказала. Особо разведчик предостерёг их от лакея. Он хоть и русский, но человек лживый и бесчестный. И служит предателю князю Шехонскому. Поэтому Гаврилы следует опасаться не меньше, чем французов, а даже и больше.
И наконец, последним с молодожёнами поговорил Ахлестышев. Он рассказал об Ольге, о своих чувствах к ней, об их истории. О тяжёлом положении молодой женщины, живущей в окружении врагов. Степанида и Зосима Гуриевич заверили Петра, что будут всячески помогать их встречам, а при возможности устроят и побег.
До наступления ночи Ахлестышев с Сашей-Батырем ещё успели сходить на Поварскую. Вардалак обошёл соседей Тюфякиных и научил, что им отвечать, если завтра французы приведут Степаниду с партизаном Саловаровым. Пётр наказал то же самое гусарам. В награду выставил четверть хлебного вина и большую банку варенья.
Всё прошло, как было задумано. Видимо, княгиня устроила вечером порядочный скандал насчёт прислуги. Недоверчивый Морис тут же вышел к русским, когда узнал, что семейная пара ищет работу по дому. Он лично сводил соискателей на место их жительства. Обыватели Поварской в один голос заявили, что Степанида известна им как баба работящая и порядочная. А Федот Тюфякин человек смирный и не лодырь, выпивает только по праздникам.
Не удовлетворившись этим, Морис пошёл через улицу к саксонцам. Те подтвердили, что давно наблюдают эту семейную пару и ничего плохого за ними не заметили. Баба их обстирывает, муж помогает ходить за лошадьми. Аккуратный. Нуждаются в пропитании, да, но в нём сейчас и гусары нуждаются…
Так люди Ельчанинова проникли в жилище полковника французской разведки. А Пётр получил конфидентов в своих сердечных делах.
Уже на следующий день случилось происшествие. Гаврила полез к кухарке с руками. Видно, рассчитывал, что новенькие поначалу буду вести себя тише воды ниже травы. Но Степанида пожаловалась мужу. Тот пришёл со двора в дом и на глазах у жандармов задал Гавриле изрядную трёпку. Как ни странно, этот инцидент лишь укрепил авторитет партизана в глазах Мориса. Тот отставил Гаврилу от домашних дел и поручил их Тюфякину-Саловарову. Лакей теперь целыми днями сидел в гостиной, пил ликёр и ковырял в носу. Зосима таскал воду, топил печи, натирал паркет, и всё это делал весьма исправно. И скоро довольный камердинер поручил ему сжигать ненужные бумаги.
Степанида тоже угодила жильцам. Кушанья она готовила простые, но разнообразные и вкусные. Сам господин Лелорнь, начальник графа Полестеля, дважды приезжал на Остоженку на «русские ужины». Отчаянов даже хотел перехватить его в один из таких приездов, но начальника наполеоновской разведки хорошо охраняли. Да и жалко было терять источник таких сведений! Степанида беспрепятственно выходила из дома и передавала партизанам пачки выброшенных Морисом документов. Там были донесения полевых лазутчиков, отчёты разведывательных дозоров, но самыми ценными являлись черновики докладов Полестеля. Он писал не только для Лелорня, но и для самого Наполеона. Свои аналитические обзоры граф делал на основе сведений, поступавших в бюро, и указывал источники. Допросы пленных выявляли малодушных офицеров. Допросы поджигателей — имена казнённых героев. Доносы внутренних шпионов — настроения в Великой армии. Наиболее важными были извлечения из депеш агентов Полестеля в Петербурге и внутренних российских губерниях. Обретаясь в Москве под видом эмигранта, граф создал целую шпионскую сеть. Свои агенты имелись и у Лелорня, который тоже несколько лет прожил в России. Среди изменников даже значились один вице-губернатор и один предводитель уездного дворянства. Имён агентов в беловом докладе Полестель, видимо, не указывал, но в черновиках ставил в скобках! Русская разведка получила источник сведений, исходящих из ближайшего окружения Бонапарта.
Пётр тоже выиграл. Теперь он то и дело получал записки от Ольги. В них попадались интересные факты, подслушанные княгиней в разговорах со своим постояльцем, но больше было про любовь… Одно плохо: о побеге Ольги теперь не могло быть и речи. Ахлестышев своими руками создал хрупкую конструкцию, очень полезную для русского командования. Любое изменение, тем более такое важное, как исчезновение княгини, могло эту конструкцию сломать. Приходилось терпеть.
Глава 9Взять его!
С тех пор, как Тюфякины поселились на Остоженке, там установился новый тайный распорядок. Утром граф Полестель в сопровождении князя Шехонского уезжал на службу. А каторжник тоже, как на службу, приходил к Ольге. Наличие внутри сразу двух союзников многое упрощало. Морис теперь больше занимался приходящими агентами и уже не бегал проверять запоры. Он и раньше не приглядывал за княгиней, поручая это Гавриле. Теперь лакей спивался, и надзора за Ольгой не было фактически никакого.
Утро протекало следующим образом. Улучшив момент, Саловаров со двора впускал Петра в дом и снова запирал дверь. Каторжник взбегал наверх и попадал в жаркие объятья. Часа через два Ольга спускалась вниз разведать пути отхода. В удобную минуту она вызывала Петра громко сказанной условленной фразой. У выхода уже дожидался Саловаров. Он вручал товарищу пачку бумаг и выпускал наружу.
А по ночам Ахлестышев воевал. Спать приходилось лишь несколько часов в сутки, зато жизнь сделалась очень насыщенной. «Отчаянных» осталось мало: Тюфякин и Пунцовый погибли, Саловаров не покидал особняка. Приходилось партизанить вчетвером. Штабс-капитан Ельчанинов поставил перед отрядом конкретную задачу.
— Сейчас самое главное, — сказал он, — это обездвижить Великую армию. Мы уже почти продержались. Ещё неделя ожидания и Бонапарт поймёт, что его перехитрили. Корсиканцу останется лишь бежать из Москвы обратно к Смоленску. Конский состав — вот главный объект нашего удара! Лошадей у французов всё меньше, а добыча фуража для них делается всё труднее. Это только человек может жить на баланде из муки, а строевому коню нужен овёс. То, что вне города, оставим нашим товарищам. А то, что в Москве — наше.
И «отчаянные» начали целенаправленную охоту на фуражные склады. Самым полезным здесь оказался Голофтеев. До войны он вёл раздробительную[60] торговлю сеном и овсом. Все извозопромышленники были старику хорошо известны, так же, как и подходящие помещения. Оставшиеся в городе купцы сообщали ему, где что лежит и как охраняется. После этого появлялись «отчаянные» и устраивали аутодафе. Унтер-офицер просил пожилого уже человека не ходить на поджоги, но упрямец обижался. Он никогда не упускал случая самолично прикончить захватчика. Смелый и безжалостный, дедушка действовал топором. Рука Голофтеева сохранила мужицкую твёрдость. Ахлестышев старался не смотреть на плоды его трудов — зрелище было не из приятных…
Вдруг однажды утром Ольга сообщила Петру важную новость. Полестель пишет секретный доклад для Наполеона, черновики которого не отдаёт даже Морису — лично сжигает в камине. Доклад ответственный: полковник не выходит к ужину, а за завтраком очень рассеян. Ест не разбирая, и всё думает, думает… А сегодня заявил с привычным бахвальством, что его документ решит исход войны. Ни больше, ни меньше. А когда Ольга попыталась выяснить подробности, намекнул: Наполеон на распутье. Великий человек раздумывает, как ему вести осенне-зимнюю кампанию, и доклад графа даст его мыслям верное направление!
— Чтобы увидеть доклад, нужно проникнуть в кабинет графа?
— Да, но за ним присматривает Морис. Он сам там убирается, и в течение дня может заглянуть, убедиться, что всё в порядке.
— Кабинет запирают на ключ?
— Всякий раз, когда граф из него уходит. Но от старого дворецкого осталась связка запасных ключей.
— У кого она сейчас?
— У Степаниды Фроловны.
— Отлично. Стало быть, нужно только на один час отвлечь Мориса. Так?
— Так, милый, но именно это и невозможно! Свои встречи с агентами он проводит в гостиной, и дверь кабинета ему оттуда видна. На первый этаж Морис сейчас почти не спускается, доверивши его прислуге. Надобно, чтобы этот час он провёл в своей комнате. Она в самом конце анфилады: оттуда ничего не видно и не слышно. Но в ней Морис лишь спит! Я не знаю, как завлечь его туда на целый час…