выполняет приказ. Представляете, что будет, если он сорвёт операцию? По вашей команде… Вы продолжите за меня работу резидента. Не время сейчас грустить — война идёт!
Ахлестышев снова вздохнул, уже менее печально.
— Вы правы, Егор Ипполитович. Хорошо. Давайте вернёмся к баронессе. Кто встречает ваших курьеров на казачьих постах?
— Там иерархия следующая. Отдельным летучим отрядом командует генерал-адъютант Винценгероде. Это де-факто авангард корпуса Витгенштейна, и стоит он на Тверской дороге. У Фердинанда Фёдоровича прямая связь как с Кутузовым, так и с Петербургом. Казаками передней линии командует генерал-майор Иловайский-четвёртый. Хитрый дядька, любит и знает разведочное дело и всегда готов помочь, если вы обратитесь к нему от моего имени. Непосредственно на постах за мной закреплён войсковой старшина Арженовский. Запомните пароль для него: «Святой Георгий». Станичники уже привыкли: при этих словах сразу отведут вас к Арженовскому.
Объясните генералам, что в ночь на 24 сентября через их расположение проедет карета, запряжённая четвёркой. В ней будет дама, она покажет пропуск за подписью Тутолмина. Следует без промедления и огласки обеспечить ей свободный путь до Ярославля. Оговорив все детали, сами отправляйтесь туда же.
В городе явитесь к губернатору и потребуете свидания с капитаном Лангом. Это помощник барона Розена, начальника воинской полиции. Капитан отвечает за дальнейший ход операции. Ваша же задача: обеспечить доставку в Москву письма баронессы фон Цастров. Письмо, адресованное Тутолмину, должно быть на почтовой бумаге гостиницы «Волжская».
— Я должен вручить его адресату?
— Ни в коем случае! При вас должен быть заранее приисканный человек, смелый и смышлёный. 27-го или 28-го сентября он выйдет на аванпосты итальянского корпуса и спросит графа Солтыка. Запоминаете?
— Да. Кто этот Солтык?
— Поляк из Разведывательного бюро Главного штаба. Пусть у вашего человека будет при себе записка на французском языке, озаглавленная: «Для офицера». В записке должна быть указана фамилия поляка — так его быстрее найдут. Солтык возьмёт конверт, и вручит за него двадцать наполеондоров. Ваш человек должен возразить, что уговаривались на двадцать пять. Это пароль.
— Ясно.
— Есть у вас подходящий смельчак для такой миссии?
— Саша-Батырь.
— Этот подойдёт!
Некоторое время они ещё оговаривали мелкие детали, потом Пётр, перебарывая смущение, спросил:
— Егор Ипполитович, а как же вы?
— Что я? Тут пока посижу.
— Мы очень постараемся вас освободить!
— Господин Ахлестышев! — штабс-капитан даже встал для большей официальности. — Как ваш начальник, категорически запрещаю! Это приказ, не подлежащий обсуждению. Вы уже попытались. Теперь сидим в одной камере, кукуем…
— Но вас же казнят!
— На то и война. Сколько русских погибли, выполняя свой долг! И чем я лучше их? Вы не о том думаете. Сами же побывали в Кремле, сами убедились, что бежать отсюда нельзя. Чем предаваться фантазиям, сосредоточьтесь на деле. Доведите до конца операцию с баронессой фон Цастров. Как вернётесь из Ярославля, заступите на моё место. Постарайтесь полноценно меня заменить. Вам уже удалось создать уникальный источник поставки ценных сведений — дом на Остоженке; берегите его. Я передам вам своих агентов в походной императорской квартире и в интендантской службе Великой армии. У вас две главные задачи.
Первая вам уже известна: истребление фуража и конского состава противника. Соедините вместе партизанские отряды и наносите согласованные удары. Не тратьте силы на ночную резню — фураж важнее! Когда французы выступят из Москвы, уже начнётся осенняя распутица. Оставим их и без артиллерии, и без кавалерии. Пусть драпают пешком — спасутся немногие…
Другая ваша задача — вовремя сообщить командованию, что Бонапарт собрался уходить. Запомните признаки, их всего три. Первый: в Москву перестанут прибывать резервы. Второй: Бонапарт начнёт собирать силы в один кулак. Сейчас корпус Нея стоит в Богородске, а корпус Жюно — в Можайске. Как только их подтянут к Москве, значит, вот-вот объявят исход. И третий: за несколько дней до этого Бонапарт вывезет из города раненых и казну. Как увидите большой обоз под сильной охраной, вышедший на Смоленск — сразу пишите полковнику Толю.
— Это всё?
— Это главное. Остальное поручаю вашей инициативе и сообразительности. И с тем, и с другим у вас полный порядок. Эх, послужить бы нам вместе ещё! У вас, Пётр Серафимович, способности к тайной службе. Постарайтесь уцелеть. Когда сюда вернётся русская власть, обер-полицмейстер получит инструкции на ваш счёт. Амнистия уж точно обеспечена!
— Не хочу амнистии! Тогда получится, что я всё-таки убийца и лишь военными заслугами искупил вину. Но никакой вины не было, а было ложное обвинение!
— Пётр Серафимович! Что вы как маленький? Хоть мытьём, хоть катаньем, лишь бы сняли с вас приговор. А как сделаетесь вновь столбовым дворянином, тогда и станете разбираться. К этому времени вы будете герой, а князь Шехонский изменник. Вся армия займёт вашу сторону, а во время войны с армией никто не спорит!
Тут дверь с лязгом распахнулась, и вошли два конвоира.
— Новенький! К полковнику д‘Полестелю.
Граф принял русского с деланым участием.
— Ну, что надумали? Согласны?
— Да, согласен.
— Хорошо. Тогда распишитесь вот здесь, что поступаете к нам на службу.
— Зачем это?
— Иначе я не сумею вас вытащить. Заведено дело, по которому полагается смертная казнь. А вы вдруг взяли и бесследно исчезли! Есть отчётность; у меня имеется, в конце концов, начальство. Подпишите бумажку — это простая формальность.
— Граф, вы желаете жениться на двадцати тысячах душ, или уже передумали?
— Желаю.
— Ну, так вытаскивайте меня отсюда! А подписывать я ничего не стану.
Полестель был озадачен, но быстро нашёлся.
— Так и быть. Тогда напишите мне простую объяснительную записку. Я, такой-то, такой-то, остался в Москве в силу таких-то обстоятельств, поджогами не занимался, в иных противоправных действиях против Великой армии не участвовал. Подпись, дата.
— Зачем вам такая филькина грамота? — спросил Ахлестышев, макая перо в чернильницу.
— Простите, какая грамота?
— Ну… бумага ни о чём.
— Должен же я хоть что-то оставить в вашем деле. Там будет сказано, что вас взяли на улице в партикулярном платье по косвенному подозрению. Заметьте: не в Кремле и не в мундире тиральера!
— А в чём заключались эти косвенные подозрения?
— Князь Шехонский опознал вас как беглого каторжника. На этом основании вы и были задержаны. Но я, полковник граф д’Полестель, провёл расследование и снял с вас все обвинения. О чём и указал в деле. Ну, стоит это руки Ольги Владимировны?
Пётр быстро написал затребованную от него объяснительную и сказал, отдавая её графу:
— Могу, в качестве ответной любезности, кое в чём вам помочь.
— Это в чём же? — сразу насторожился Полестель.
— Понимаете, развод в России дело длинное и хлопотное. На его оформление могут уйти годы. Сейчас князь Шехонский от вас зависит и согласится на что угодно. А когда ситуация переменится? Не отзовёт ли он своё согласие?
Полестель самодовольно улыбнулся.
— Я не так глуп, как вы подумали. Самый простой способ получить у вас, у русских, развод — это сознаться в прелюбодеянии. Ведь так?
— Так, — подтвердил Ахлестышев.
— Вот! Я взял с князя Шехонского письмо на имя консистории, в котором он сознаётся в совершённом им таковом проступке. И даёт согласие на развод с Ольгой Владимировной.
— Эх, граф… Шехонский — мошенник. Он живёт обманом, теперь решил обмишурить и вас. В прошлом году вышел новый указ по этому вопросу. Теперь добровольного признания супруга мало!
— Как мало? Что ещё требуется вашим святошам?
— Показания трёх свидетелей.
— Что?! — вскричал Полестель. — Но кто же занимается прелюбодеянием при трёх свидетелях?
— Увы, граф — такие в России законы. А теперь представьте: кончилась война, князь больше не нуждается в вашем покровительстве. Что он тогда сделает? Правильно…
— Вот это фортель! Вот это страна! — покрылся красными пятнами Полестель. — Ах, он шельмец! И ничего не сказал! Дал пустую бумажку и решил, что обманул меня… Но вы-то что предлагаете?
— Много проще вам будет жениться на вдове князя Шехонского.
Граф выпрямился на стуле, внимательно взглянул на собеседника.
— А вы умны. Но в чём именно будет состоять ваша помощь?
— Отдайте этого негодяя мне. Я вызову его на дуэль.
— Так-так… Интересная мысль… А как и где будет устроен поединок?
— Да в тех самых развалинах, в которых вы меня высадите. Всё начнётся на глазах у Ольги Владимировны. Вы вручите мне саблю. На всякий будто бы случай: в Москве сейчас опасно без оружия. А когда вы уедете, Шехонский выйдет из-за угла и скрестит со мной свою саблю. Если мне повезёт, вопрос с вашей женитьбой весьма упростится.
— Хорошо придумано, — одобрил Полестель. — И мне рук об эту свинью марать не придётся. А то уж всю голову сломал: куда его деть? Но… а вдруг князь откажется с вами драться?
— Конечно, откажется, если речь пойдёт о честном поединке. Шехонский не только негодяй, он ещё и трус. Но если вы под видом дуэли предложите ему убить меня… Гарантированно и безнаказанно… Так, чтобы силы были заведомо не равны в его пользу.
— А вы хорошо изучили своего соперника, — серьёзно прокомментировал полковник. — На такой кунштюк он, безусловно, согласится.
— Князь Шехонский захочет играть только краплёными тузами. Если он узнает, что я буду один и лишь при сабле, как он поступит?
— Явится вдвоём с лакеем. И у каждого с собой будет по два заряженных пистолета.
— Верно. На такую «дуэль» он придёт охотно. Ну а в ваших интересах, граф, сделать так, чтобы в итоге вышел честный поединок.
— У вас замечательная голова, господин Ахлестышев. Жаль, что мы стоим по разные стороны! Считайте, мы договорились. Пистолеты для князя будет заряжать Морис… Вы его не знаете, но будьте уверены: Шехонский явится без краплёных тузов. Дальше — честный поединок, желаю вам в нём удачи. И сразу уходите из Москвы! Теперь возвращайтесь в камеру. Завтра в десять часов до полудни я выведу вас оттуда.