И почему я сразу не поняла, что это за человек?! Словно алчущая приключений малолетка вдохновилась аполлоновской внешностью, проигнорировав внутреннюю червоточинку, которая в итоге обернулась зловонной гнилью!
На стеклянной полочке над раковиной я заметила пинцет для бровей, в котором застряло несколько выгоревших волосков. На полочке лежала банка воска – брррр, он еще и эпиляцию делает, а я-то решила, что элегантная гладкость кожи дана ему природой. Массажные щетки, увлажняющие кремы, гигиенические бальзамы для губ, тампоны для снятия макияжа, причудливой формы расчески… Стоп-стоп-стоп! ТАМПОНЫ ДЛЯ СНЯТИЯ МАКИЯЖА???!!! В ванной комнате мужчины, с которым я имела неосторожность вступить в интимную близость?!
Брезгливо, двумя пальчиками, я открыла створку зеркального шкафчика… и отшатнулась. Полки были заставлены косметикой – прозрачный тональный крем для мужчин, мужская тушь, прозрачный гель для губ, маскировочный карандашик…
Какой кошмар!
Наскоро ополоснув лицо ледяной водой, я провела по волосам его расческой, оделась и пулей выскочила из ванной. Быстрее бежать из этого дома, подальше от этого мужчины, от этой унизительной истории!
– Саша? – В коридор выглянул Максим. На нем была расстегнутая клетчатая рубаха. В иной день качество его грудной мускулатуры произвело бы на меня неизгладимое впечатление, но в тот момент в голове пульсировала лишь одна мысль: бежать, бежать, бежать!
– Я уже ухожу, – вымученно улыбнулась я, – была рада повидаться… и все такое.
– Постой, ты даже не позавтракаешь? Саш, прости, я был грубым. Сам не знаю, что на меня нашло. Пока ты была в душе, я сбегал вниз за круассанами!
– Какое трогательное внимание. Жаль, что у меня пропал аппетит.
– С шоколадом и сыром, – развел руками Максим, – я и сок уже выжал. Саш, пойдем! Я извиниться хотел. В коридоре как-то неудобно.
– Извинения принимаются, – пробурчала я, – но мне правда пора.
Он схватил меня за руку и потянул в сторону кухни. Сопротивляться было бесполезно – разве можно было противопоставить мои чахлые шестьдесят пять килограмм его мускулистым семидесяти восьми? Надавив руками на мои плечи, он заставил меня усесться.
Круассаны и правда выглядели аппетитно – в желудке предательски заурчало. Ненавижу свой организм! Он готов вкушать пищу, даже когда сердце разваливается на части от тоски. Есть люди, которых депрессия заставляет похудеть, я же обычно воюю с навалившейся меланхолией с помощью промасленной коробки с пиццей да килограммовой упаковки шоколадок.
– Саша, давай поговорим. Прости меня, я такой идиот.
Вздохнув, я придвинула тарелку к себе.
– Не знаю, что со мной происходит. На меня словно венец безбрачия наложили, – со слезою в голосе пожаловался он.
– Да ты что? – в саркастическом удивлении выдохнула я. – Никто замуж не берет?
– Ничего смешного… Мне тридцать три года, а я так и не встретил женщину своей мечты. У меня много знакомых женщин, но это все… не то.
– Правда? – Я откусила огромный кусок круассана, краем глаза с удовлетворением заметив, как поморщился диетоман. – А может быть, все дело не в них, а в тебе?
– Может быть, – легко согласился он, сокрушенно качая тщательно причесанной головой, – сначала все вроде бы в порядке. Я знакомлюсь с женщиной, она мне нравится, я чувствую искорку… А потом… Знакомлюсь с ней поближе, и всю чувственность как рукой снимает.
– То есть девушки интересны тебе только до того момента, как ты… хм… вступаешь с ними в близость?
– Не совсем так, – мягко поправил Максим, – до того, как я ближе их узнаю. Понимаешь, девушка моей мечты должна воспринимать свое тело как божественный храм.
Я посмотрела на свою руку, любовно выхоленный в маникюрном баре ноготок некрасиво обломился, лак потрескался. Никак не могу приучить себя мыть посуду в резиновых перчатках. Интересно, что Максим имеет в виду?
– Она не должна… запускать себя, – выдавил он, – относиться к себе пренебрежительно. Есть что попало, много пить, безответственно не спать ночи напролет.
Я поперхнулась круассаном, но из вредности продолжила трапезу. Хоть и видела, что созерцание рьяно уничтожаемого промасленного теста причиняет моему собеседнику почти физические страдания.
– Пользоваться абы какой косметикой, по три месяца не бывать у парикмахера…
– Я была в салоне две недели назад! – возмутилась я, тряхнув волосами.
– Это не о тебе, – смутился Максим, – Саша, сначала ты мне очень понравилась.
– Сначала? – с грустным сарказмом переспросила я.
– Мы познакомились в салоне красоты, и я подумал – вот она, девушка мне под стать. У тебя была такая прическа, такие туфли… И кожа хорошая.
– Это от природы, – буркнула я.
– Охотно верю, – печально улыбнулся Максим, – да если бы ты захотела, могла бы настоящей красавицей стать… А потом… Я рассмотрел тебя поближе…
– И увидел монстра с прыщом на носу? – понимающе усмехнулась я.
– Да при чем тут твой прыщ… – поморщился этот ненормальный, – тебе никто не говорил… в общем… у тебя на руках волосы.
– Что?! – Я недоуменно посмотрела на свою руку. Кожу покрывал еле заметный золотистый пушок.
– И над верхней губой тоже, – добил меня Максим.
Выронив круассан, я прижала ладонь ко рту. Моя лучшая подруга Лерка часто называет меня дамской копией поручика Ржевского, но я почему-то считала, что она имеет в виду грубоватый юмор, а вовсе не… усы.
Усы?!
– Не переживай так, – смягчился Максим, – их почти незаметно. Только совсем вблизи… И у тебя лишний вес.
– Я вешу всего шестьдесят три килограмма! – рявкнула я. – При росте метр восемьдесят.
– Вот я и говорю, что не модель, – развел руками он, – и последнее…
– Может, лучше не надо?
– Педикюр, – выдохнул Максим, – утром я первым делом посмотрел на простыни. Это мой маленький тест.
Я недоуменно на него уставилась.
– Атласные простыни, – объяснил он, глядя в пол, – сшиты по спецзаказу. На них все зацепки сразу же видны. И можно замечательно проверить качество педикюра.
К горлу подступила мутноватая тошнота. Что он имеет в виду – я спала на «тестовых» простынях?! Это была не ночь любви, а… экзамен на ухоженность?! Черт, и зачем я только осталась на завтрак.
Подхватив сумку, я сорвалась с места и, оставив Максима удивленно смотреть мне вслед, спешно покинула его квартиру.
Забыть об этой ночи, как о страшном сне.
Никогда больше и на полметра не подходить к мужчинам, которые слово «Prada» произносят с уважительным придыханием.
Познакомиться с каким-нибудь грузчиком или дорожным рабочим. Суровым парнем, мышцы которого формировались не под наблюдением фитнес-инструктора, а в тяжелом ежедневном труде. Загар которого отшлифован не в солярии, а на неумолимом солнцепеке. Чтобы вокруг него была незримая аура концентрированной мужественности. Чтобы по его литому телу стекал смешанный с пылью пот. Чтобы под его глазами пролегли усталые тени. Чтобы он думал, что спонжик – это диснеевский мультипликационный персонаж.
Короче говоря, с настоящим мужчиной.
12. Модели
Наташа и Маша встречаются нечасто – может быть, от силы раз в две недели. Заранее бронируют местечко в каком-нибудь модном малолюдном кафе, усаживаются по разные стороны стола, заказывают зеленые салаты и свежие соки (обе на строжайшей диете, бедняжки). Со стороны их недолгие совместные посиделки выглядят как долгожданная встреча двух близких подруг – воздушные поцелуи, красное вино, громкий смех, одна показывает новую сумочку, другая вытягивает ногу, демонстрируя туфлю. Тривиальный девичник, обмен новостями и сплетнями. Но это не так. Обе они готовятся к предстоящей встрече, словно не на ланч с подругой идут, а на самое главное в жизни свидание. Наташа за неделю записывается в «Tony amp; Guy», освежить прическу и восковой полоской выдернуть еле заметный пушок над губой. Маша перебирает гардероб в поисках «правильного» платья. Это не просто треп двух горожанок, это ненавязчивая демонстрация преимуществ.
У Наташи и Маши так много общего, что даже странно, что они не стали лучшими подругами. Обеим по девятнадцать лет, обе рослые – за метр восемьдесят, тоненькие, у обеих длинные светлые волосы, точеные личики и наполеоновские планы на жизнь. Они приехали в Москву за счастьем два года назад – Наташа из Тюмени, Маша – из Волгограда. Обе успешно работали моделями в своих городах, обе мечтали о триумфальном расширении горизонтов. У обеих были легкомысленные родители, легко отпустившие дочерей покорять подиумный олимп. Познакомившись на кастинге в агентстве моделей, они решили вместе снять квартиру – так веселее и дешевле. Их сожительство продлилось всего три месяца, после чего Наташа переехала к любовнику, а Маша сняла квартирку попроще.
– Привет! – Маша, как всегда, опаздывает. На ней длинное пальто из белой кожи, белоснежные сапожки, в руках – белая крошечная сумочка. Улыбчивая Снегурочка с ямками на щеках, которая смотрится чужеродном элементом в этом грязном, загазованном городе, в этой промозглой серой осени. Небожительница, которая ходит только по ковровым дорожкам да элитному итальянскому кафелю и может себе позволить игнорировать грязное месиво на тротуаре.
Наташа уже сидит за столиком, нетерпеливо постукивая зубочисткой по хлебному блюдцу, которое так и останется пустым. При появлении подруги она встряхивает волосами – лощеная грива, как в рекламе шампуня, рассыпается по плечам. Волосы достают до Наташиных ягодиц, и это производит на Машу должное впечатление.
– Нарастила? – ахает она и тут же деловито интересуется: – Дорого?
– Недешево, – Наташа разрумянивается, довольная, – пять часов сидела, три парикмахерши работали. У меня и свои-то волосы густые, да еще целый килограмм чужих вплели. Норвежских. Скандинавские волосы самые дорогие. Натуральный блонд.
– Да? А я слышала, что они волосы у нищих украинок скупают, – Маша с милой улыбкой подливает масла в огонь, – байеры путешествуют по разным дырам и уговариваю местных баб постричься.