Менетий только сейчас заметил, как пульсирует вздувшийся живот его сына! Он на минуту закрыл глаза, чтобы прийти в себя и осознать сказанное сыном, потом, открыв их, посмотрел в окно. Там, в прозрачном московском небе, летел самолет, за которым торжественней фаты невесты и легче пыльцы весеннего мотылька падал густой кокаиновый шлейф.
Ахиллес и Черепаха
Двадцать пятого декабря утром Ахиллес проснулся раньше Патрокла, и, покуда Патрокл спал, наколол дров и наносил воды из речки. Зачем он это все делает, ведь в доме есть и водопровод, и газовое отопление, Ахиллес не мог бы сказать и под пытками, просто нужно было куда-то девать свою молодецкую удаль. Ему исполнилось три с половиной дня, но ростом он уже был выше Патрокла, да и выглядел постарше и посильней. От стремительности роста этого молодого организма по всему дому, да и по двору, стоял хруст удлиняющихся костей и формирующегося скелета. Дед Ахиллеса, полковник Менетий, не выдержал этого зрелища и сбежал в Златоглавую подальше, как он сказал, от первобытного ужаса.
Кто моя мать, спрашивал Ахиллес Патрокла накануне целый день, кто она? Но его отец решил, что мальчику не нужно знать всей правды. Она была летчиком, сын, сказал Патрокл Ахиллесу, да не простым летчиком, а летчиком-испытателем! И погибла при испытаниях нового спускательного аппарата в пустыне Гоби. Как это было? Ну как, Патрокл напрягся и наморщил лоб, на спускательном аппарате, который она испытывала, сломалась автоматика. Аппарат перешел в свободное падение, упал и не смог послать в Москву радиосигналы. Может быть, твою мать, сынок, смогли бы еще спасти после падения, если бы не автоматика, вернее, если бы сигналы этой автоматики были бы посланы в Москву. Но они не были посланы, автоматика угасла вследствие непоправимой ошибки, и мать твоя скончалась в ужасных судорогах. Последние дни ее скрасил чудесный мальчик, маленький принц, который специально для этого явился с чудесной планеты, на которой живут маленькие хорошенькие скрашиватели смерти, но потом у нее неизбежно наступило обезвоживание и смерть. Я надеюсь, что последние часы своей жизни она провела в непрестанных сексуальных утехах, а также в изощреннейших интеллектуальных беседах.
Ахиллес заплакал. Не плачь, сынок, сказал Патрокл, в ее честь долго били барабаны судьбы на Красной площади. Она была настоящей матерью, умной, храброй, беспощадной к врагам! Она завещала тебе продолжить ее дело. Какое дело, загорелся юный Ахиллес, спускательные аппараты? Нет, сынок, покачал головой Патрокл, защиту Отечества! Через два дня состоится решающая битва человечества с крысами, и ты должен будешь встать на сторону москвичей. Я готов, отец, сказал Ахиллес, но как это все будет? Кто станет в бою рядом с нами? Какова наша главная задача?
На все эти вопросы, сынок, ты получишь в свое время ответы, пообещал Патрокл и лег спать. Он был фатально слаб после родов.
И вот теперь Ахиллес сидел на первом этаже в кухне, пил из чашки растворимый обжигающий кофе и смотрел, как по тропинке от речки к дому движется черепаха. Откуда здесь у нас черепаха, думал Ахиллес, что-то не то. Тем более зимой. Да и крупновата она для Московской области! Допив кофе, Ахиллес вышел на порог дома. Черепаха между тем преодолела большую часть расстояния до дома и села в снег передохнуть.
Конфетки-бараночки, словно лебеди, саночки. Эй вы, кони залетные! Слышен звон с облучка. Гимназистки румяные, от мороза чуть пьяные, грациозно сбивают рыхлый снег с каблучка, донесся до Ахиллеса слабый, но приятный тенорок. Любопытный зверь какой-то попался, веселый, с удовольствием подумал парень. Ему, признаться, надоело вынужденное одиночество, Ахиллесу необходимо было хотя бы какое-нибудь общение. Подойдя ближе, он увидел обыкновенного ежа, сидящего в снегу. А на черепаху тот был похож потому, что к спине у него был привязан небольшой по величине круглый медный тазик.
О, сказал еж весело, человек! Ты чей будешь? Я Ахиллес, сын Патрокла, а ты кто такой? А я, сказал еж, Вацлав Нижинский, клоун Бога, иду на последнюю битву крыс и людей! Опоздал, понимаешь, к общему сбору! Все лесное зверье уехало на микроавтобусах еще утром, а я вчера, признаться, немного портвейна перебрал, и вот теперь вынужден своим ходом. Ты-то сам собираешься на последнюю битву? Собираюсь, а как же! Молодец, значит, сейчас вместе пойдем, я только отдышусь немного. В этих доспехах, брат, нет никаких моих сил ходить! И как только тевтонские рыцари на нас нападали? Ума не приложу!
Ежик замолчал, огляделся и о чем-то задумался. Они же были раза в два, как минимум, тяжелее меня. Снаряжения на них тоже была уйма. Копья, мечи, кольчуги. А кольчуга, я тебе доложу, раза в три тяжелее этого тазика и, в отличие от него, быстро не снимается с тела! Она на тевтонском рыцаре была надета наподобие рубашки у людей. А еще и кони. Тоже непонятно. Зачем еще коней с собой брать? В цирк, что ли, собрались? Не могли эти кони дома посидеть, пока их хозяева в набег сходят? Как дети малые, ей-богу!
Ты понимаешь, брат… ты говоришь, как тебя зовут? Ахиллес. Ты понимаешь, Ахиллес, в чем дело. Еж поправил на спине тазик и попытался встать, во всех определителях флоры и фауны средней полосы России написано, что ежи очень прыткие звери и весьма сильны в борьбе с крысами! Почему меня и на битву пригласили. Не знаю, не могу сказать точно обо всех ежах, но что касается меня, равно как и членов моего семейства, то у нас все наоборот. Вот поэтому решил я надеть на себя эти доспехи! Как подумаю, что вот он я стою, а вот там приблизительно, где ты, там крыса стоит и на меня смотрит, так сразу у меня все настроение портится. А почему, как думаешь?
Почему? Потому что крысы не-кра-си-вы-е, раздельно по слогам произнес ежик и ударил лапкой по снегу. Тот взлетел и окутал ежа белесой дымкой. Еж чихнул пару раз и сделал круглые глаза. Ни хрена у вас тут в Москве снежок! Это что ж такое, это же… обожди, ежик еще раз стукнул лапой, снова взметнулась белая пыль. Он нюхнул, еще раз, еще раз, сморщил нос и чихнул. Легкий ветерок потащил белесую дымку за собой вдоль трассы. Твою мать, сказал еж и решительно встал на ноги, мне теща давно говорила, перебирайся в Москву! У нас тут, мол, зарплаты другие! Но об этом она мне ничего не сказала! А зря, ой зря! Еж глянул на Ахиллеса победно, это че у вас тут творится? А что творится? Ахиллес осторожно осмотрелся. Ты не прикидывайся идиотом, сказал еж, вот это что такое летает?! Это, пожал плечами Ахиллес, снежок. Ну, может, у вас в черте города это так называется, но вообще-то парень, это C17H21NO4! Причем гидрохлорида кокаина в нем не меньше 40 %! Ты на мои иголки глянь, они же сразу зазвенели просто от такой концентрации! Да, это, я тебе доложу, тот еще снежок! И что, часто у вас тут так? Не знаю, ответил парень, сколько себя помню, столько лежит.
Ну ясно, сказал еж, отряхивая коленки, теперь мне все ясно. И с войной этой, и с битвой, и с дурацкими вашими реинкарнациями, и с горением торфяников! Все мне ясно стало теперь, как поется в одной прекрасной старой песне! Понятно мне, какие тут у вас торфяники! С таким снежком и в реинкарнацию поверишь, и маму родную не узнаешь!
Да и с этими двумя клоунами, Агамемноном и Менелаем, тоже мне все понятно! Слыхивал про таких? Да что-то было, задумался Ахиллес, что-то такое вспоминается. То про детство с восторгом упоения рассказывают, то кричат на сходке, мол, идем умирать, крыс море, победа невозможна, все на Москву! Все это, ежик поднял указательный палец, доказывает что? Что? Что для кокаиновой интоксикации типичным является наличие двух противоположных аффективных состояний — эйфории и дисфории!
Ты это серьезно? Разве я похож на легковесное существо, подбоченился еж, впрочем ладно, у тебя пиво есть? Не знаю, пожал плечами Ахиллес, надо глянуть. Конечно надо, согласился еж. Обязательно даже надо! Вот пошли, глянем, а потом уже поедем в центр. Ты-то, наверное, знаешь, как добраться до Красной площади отсюда? А что тут соображать, сказал Ахиллес, вон там автобус, на конечной остановке станция метро. Я сам никогда не бывал, но отец говорил вчера, что тут не больше двух часов езды до Красной площади. А вот где зал Московского Сердца, он не в курсе, вроде битва там должна произойти. Да-да, знаю, подхватил еж, розовый заяц высотой двадцать метров, китаец, девочка Маша, тульский пряник и все в таком духе. Если хочешь знать мое нынешнее мнение, уверенно сказал ежик, это бред чистой воды! И, главное, Ахиллес, я теперь очень ясно вижу его причину! Она белая и пушистая!
В этот момент с трассы к дому подъехал автомобиль “бэ-эм-вэ”, и из него выбралась стройная женщина в черном кожаном пальто, в черных очках и с зажженной сигаретой в правом уголке рта. Пристально посмотрев на Ахиллеса, а потом чуть дольше на ежа, который стоял напротив нее в красных вязаных кальсонах, в синих варежках на резинках, с тазиком на спине и с белым носом, она тряхнула черными как смоль волосами, произнесла что-то вроде проклятый кокаин и, не здороваясь, прошла в дом.
Это кто, спросил еж, хозяйка дома? А кто ее знает, сказал Ахиллес, первый раз вижу. А ведет себя, как хозяйка, задумчиво сказал еж. В любом случае, ей бы не следовало входить в этот деревянный сарай с зажженной сигаретой во рту! Ну да ладно, ей виднее! Где холодильник, знаешь? Знаю. Веди!
Джанет поднялась наверх в спальню Патрокла. Он лежал, глядя на последний лист, висящий на дубе. С каждым часом юный отец чувствовал себя все слабее и слабее. Здравствуй, Патрокл, сказала Джанет, здравствуй, мой мальчик, как ты? Патрокл глянул на нее, но ничего не ответил. Улыбнувшись одними уголками губ, он снова стал смотреть в окно. Я знаю, я поступила с тобой ужасно, все так невообразимо, все то, что произошло! Я сама не знаю, что меня заставило так поступить! Я не понимаю ничего! Мы так много выпили, и потом эта сумасшедшая атмосфера презентации, ты понимаешь, эти молодые люди… Впрочем, я отличным образом понимаю, что мне нет оправдания! Какие тут могут быть оправдания! И я знаю, поверь мне, как никто другой знаю, что ты никогда не сможешь ме