ле которого эта недвижимость из дряхлой хижины или в крайнем случае конюшни превращалась в усадьбу. В двух-трехэтажное поместье.
Да мало ли, в самом-то деле, можно сделать для людей, которых искренно уважаешь? И от которых кое в чем важном зависишь. Так или иначе, но «свободные» деньги ЦРУ не могли не встречаться на крутых поворотах высокодоходных операций с денежками КГБ, которым приделывали ноги уже давно загоревшие под тропическим солнцем чекисты с банковским уклоном.
Эти деньги иногда враждовали одни против других. Иногда, что было чаще, объединялись, усиливали друг друга, вкладывались в совместные проекты.
Деловые люди, как с той, так и с другой стороны, прекрасно понимали друг друга, иногда десятилетиями даже не видя и не зная партнера в лицо. Так во всем мире понимают друг друга брокеры на финансовых биржах, специалисты по ценным бумагам и, наконец, валютные спекулянты и компьютерные грабители. Взломщики. Хакеры. Если уж по простому-то говорить.
Оригинальное это явление, которому и название-то трудно подобрать – Финтернационал? – удачно лавировало между торосами холодной войны, именно из столкновения и скрежета этих торосов и получая свой первоначальный капитал, который потом уже многократно оборачивался и возбухал в воронках джунглевых революций, войн и переворотов.
Как Вашингтон, так и Москва прекрасно понимали, что эти эвентуальные центры силы, не вполне подотчетные породившим их правительствам, суть явления «неправильные». Могущие в будущем, да и вообще в любой момент, представить угрозу.
Хотя вот так сразу даже и не скажешь: угрозу – чему?
Государственной безопасности?
Разумеется, в конце концов, именно так. Только не в этой кондовой формулировке, которая понимается однозначно, как угроза одному государству со стороны другого.
В данном же случае речь, скорее, могла идти об угрозе государству как таковому. Государству, как достижению и форме развития человеческой цивилизации, начиная с древнейшего Урарту, с первых фараоновых династий в Египте, с объединения племен в долинах Тигра и Евфрата.
Харт знал, что и в КГБ, и в ЦРУ имеются компактные, сверхзакрытые группы, отслеживающие положение дел у полуотвязавшихся нелегалов. Сам он к работе таких групп никогда не привлекался, но знал нескольких офицеров, которые в разные годы выполнили для них отдельные задания.
И он иногда обращался к этим офицерам, когда ему случалось встретиться с чем-то труднообъяснимым. В ответ он слышал многоречивые, но, в общем-то, мало в чем помогающие речи, пересыпанные такими терминами, как «спагетти», «обратное кольцо сложности», «конспирация один» и тому подобное.
Глаза же, которые в это время на него смотрели, излучали грустное спокойствие и примиренность с несовершенством мира. Грусть объяснялась, конечно же, тем, что никто из работавших в этих контрразведывательных группах не был уверен в своих источниках информации.
Ребята-нелегалы, тем более на некоторой стадии самоорганизации, которой на каком-то этапе достигло их Сообщество, могли ведь организовать что угодно. От маршей протеста против вторжения в ту или иную банановую республику до… расследования центром их собственной деятельности.
Так или иначе, но идеологи к ним подтянулись, прицепились, а потом, как оно и водится, и возглавили всю эту поначалу веселую и богатую шайку-лейку. В Вашингтоне и Москве твердо знали только одно: то, что идеологи действительно там появились и что им даже удалось подмять под себя основные кадры и средства Сообщества.
Кто были эти идеологи? Руководящие круги двух сверхдержав несколько раз пытались обсудить возможные персоналии и возможные цели, но попытки оказались с негодными средствами.
И даже после того, как Сообщество перешло от чисто финансовой к активности с непонятным политизированно-уголовным душком, центральные власти продолжали смотреть на их деятельность сквозь пальцы. Во-первых, их страшненькие, но ограниченные по масштабам «эксперименты» разыгрывались, предпринимались исключительно в странах «почти четвертого» мира. По отношению к центрам индустриальной цивилизации соблюдалось неизвестно кем наложенное табу. А во-вторых, и момент для решительных действий был, собственно говоря, уже упущен. Теперь, если атаковать Сообщество в лоб, то есть или попытаться восстановить над ним и его ресурсами полный государственный контроль, или провести акцию тотального уничтожения, то Истеблишменту Америки и России пришлось бы прополоть собственные грядки слишком широкими полосами.
И никто заранее не мог сказать, по чьей семье пройдется кровавая тяпка, а кого минует стороной.
Сильные мира сего как-то вдруг ясно поняли, что заигрались. У них могли увести не только жен и имущество, но и власть над миром. Власть принадлежит тому, кто знает ее технологию. Так вот, по «экспериментам» было очень похоже, что вожаки Сообщества как раз и заняты отработкой новых, неклассических технологий власти.
Их призывали к ответу, взывали к их чувству ответственности, а они только отбрехивались, прикрывались отписками и демагогией. Например, такой, что-де, правительствам Америки и России «на всякий случай» надо иметь в загашнике некоторые наработки по части управления озверевшим людским половодьем, которое однажды может подняться выше дамб страны Нидерландии и с запасом перехлестнет крышу Нью-Йоркского Эмпайр Стейт Билдинга или Московского госуниверситета.
Хитрые вожаки, впрочем, никогда не засвечиваясь персонально, умели довести до кого надо свою точку зрения.
А она состояла в следующем.
По сравнению с этими миллиардными, закипающими пока в низинах жизни массами, вся Земля и уж тем паче все центры власти – сплошная Нидерландия. То есть, имеется территория, пока что огороженная от Мирового океана. Но при малейшим волнении, родившемся в диких, никогда от создания этого мира не освещаемых глубинах впадины Тускарора, все эти перегородки окажутся не прочнее, чем коробок спичек под ногой слона.
И тогда будет поздно не только искать виноватых, – они-то, кстати, и так ясны, Адам и Ева, из-за которых люди лишились Рая, – не успеешь даже скомандовать: «В колонну по четыре, становись!»
И ковчег не поможет, даже если таковой заранее оснастить. Не успеешь, опять-таки, произвести посадку. Все ведь задавятся насмерть! Все, сколько там пар ни будет. Чистые, нечистые, крайние, полусредние и т. д.
Значит, подводили невидимые идеологи, каждый должен заранее знать свой маневр. Так сказать, загодя.
И главное дело, что каждый. Каждый человек, каждая семья, община, производственный коллектив. Каждое племя, нация, государство. Группа, союз или блок государств.
А для того, чтобы именно каждый знал свой критический маневр, надо каждого же этому и научить. Каждого – своему.
И как раз самую трудоемкую, но и самую необходимую работу предстоит провести среди этой вот самой миллиардноголовой гидры «широких трудящихся масс». Иногда, впрочем, трудящихся, иногда нет, но главное, что всегда широких. Чтобы в случае чего не металось тело этой гидры, как обезглавленная, обезумевшая от боли анаконда, проламывая своим километровым хвостом просеки в джунглях и городах.
А чтобы распределялось и рассредоточивалось. Всяк и каждый по своим убежищам. По своим норам и расселинам. По единой команде, поданной условленным знаком. Криком, песней, молитвой. Звуком трубы, несущимся с неба вместе с магической эскадрильей лунных Старфайтеров. Невыносимо высоким воплем муэдзина, зазвучавшим из всех телевизионных экранов за минуту до того, как они взорвутся и будут охвачены знаменитым среди простого народа «синим пламенем».
Короче говоря, чтобы существовала команда, к которой все так и отнесутся. Как в армии, где положено команду не обсуждать, а выполнять.
Даже, если она сомнительна или непонятна.
Даже, если опасна для исполнения.
Даже, если самоубийственна.
О! Вот тут оно все было и зарыто.
Ведь если так все будут обучены, а честнее сказать, натасканы, то зачем еще ждать и каких-то там грядущих катастроф?
Отдай команду, и они все разбегутся по своим кубрикам и отсекам дружно выполнять то, о чем ты с ними заранее благоугодно договорился.
Ах вам, ребята, в костерок по разнарядке прыгать? Что значит, жарко? Но ведь мы же договаривались? Вы же обещали! Давайте-ка, давайте, не задерживайте, вон очередь какая за вами.
Но кто сможет подать единый сигнал? Смочь-то, положим, сможет любой, допустим, высшее руководство того или иного государства. Но кого именно послушают? А это уже другой коленкор. И послушают и исполнят команду только того, кто их и натаскивал. Кто тренировал и кому обещали.
И вот тут-то и выходило, что Сообщество чуть что, то есть, как только у высшего руководства возникали какие-то сомнения, сразу заверяло, что никакая их деятельность никогда не выйдет из-под государственного контроля.
То есть все плоды каких бы то ни было социокультурных экспериментов всегда будут полностью передаваться в распоряжение компетентных органов. В виде отчетов, технологических разработок и рекомендаций.
Центр понимал, что это всего лишь ничего не значащие слова, наукообразная лапша и отговорки. Понимал, что реальная значимость таких экспериментов не в красиво оформленных папках с докладами. Реальность составляли именно те сотни (тысячи? миллионы?) людей, бросивших свои семьи и распродавших свое имущество, оставивших родные для них дома, деревни и города, и полностью готовых к выполнению единой команды. Любой.
Но поступившей не от какого-то там правительственного чиновника или ведомства. Нет, конечно. А только лишь от того, кто их и натаскивал. Кто сгонял их в овчарню перед тем, как кинуть на ее соломенную крышу пылающий факел. Кому они все это и обещали.
Да, центр все это понимал. Но дело уже зашло слишком далеко. Остановить Сообщество или хотя бы пресечь самые опасные из его поползновений прямолинейными рациональными методами было уже невозможно.
И пока ребята шалили на периферии мировых центров силы, никто не прибегал ни к каким радикальным мерам.