– Давай-давай, не гони пузырь, – набычившись, бросил Круглый, что означало предложение не переходить с человеческого на птичий, то есть, наукообразный язык.
– Дело не только в содержании, но и в форме. А если еще конкретнее, то речь идет о способе нанесения такой татуировки на тело. Вернее, о целом комплексе способов, включая не только само нанесение, но и закрепление, и сохранение рисунка.
– Это что же, чтобы обманка не расплылась? Какое тут такое еще искусство? Да у нас на зоне каждый десятый его знал.
– Нет, – с удивительным спокойствием продолжал эксперт, – такое вам ни на какой зоне не сделали бы. Вот так, как здесь, – эксперт показал на фотографии, – да, смогли бы. А так, как у Алекса, нет.
– Это почему же?
– Потому, что в его случае была применена мазь или притирание. Вы знаете ее состав? Нет. Вот так же и я. Так же и все остальные, на всех ваших зонах, сколько их ни есть. Даже в Средние века, об этих мазях, которые применяли ведьмы и колдуны, ходили только легенды, а ничего конкретного об их составе известно не было. Говорили, например, что ведьмы готовили свое варево из тел некрещеных детей. Понятно, что это всего лишь иносказание, но многие ли могли его разгадать?
– В данном случае, – сказал Алекс, – имеется в виду корень мандрагоры.
– А при чем здесь детишки? – с озабоченностью директора детсада поинтересовался Круглый.
– Корень мандрагоры по форме напоминает человеческое тело, – объяснил Алекс, – но только маленькое. А маленький человек – это, конечно, ребенок. С другой стороны, мандрагора – растение, а растение, само собой разумеется, не крестят. Вот и получалось, что мазь готовили из некрещеных детей.
– Но ведь теперь все эти секреты известны? – предпочел все-таки уточнить Круглый. – Знаете вы, могут знать и другие. Какой же это секрет?
– Корень мандрагоры я привел только в пример, – ответил ученый, – чтобы вы поняли, о чем вообще идет речь. Какие вообще степени защиты применяются против подделок таких вот инициатических меток.
– Каких-каких?
– Инициатических. От слова инициация, что значит – посвящение. Обряд посвящения юноши, например, в охотника. Или вообще, в мужчину, взрослого члена племени. Считается архаическим и, в общем и целом, исчезающим обрядом.
– Ага, исчезающим, – удовлетворенно хмыкнул себе под нос Круглый, – эх, дурдом вы непуганный, ученые записки пиквикского изолятора. А откуда же тогда пошла «прописка» в армии для салабонов или в камере, чтобы расколоть, первую ли ходку делает человек, или бывал уже в гостях у хозяина? Вот оттуда все это и идет. Вот тебе и исчезающий обряд. Да хотя бы пока мы с тобой вот сейчас долдоним, знаешь, сколько солдатиков первого года службы, если по всей Руси великой посчитать, примут такое посвящение своим задом? Тебя вот ложками никогда не пробовали отдубасить? До крови?
– Нет. Я срочную не служил, только офицерские сборы, – ответил антрополог с некоторым испугом, как бы прикидывая, не прикажет ли вдруг хозяин произвести солдатскую «прописку» на его собственных ягодицах.
– Ладно. Проехали, – посуровел Круглый. – Давай свой вывод и свободен. Значит, ты считаешь, что метку на теле моего друга, – он слегка поклонился в сторону Алекса, – подделать невозможно?
– Да, я так считаю. В его случае мог быть использован рецепт куда более древний, нежели средневековый. Я сам с описаниями таких составов не встречался, но в древних рукописях встречаются все-таки намеки на их удивительные свойства.
– Например?
– Такие мази служили символом установления кровного родства. Между участниками обряда посвящения устанавливалась, можно сказать, ментальная и фармакологическая связь.
– Довольно. У меня все. – Круглый резко поднялся со своего места и зашагал по комнате, вопросительно поглядывая на Джокера. Да, теперь, после краткой ученой полемики, он ни в малейшей степени не сомневался, что перед ним человек, о котором шептали ему когда-то авторитетные люди. После того, как ввели его в свой круг.
– А у меня нет, – сказал Алекс. – Я хочу задать ему несколько вопросов наедине. А вы пока выполните то, о чем мы с вами уже говорили. И что является сейчас самым срочным. Снимите осаду с клиники, куда заехали Рашпиль и остальные, и прекратите любую слежку.
– Ты сказал, я слышал, – буркнул Круглый и слинял в соседнюю комнату.
– Послушайте, – тут же зашептал ученый, как только они с Алексом остались наедине, – откуда у вас такая власть над этим… Вы ведь знаете, кто он такой? Это один из крупнейших новокрутов Москвы. Мне, конечно, обещали хорошо заплатить за научную консультацию. Но я уже был и не рад, что связался. Особенно, когда он приказал осмотреть вас.
– Это почему же?
– Ну как же вы не понимаете? Одно дело – осмотр трупа. И то – дело не безгрешное. Но там все-таки труп. И мне даже лица его не показали. Так что я в данном случае не знаю, о ком идет речь, что является косвенной гарантией, что меня не будут устранять. А совсем другое дело, когда вы, живой человек… Но у вас, я смотрю, какое-то влияние на него. Как это возможно? Ведь вы, как и я, человек науки. Я это сразу понял по вашим метким репликам. Но раз так, то теперь другое дело. С вами он считается, а вы замолвите слово за меня. Вы мне обещаете?
– Почему бы нет?
– Вы давно знаете Круглого?
– На четверть часа дольше, чем вас.
– Как? Вы пришли к нему первый раз в жизни? И сразу получили такое влияние? А, понятно, вы, наверное, знали, что ваша метка его заинтересует?
– Мог только предполагать. Просто мне надо было встретиться с Круглым и обсудить с ним некоторые проблемы. Как я мог убедить его это сделать?
– Чем-то заинтересовать?
– Совершенно верно.
– Что именно вас интересует?
– Вы говорили, что после осмотра трупа у вас возникли некоторые соображения. Вот и изложите их мне.
– Характер травм показывает, что этот человек, можно сказать, перед самой смертью стал объектом ритуала.
– Инициация?
– Да. Магический обряд посвящения.
– Но его посвятили в покойники, не забывайте. Что-то здесь не стыкуется.
– Может быть, случайность? Мы знаем, что при инициации применяются определенные клеймения тела, такие, как обрезание и шрамы. И нередко посвящения носят откровенно жестокий характер.
– Но ведь степень жестокости контролируется?
– Как я понимаю, да. Должна контролироваться.
– Тогда что же? Что произошло именно с этим человеком? Его обманули? Или убили случайно?
– Надо бы еще раз осмотреть труп. В первый раз все мое внимание было направлено на метку. И я не придал этому должного значения.
– Чему?
– Его печени. Да, теперь я вспоминаю совершенно определенно, что этот участок тела выглядел неестественно. Он был вздут…
– Не болтайте вздор. Этот человек много лет пил, как вакуумный насос. Его дозам и темпу их поглощения изумлялись алкоголики и психостеники. Так что не пытайтесь продать мне тут очевидное за невероятное.
– Нет. Я говорю не о вздутии печени как предвестнике цирроза. Хотя и это, разумеется, у клиента присутствует в лучшем, а точнее сказать, в классическим виде.
– Тогда что же?
– В некоторых видах единоборств есть прием «смертельное касание». Если во время поединка специальным образом мгновенно коснуться печени, то это в несколько часов вызовет полное ее разрушение с неизбежным в этом случае летальным исходом.
– Через несколько часов? А точнее?
– Время смерти, или время оставшейся жизни, это уж как поглядеть, зависит от степени касания. Всего насчитывается, если я не ошибаюсь, семь степеней. Опытный мастер, владеющий всеми семью, может, следовательно, вызвать смерть человека в довольно широкой временной шкале: от нескольких секунд до нескольких часов.
– Значит, какова наиболее вероятная картина смерти этого человека? При неожиданном нападении он мог постоять за себя?
– О, в высшей степени. Неожиданно напавшие часто превращались при этом в неожиданно отваливших.
– Я так и думал. Мускулатура у него развита превосходно. Говорите все, что вы можете предположить по этому поводу.
– Если он был опытным и сильным бойцом, значит, к нему подобрались обманом. Его могли, например, уговорить принять участие в обряде инициации и заранее предупредить о болезненности и даже жестокости некоторых процедур. А уже потом, в разгар обряда, так сказать, когда кровь уже лилась рекой, провести смертельное касание необходимого градуса.
– Вы хотите сказать, что, если убийца владел этим приемом в совершенстве, то он мог нанести касание, вызывающее смерть или почти мгновенно, или только через несколько часов?
– Да. Я хотел сказать именно это.
Алекс покинул антрополога и зашел во вторую комнату в момент, когда Круглый закончил отдавать очередные указания по телефону.
– От твоих отвалили, – доложил с ухмылкой Круглый. – У моих же по извилине на ствол. Я, признаться, побаивался, что кое-кто из моих самостийничать полезет. Сам понимаешь, слух о зеленом лимоне круглый, до любых ушей докатится. Но я им скормил, что лимон утрачен во время перестрелки на Смоляге. Спецназы, мол, и грины или спалили, или укарманили. Ничего, съели.
– Поверили? Это точно?
– Я же говорю, уже отвалили. Ладно. Проехали. Что теперь будем делать?
– Я знал этого человека. Он был мой друг. У нас были общие знакомые: мужчины, женщины, общая компания, понимаете?
– А чего ж тут не понять? Его звали Мартином Марло. Я сам с ним не пил, но видел его в первый раз лет пятнадцать назад. Помнишь историю со сбитым южнокорейским «Боингом»? И, что самое интересное, никто не мог тогда понять, зачем пилот углубился на нашу территорию? И не реагировал на предупреждения. И пилот понимал, что дело пахнет керосином. И у наших очко играло: столько людей разом рыбам на прокорм пустить! С Москвой непрерывную связь держали. И все-таки жахнули. Как будто и те, и другие чумы нюхнули.
– Вы там в первый раз Марло и увидели?
– В первый и, как выяснилось, при его жизни в последний. Он прилетал тогда из Москвы, пробовал осуществить погружение в районе падения самолета. Надеялся, что ему удастся осмотреть на дне тела пассажиров.