Ромыч дёргается, глядя куда-то за спину Боксёра. В следующий миг рука с пистолетом резко идёт в сторону от виска Артёма. Тонкий палец два раза жмёт спусковой крючок. Но выстрелов почему-то целых три. И Ромыч как-то странно вздрагивает, кренится вправо с перекошенным лицом. В остановившемся взгляде – страх пополам с удивлением.
Артём выскальзывает из захвата, прыгает вбок. Лицо у него белое, но он невредим!
Я вырвала «керамик» из-под жилета, почти не целюсь… На ветхой куртке Ромыча добавляются дырки. Не только я успела. Откуда-то по ту сторону дымящегося холма грохочет автоматная очередь. Старичок падает на спину.
Боксёру не до нас. Вжимаясь в землю, он заползает в дом. По серой пыли протянутся красный след.
Не знаю, Грэй успел или неизвестный автоматчик. Некогда уточнять. Артём – уже рядом. Доктор подбирает рацию, выпавшую из руки Боксёра. Ползём в укрытие, за кусок бетонной плиты. Пули свистят над головой.
Затем всё неожиданно стихает.
– Э-эй! Вы целы?
– Смотря кого ты имеешь в виду! – кричит доктор в ответ. Разговор – это хорошо. Тем более, что к серьёзному «общению» мы пока не готовы. Из оружия – лишь пистолеты. Остальное – предстоит отбить у Боксёра.
– А меня зацепили… Блядство…
– Ты при дамах не ругайся! – укоряет Грэй, сквозь дымную пелену пытаясь разглядеть собеседника. Но мало что выходит. А высунуться из-за плиты, чтобы улучшить обзор, мы не рискуем.
– Извиняюсь, – голос совсем молодой и вроде бы знакомый, – а с дамой всё в порядке?
– Ага, твоими молитвами, – отзываюсь я.
– Э-эй, да чё вы… как неродные!
– А ты поменьше в нас «шмаляй», тогда и породнимся.
– Я ж не в вас целил…
– Ну тогда иди сюда.
– Не могу, – стонет незнакомец.
Артём вдруг пытается встать. Хватаю его за куртку:
– Не рыпайся…
– Я его узнал! Я его в карты обыграл!
– С Ромычем у вас тоже была дружба!
Какое-то время длится молчание. Незнакомец первым его нарушает:
– Эй… у вас не найдётся… чего-нибудь… рану перевязать.
Голос – тоскливый. Он и в самом деле истекает кровью?
Смотрю на доктора:
– Прикроешь меня.
Не ожидая его решения, вскакиваю. Короткая перебежка до следующего укрытия. Прижалась к земле, затаилась. Тихо. Опять перебежка. Главное – быстрее проскочить тот отрезок, где и Боксёр может меня достать.
Уже вижу тело на земле. Он не шевелится. Потерял сознание? Притворяется? «Калаш» лежит рядом с ним.
Последний бросок. Времени схватить оружие я ему не дам…
Шагов за пять наперерез мне из-за угла вырастает фигура. С таким же «калашом» направленным прямо мне в грудь.
Не выстрелила. В последнее мгновение удержала палец на спусковом крючке. Потому что узнала. Этого нельзя было не узнать.
– Интересно, – лысый математик опустил автомат, – а я думал, что вы давно там… – грязным пальцем указал себе под ноги.
Жест вышел мрачновато-двусмысленный.
– А мы туда не торопимся… – прищурилась в ответ.
Но математик меня уже не замечал. Бросился к раненому и опустился рядом на колени:
– Вовчик!
Нет ответа. Математик склонился, прислушиваясь:
– Дышит… Живой!
Поднял на меня глаза:
– Кто-то Вовчика зацепил. Не видели кто?
– Видели, – кивнула я, – вон там он валяется… А ещё один – в доме засел.
Раненого юношу я, конечно, узнала. Тот весёлый картёжник, что даже не пытался отстоять кровные монеты, а лишь наблюдал за «выступлением» Артёма.
Вовчик застонал и открыл глаза:
– Привет…
Выглядел он не очень здорово.
Хотела звать доктора, но он уже и сам был рядом. Физик вдвоём со «стечкиным» остался караулить Боксёра.
Грэй осмотрел рану и успокоил:
– Сквозная… Ничего важного не задето. Только шок и кровопотеря.
Разорвал «штатовский» медицинский пакет со стерильным бинтом и сделал перевязку. Вколол обезболивающее.
– Класс. Теперь буду под кайфом! – сказал Вовчик. Пытаясь выглядеть бодрее, чем это было ему под силу. – А я вас точно не задел? Извините. Перетрухнул малость… когда этот гад в меня шмальнул… Хорошо, что вы его сразу успокоили…
– Первый выстрел был твой. Он же после этого Артёма выпустил. Это я хорошо помню…
– Нет, – заспорил Вовчик. – Сначала он в меня – два раза. И вы – в него… А уже после я…
До меня начало доходить.
– Вовчик, ты только очередями стрелял?
– Ну да.
Посмотрела на Грэя. Он был удивлён:
– Таня, я вообще-то тоже думал, что Ромыча ты подстрелила.
– Нет. Первая пуля – была не моя.
Доктор озабоченно почесал щёку. Глянул по сторонам. Я тоже ощутила холодок на спине. Кто-то невидимый сейчас вблизи молча наблюдает за нами… Или даже тихо посмеивается над нашим замешательством?
– Пора отсюда уходить. Только сначала вернуть оружие и с Боксёром разобраться, – прищурился Грэй.
– Боксёр? – заморгал математик.
– Он самый. Вон в том подъезде. Артём держит его с фронта, а мы попробуем – с тыла… Таня, ты куда?
– Сейчас, Грэй…
Я и сама не могла толком объяснить, что собираюсь делать.
Догорающие остатки здания. Над ними зыбкое, сизоватое марево. Будто над раскалённым песком в Сахаре. Очертания противоположного дома колышутся, словно мираж. Пустые глазницы окон вздрагивают, как живые… Но там никого нет.
Обошла пожарище. И направилась к крайним, самым дальним от меня окнам первого этажа. Между ними и тем местом, где стоял Ромыч нет дрожащего марева. Можно хорошо прицелиться. Тем более, что именно к тем окнам старикашка повернулся неприкрытой спиной.
Чистая логика. Но кроме доводов разума, теплится неясное чувство… Кто-то живой есть поблизости. Кто-то мне знакомый. И это ощущение ведёт меня именно к тем окнам…
Останавливаюсь:
– Эй! Не бойтесь. Я без оружия.
Карабкаюсь на подоконник. Пусто. Спрыгиваю внутрь. Иду через комнату. Осколки стекла хрустят под ногами. Шуршат обрывки газет. Но я ведь и не собираюсь прятаться…
– Не бойтесь…
– Не подходи!
Чёрный зрачок пистолета смотрит мне в лицо.
Я медленно приседаю напротив. Поднимаю ладони:
– Видишь, оружия нет.
Зрачок «Макарова» опускается.
Она всхлипывает, а Павлик и безрукий ребёнок молчат, затаившись в углу. Слишком напуганные, чтобы плакать…
Значит, их так и не нашли. «Опекун» погиб у них на глазах, и они убежали. Трудно представить, что они чувствовали, пока смерть падала с неба.
Я и не буду представлять. Нельзя мне…
– Это ты выстрелила в Ромыча?
– Он… Он в Вовчика пальнул… Я… Я не виновата…
Глядя на неё, самой хочется плакать. Но я улыбаюсь. Потому что знаю: слёзы – самая дешёвая вещь на свете… Дешевле – только кровь.
– Всё нормально, Иришка. Ты всё правильно сделала. Пойдём… Наши ждут. Влад ждёт. Он вас не бросит. Он и Вовчика за вами прислал…
Усаживаю всех троих на подоконник. Спрыгиваю вниз и помогаю им спуститься.
Машу рукой Грэю:
– Всё в порядке.
И в это мгновение пуля вонзается в стену рядом с моей головой. Падаю на асфальт, увлекая за собой детей.
Чёрт, мы так и не забрали у «мёртвого» Ромыча пистолет! Не рискнули ползать под прицелом у его живого напарника.
Короткая автоматная очередь. Со стороны здания, где засел Боксёр. И всё стихает.
Жду, не веря тишине.
– Таня! – растерянный голос Артёма. Вероятно, он так и не понял, кто на самом деле в нас стрелял.
– Лежите! – приказываю Иришке. Она не плачет. Павлик хнычет – кажется, зашиб коленку.
Осторожно приподнимаюсь.
Метрах в двадцати на земле, рядом с головой оскалившегося Ромыча, ширится свежее тёмное пятно.
Артём повернулся в мою сторону, делая отчаянные знаки – мол, пригнись, дура. Сам он высовываться из-за бетонной плиты не рискует. Грэя и математика не видно. По-моему, они сейчас пытаются обойти Боксёра с тыла.
Выходит, я увидела и поняла больше всех остальных.
Петляя как заяц, бросаюсь вперёд.
Глаза у Артёма становятся огромными и круглыми, как у мультяшного персонажа. Но когда я оказываюсь рядом, он вскакивает во весь рост из укрытия и несётся следом.
Вбегаем в подъезд. Даже здесь, в сумраке, кровавый след отчётлив. Тянется вверх по лестнице. Искать долго не приходится.
Боксёр лежит на ступенях, чуть ниже площадки второго этажа. Левая рука зацепилась за ограждение лестницы. Правая – держит автомат, безвольно свесившийся стволом вниз. Отсюда, через окно, хорошо видно неподвижное тело Ромыча. Наверное, Боксёр вложил в ту, последнюю, очередь все свои силы…
Наше оружие валяется рядом. Отодвигаю его ногой. Артём торопливо подбирает «вайпер».
Слегка дёргаю за цевьё «калаша». Пальцы Боксёра разжимаются. Он открывает глаза, смотрит на меня. И будто не видит. Потом сквозь тусклую муть просвечивает огонёк разума. Едва тлеющий.
На втором этаже беззвучно распахивается дверь. Одновременно снизу грохочут ботинки. Артём вздрагивает, но сразу успокаивается, когда на площадке возникает доктор. Снизу осторожно поднимается математик.
Они смотрят, не опуская оружия. Тот, кто предавал – предаст даже мёртвый.
Глаза Боксёра опять затягиваются мутью.
– Спасибо, – говорю я, склоняясь над ним.
Губы его разжимаются, но ничего не слышно. Он кашляет. И наконец выговаривает:
– Плевать мне на вас… Плевать…
Хмурится и застывает.
Когда мы вышли, прихватив оружие и рюкзаки, внизу, опираясь плечом на стену, уже ожидал Вовчик. Самостоятельно доковылявший. Неразлучный с «калашом». И бледный до синевы.
– Что там?
Я рассказала.
Он усмехнулся:
– Повезло.
– Кому?
– Боксёру. Мог бы так и сдохнуть шакалом…
Грэй мрачным взглядом окинул фигуру Вовчика. Идти быстро он не сможет. А ждать Влад не будет. По словам математика, им выделили на все поиски ровно пятнадцать минут.
Детей не было видно.
– Эй! Иришка! – замахала я рукой. Из-за груды мусора выглянуло три пары пугливых глаз.
Доктор вздохнул, отводя взгляд. Ещё одна причина, почему мы не сможем двигаться быстро… Во все планы надо вводить поправку на четыре неустранимые погрешности…