е было до того советской экспансии буквально во всех уголках земного шара. В этом изумлении, негодовании, недоумении было что-то подло-притворное, нечто сродни возмущению человека, женившегося на проститутке и обнаружившего, что — ах! — она не девственница. Политики и советологи наперебой предлагали свои «теории», призванные «объяснить» советское поведение удобным им способом. Левые, как водится, увидели в этом «гиперреакцию на недружественное поведение Запада» — на решение НАТО разместить новые ракеты в Европе. Правые бубнили что-то о «русском империализме», о «традиционном стремлении России к теплым морям». Прозябли, бедняги, на сибирском морозе, пошли погреться. Между тем, отлично было известно, что эта оккупация — всего лишь последний (но вовсе не обязательный!) этап в обычном советском сценарии «освобождения»; она лишь свидетельствовала о том, что советские стратеги плохо этот сценарий осуществили и им пришлось посылать свои войска, чтобы исправить просчет. К моменту оккупации Афганистан был уже фактически проглочен Советским Союзом, чего Запад упорно не желал замечать. И «не заметил» бы, если б не просчет Кремля, а точнее говоря — не отчаянное сопротивление афганского народа.
История отношений между СССР и Афганистаном служит, пожалуй, лучшей иллюстрацией того факта, что советская система просто не могла мирно сосуществовать с остальным миром, и дает достаточно яркую картину того, что произошло бы в Европе, если бы «детант» восторжествовал. В самом деле, из всех несоциалистических стран на земле Афганистан был, наверное, самым дружественным СССР государством: он чуть ли не первым установил дипломатические отношения с Советской Россией и на протяжении шести десятилетий был своего рода азиатской Финляндией. В Кремле и не торопились экспортировать туда революцию, понимая, что Афганистан от них никуда не уйдет, а лишь «способствовали прогрессу»: строили дороги, создавали промышленность, обучали специалистов. С марксистской точки зрения, нельзя было требовать от отсталого, феодального государства немедленного перехода к социализму — нужно сперва создать соответствующие «социальные предпосылки»: индустриализацию, рост пролетариата и, соответственно, его «авангарда». Так радивый хозяин не торопится прирезать поросенка, а старается сперва откормить его, дать нарастить окорока да норовит подгадать к празднику.
А праздник приближался: советское «мирное наступление» 70-х годов, нейтрализовав сопротивление «сил империализма», привело в лоно социалистического содружества целый ряд стран Третьего мира. Пришла пора и Афганистану вставать на путь прогресса, избавившись от оков монархии. Эта историческая «смена общественных формаций» произошла летом 1973 года путем практически бескровного дворцового переворота, устроенного с одобрения Москвы родственником короля Мухаммедом Даудом. Провозгласивший республику и ставший ее президентом, Дауд не был коммунистом, скорее умеренным социал-демократом, не радикальнее европейских социалистов. Москве он виделся чем-то вроде Керенского: его историческая роль заключалась в подготовке политических условий для дальнейшего прогресса. Опять же стратеги в Кремле не хотели торопить события — Дауд их вполне устраивал как переходный этап, тем более, что коммунистические группировки беспрестанно ссорились и никак не могли объединиться.
В июне 1974 года Международный отдел ЦК сообщал:
«Руководители прогрессивных политических организаций Афганистана Кармаль Бабрак (“Парчам”) и Нур Тараки (“Хальк”), поддерживающие неофициальные контакты с ЦК КПСС через резидента Комитета госбезопасности при Совете Министров СССР в Кабуле, вскоре после установления в стране в июле 1973 г. республиканского режима, используя прогрессивно настроенные элементы в ЦК республики, правительстве и армии, повели беспринципную междоусобную борьбу за укрепление позиций и влияния своих группировок, за право “представлять коммунистическую партию” в стране. Вместе с тем они, равно как и проафганские и националистические группировки, развернули активную политическую работу в армии и в государственном аппарате, что вызвало серьезное беспокойство главы государства и премьер-министра Республики Афганистан Мухаммеда Дауда.
Особое беспокойство М. Дауда вызвала переданная ему органами безопасности информация о якобы вынашиваемых левыми силами планах отстранения его от власти, если он не пойдет на ускорение социально-экономических преобразований и перевода Афганистана на рельсы некапиталистического, а в дальнейшем и социалистического пути развития.
В феврале-марте 1974 г. М. Дауд провел ряд мер, направленных на подавление прогрессивных сил и запретил “Парчам” и “Хальк” заниматься политической деятельностью.
В январе 1974 г. К. Бабраку и Н. Тараки была высказана рекомендация (…) о необходимости прекращения междоусобной борьбы, воссоединения обеих группировок в единой партии и сосредоточению их совместных усилий на всемерной поддержке республиканского режима в стране.
Полагали бы целесообразным вновь высказать им эту рекомендацию, которую можно было бы включить в информацию об итогах недавнего визита М. Дауда в Советский Союз».
В своем послании афганским «друзьям» ЦК писал:
«Перед прогрессивными силами Афганистана, объективно являющимися верными и надежными сторонниками республиканского режима, стоят огромной важности задачи. В условиях непрекращающейся борьбы внутренней и внешней реакции, пытающейся реставрировать старые порядки, руководители прогрессивных организаций должны отбросить в сторону имеющиеся разногласия, так как продолжение междоусобной борьбы между ними лишь ослабляет их и по существу льет воду на мельницу реакционных сил.
Интересам укрепления национальной независимости страны отвечало бы сплочение сил, объединенных сейчас в “Парчам” и “Хальк”, с целью защиты интересов рабочих, крестьян, всех трудовых слоев афганского общества на базе сотрудничества с республиканским режимом и правительством республики во главе с Мухаммедом Даудом».
Однако через четыре года «якобы вынашиваемые левыми силами планы» были приведены в исполнение при полной поддержке Советского Союза, свершилась «Апрельская революция». Вопрос же о непрекращающейся междоусобице коммунистических группировок решили просто: ставку сделали на одну из них («Хальк»), оставив вторую («Парчам») на милость братьев по классу. Ее лидер Бабрак Кармаль получил назначение послом в Чехословакию и тем спасся от репрессий, которые тут же обрушились на его коллег, но не сдался и, прямо как Троцкий, продолжил свою борьбу в изгнании.
В конце 1978 года международный отдел ЦК в тревоге сообщал:
«Резидент Комитета госбезопасности СССР в Кабуле информирует о том, что бывший посол Демократической Республики Афганистан в Праге Кармаль Бабрак, которому чешские товарищи предоставили политическое убежище после смещения с должности посла ДРА и его отказа вернуться на родину, ведет среди парчамистов (членов бывшей группировки “Парчам” по главе с К. Бабраком), находящихся за рубежом (в капиталистических и социалистических странах) и в Афганистане, работу по сплочению их для борьбы против существующего в Афганистане режима, против правящей Народно-демократической партии и правительства ДРА.
Полагали бы целесообразным обратиться к ЦК КПЧ с предложением провести с К. Бабраком беседу о необходимости прекращения им деятельности, враждебной прогрессивному режиму в Афганистане».
Но все это были уже как бы мелочи. Главное свершилось — на карте мира появилась еще одна прогрессивная «народно-демократическая республика», подтверждая этим тезис о смещении соотношения сил на мировой арене в пользу сил мира, прогресса и социализма. Последовал «Договор о дружбе», массированная экономическая помощь, военные советники, поставки «специмущества» (то бишь вооружения) — все это или вовсе бесплатно, или за четверть цены. Прогрессивный режим решительно приступил к строительству «новой жизни», уничтожая тысячи «реакционеров», «религиозников», «ревизионистов». И никто, заметьте, не взволновался по поводу продвижения коммунизма к «теплым морям», как, впрочем, не было особых волнений в мире в связи с его продвижением в Южный Йемен, Сомали или Эфиопию.
Однако оставалась одна маленькая деталь, которую в пылу классовой борьбы забыли уточнить: мнение самих афганцев о прогрессе и социализме. Вдруг, как гром среди ясного неба, в марте 1979 года — известие о том, что Герат, третий по величине город страны с населением в 200 тысяч человек, оказался в руках «мятежников».
2Переполох в Кремле
Известие явно застало Москву врасплох, никто ничего толком не знал. Брежнев болел, политбюро срочно собралось в субботу 17 марта в его отсутствие под председательством Кириленко. Доложил Громыко:
ГРОМЫКО. Судя по последним сообщениям, которые мы получили из Афганистана как в виде шифротелеграмм, так и в разговоре по телефону с нашим главным военным советником т. Гореловым и временным поверенным в делах т. Алексеевым, обстановка в Афганистане сильно обострилась, центром волнения сейчас стал город Герат.
Там, как известно из предыдущих телеграмм, расположена 17 дивизия афганской армии, которая наводила порядок, но сейчас мы получили сведения о том, что эта дивизия по существу распалась. Артиллерийский полк и один пехотный полк, входящие в состав этой дивизии, перешли на сторону восставших. Банды диверсантов и террористов, просочившиеся с территории Пакистана, которые обучены и вооружены не без участия не только пакистанских властей, но и Китая, а также Соединенных Штатов Америки и Ирана, бесчинствуют в Герате. К мятежникам, которые проникли из Пакистана и Ирана на территорию провинции Герат, примкнула внутренняя контрреволюция. Особенно много ее из числа религиозников. Главари реакционных масс тоже главным образом относятся к религиозным деятелям.
Каково количество восставших, сказать трудно, но наши товарищи говорят, что их тысячи, именно тысячи.
Характерно отметить, что у меня был разговор в 11 часов утра с Амином, министром иностранных дел и заместителем Тараки, и он не высказал каких-либо тревожных мыслей относительно положения в Афганистане, а с олимпийским спокойствием говорил о том, что положение не такое уж сложное, что армия все контролирует и т. д.. Одним словом, он выразился так, что положение у них надежное.