Больше не в состоянии сидеть на месте, Кастилья поднялся со стула и прошел к окну, смотревшему на южную лужайку. Был в разгаре вечерний час пик. Машины, что в черепашьем темпе двигались по Конститьюшн-авеню, выглядели отсюда ползущими каплями света. Президент посмотрел через плечо.
– Ты когда-нибудь встречался с Константином Малковичем?
– Нет, – ответил Клейн с улыбкой. – Развлекаться с миллиардерами мне не по карману.
– А я вот встречался, – сказал Кастилья. – Человек он влиятельный. Могущественный. И с амбициями.
– Серьезными?
Кастилья криво улыбнулся.
– Настолько серьезными, что, возможно, мечтал бы даже о моем кресле – если бы родился в Соединенных Штатах, а не в Сербии.
Клейн хмуро кивнул.
– Мы займемся изучением Малковича и его империи. Если он связан с Россией секретными соглашениями, может, нам удастся выяснить, что конкретно они замыслили.
– Да, Фред. – Президент нахмурился. – Впрочем, не уверен, что вам удастся выяснить что-либо важное. Несколько лет назад Малковичем заинтересовалась Внутренняя налоговая служба США – насколько я помню, по вопросу уклонения от каких-то налогов. Ребята наткнулись на непробиваемую стену и были вынуждены отступить. Его дела – немыслимое хитросплетение оффшорных холдинговых компаний и личных фирм. Министерство финансов подозревает, что он тайком управляет и рядом других организаций, прячась за спиной у сторонних объединений. Но никто не в состоянии что-либо доказать.
Клейн нахмурил брови.
– Великолепно он устроился для проворачивания секретных махинаций.
– Не то слово, – с болью в голосе согласился Кастилья, отворачиваясь от окна. – Но давай поговорим о твоей московской команде.
– С удовольствием.
– Теперь, когда о них узнали, ты наверняка приказал подполковнику Смиту и мисс Девин покинуть Россию?
Клейн с особой тщательностью подобрал слова.
– Я настоятельно посоветовал им уехать оттуда как можно быстрее.
Кастилья удивленно вскинул бровь.
– Всего лишь посоветовал? Неужели, Фред? Насколько я понял, к их розыску привлечен каждый московский коп. Работать в таких условиях все равно невозможно.
Глава «Прикрытия» хитро взглянул на него.
– С Джоном Смитом ты знаком лично, Сэм. Фиону Девин, жаль, не знаешь. Поверь мне на слово: и он и она невообразимо упрямы. – Он медленно покачал головой. – Почти такие же, каким порой бываешь ты. Одним словом, сдаваться просто так они не намерены.
– Уважаю мужественных и упорных, – негромко произнес Кастилья. – Но понимают ли твои агенты, что, если их схватят, мы не сумеем им помочь? – Его лицо напряглось. – Будем обязаны в буквальном смысле отказаться от них, умыть руки?
– Понимают, господин президент, – печально изрек Клейн. – Любой, кто связывает судьбу с «Прикрытием-1», знает, на что обрекает себя.
Глава 29
Берлин, 20 февраля
Нещадно вырванный из туманных глубин и без того некрепкого сна, в первые мгновения Ульрих Кесслер пытался не обращать на телефонный трезвон внимания. Светящиеся стрелки будильника показывали без нескольких минут шесть. Кесслер издал жалобный стон, в отчаянии перевернулся на другой бок и накрыл голову подушкой. «Пусть оставят сообщение, – подумал он в полудреме. – Делами, даже сверхсрочными, я займусь после, в более подходящее для этого время».
Сверхсрочными… Слово отдалось в висках эхом, и он распахнул глаза, полностью отходя от сна. Для руководителей из Министерства внутренних дел следовало быть трудолюбивым, надежным и незаменимым – человеком, ответственным за управление БКА, способным справиться с любым затруднением, когда угодно.
Он с трудом сел на кровати и моргнул, почувствовав, какая тяжелая у него голова и до чего кисло и противно во рту. Вчера вечером на вечеринке у канцлера не надо было столько пить, а потом, перед поездкой домой, в глупой попытке протрезвиться вливать в себя море крепчайшего кофе. Уснуть Кесслеру удалось лишь в четвертом часу.
Он нащупал и взял телефонную трубку.
– Ja ? Kessler hier.
– Доброе утро, герр Кесслер, – ответил по-немецки женский голос – в столь ранний час до неприличия бодрый. – Меня зовут Изабелла Штан. Я государственный обвинитель из Министерства юстиции, работаю в отделе по коррупции. Звоню, чтобы попросить вас о срочной встрече. Случай исключительный и не терпит отлагательств…
Голову Кесслера будто объяло пламя. Его разбудила какая-то мелкая сошка из Министерства юстиции? Он сжал трубку настолько крепко, что едва не раздавил.
– Да как вы посмели тревожить меня дома? Вы ведь знаете установленные правила! Если вашему министерству потребовалось содействие Бундескриминальамт в каком-то деле, обращайтесь с официальным заявлением через соответствующие инстанции! Отправьте бумагу по факсу, и, когда мы сочтем нужным, пришлем вам ответ.
– Вы не совсем поняли, герр Кесслер, – произнесла женщина, теперь с явной издевкой в голосе. – Дело заведено на вас, поэтому-то я и звоню вам домой.
– Что? – рявкнул Кесслер, напрочь забывая о сонливости и последствиях пьянки.
– К нам поступили серьезные заявления, герр Кесслер, – продолжила женщина. – Это связано с исчезновением профессора Вольфа Ренке шестнадцать лет назад…
– Какая чепуха! – гневно выкрикнул Кесслер.
– Неужели? – спросила Штан. Ее голос зазвучал жестче и наполнился презрением. – Тогда перейдем ко второму вопросу. Объясните, на какие средства вы приобрели дорогостоящие произведения искусства? С трудом, но мы выяснили, что картины принадлежат вам. Первую вы приобрели в 1990 году – работу Кандинского из галереи в Антверпене – за двести пятьдесят тысяч евро по нынешнему курсу. Вторую в девяносто первом, коллаж Матисса…
Выслушивая ошеломляюще точные сведения о столь дорогих его сердцу картинах, Кесслер обливался холодным потом. Деньги он получал в течение долгих лет за то, что прикрывал Ренке. Его затошнило. Откуда этой обвинительнице из Министерства юстиции стали известны его секреты? Покупая работы великих живописцев, он был предельно осторожен: действовал через агентов, к которым обращался под вымышленными именами, указывая другие адреса. Выйти на его след через галереи и посредников было почти невозможно.
Мысль судорожно работала. "Надо остановить расследование. Каким образом? Через министра внутренних дел, он ведь мне многим обязан? Нет, не выйдет. Министр не пожелает ввязываться в скандал столь крупного масштаба.
Надо исчезнуть, бросить все богатства, которые достались мне столь дорогой ценой. А за помощью надежнее обратиться к другому источнику".
Рэнди Рассел, сидя в темно-зеленом фургоне «Форд» на удалении нескольких кварталов от виллы Кесслера, закончила телефонный разговор.
– Наверно, обделался от страха, скот, – произнесла она, довольно улыбаясь. – Готова поспорить, уже придумывает, к кому воззвать о помощи.
Специалист по записи и воспроизведению звука из ЦРУ, расположившийся рядом, покачал головой.
– Хорошо, если только обделался. – Он кивнул на экран, на котором отображалось распределение напряжений в голосе Кесслера, записанное во время беседы. – Когда ты завела речь о картинах, бедняга чуть не тронулся умом.
– Тише! – сказала вдруг вторая специалист, сосредотачиваясь на сигналах, что поступали в ее наушники от устройств, установленных Рэнди в доме Кесслера. – Клиент вышел из спальни. По-моему, направился в кабинет.
– Наверное, задумал позвонить с другого телефона, – предположила Рэнди. – Тот, что у него в спальне, – беспроводной. Боится, что его подслушают.
Специалисты по звукозаписи закивали, соглашаясь. Радиотелефоны – миниатюрные передатчики.
Перехватить разговор того, кто пользуется беспроводным телефоном, – пара пустяков.
Первый специалист ввел на расположенной перед ним клавиатуре последовательность команд.
– Я подсоединился к телесети «Дойче телеком», – спокойно сообщил он. – Начинаем прослушивание.
Весь в поту, Кесслер опустился на стул за старинным столом в кабинете. И с минуту обдумывал, как действовать. Не опасно ли выходить на связь? Номер разрешено набирать лишь при крайней необходимости. Крайней необходимости! А разве сейчас не тот самый случай?
Дрожащей рукой он снял с аппарата трубку и медленно набрал длинный междугородный номер. Несмотря на ранний час, ответили на звонок буквально после трех гудков.
– Да? – послышался грубоватый резкий голос. Именно он давал Кесслеру распоряжения почти два десятка лет.
Руководитель БКА сглотнул.
– Это Кесслер.
– Я прекрасно знаю, кто мне звонит, Ульрих, – ответил профессор Вольф Ренке. – Не убивай время на никчемные слова. Чего ты хочешь?
– Я должен немедленно уехать из страны и получить новый паспорт.
– Конкретнее.
Отчаянно стараясь казаться спокойным, Кесслер пересказал содержание разговора с чиновницей из Министерства юстиции.
– Сам понимаешь, мне надо срочно исчезнуть из Германии, – пробормотал он. – Я договорился встретиться с обвинительницей через несколько часов, чтобы выиграть время. Ей слишком многое известно о моих доходах. На встречу я, естественно, не пойду.
– А ты уверен, что эта Штан настоящая? – спросил Ренке ледяным тоном, совсем сбивая Кесслера с толку.
– Конечно… А какая же еще?..
– Ты болван, Ульрих! – выпалил ученый. – Даже не потрудился проверить, разыгрывают тебя или нет – сразу запаниковал и бросился ко мне!
– А какая разница? – спросил Кесслер. – Кем бы она ни оказалась, знает обо мне чересчур много. Я в опасности. – Его взяла обида. – Ты должен мне помочь, профессор.
– Ничего я тебе не должен! – отрезал Ренке. – За услуги ты и так получал с лихвой. Печально, что о твоих правонарушениях узнали посторонние, но я здесь совершенно ни при чем.
– Значит, ты отказываешь мне в помощи? – спросил потрясенный Кесслер.
– Этого я не сказал, – резко ответил Ренке. – Так и быть, я тебе помогу – в личных интересах. Слушай внимательно и сделай все так, как я скажу. Оставайся на месте. Никому больше не звони – по какому бы то ни было поводу. Когда все будет готово для твоего отъезда, я сам с тобой свяжусь и дам следующие указания. Все понял?