Они, правда, создали отдельные комсомольские бригады и устроили три комсомольских барака, а также собирали среди рабочих рационализаторские предложения, но в остальном проявляли мало инициативы. Из этих 610 комсомольцев в шахтах работал всего 31 чел., 172 занимали должности служащих в административном аппарате. Не слишком заметны были такие символы эпохи, как социалистическое соревнование, ударничество, политическая агитация среди остальных рабочих. Молодые коммунисты не реагировали на антисоветские и антисемитские высказывания рабочих{733}.
Московский горком комсомола решил поэтому 1 февраля 1933 г. провести решительную реформу комсомольской организации Метростроя. Комитет комсомола Метростроя обязан был позаботиться о том, чтобы минимум половина молодежи отправилась в шахту в качестве проходчиков, механиков и кессонщиков, организовав две образцовые комсомольские шахты, соревнующиеся друг с другом. Для придания комсомольцам дополнительного стимула, им должны были возвести отдельное барачное поселение с образцовым оборудованием. Они обязывались создать ударные и молодежные бригады и развернуть социалистическое соревнование[73]. На усиление комсомольской организации с московских фабрик и заводов намечалось мобилизовать на строительство метро 200 комсомольцев. Дополнительно предстояло откомандировать 20 пропагандистов для чтения комсомольцам и беспартийным лекций, проведения политзанятий, коллективного посещения кино и других политизированных форм проведения досуга{734}.
В марте 1933 г. Московская городская организация комсомола, в ответ на приказ партии от 28 февраля 1933 г., постановила послать на Метрострой тысячу комсомольцев{735}. Между райкомами были распределены квоты, сколько членов комсомола и какой квалификации они обязаны мобилизовать. Райкомы в свою очередь перераспределяли эти квоты между отдельными предприятиями. Комсомольцы-метростроевцы были посланы на фабрики, чтобы рассказать об условиях труда на стройке. Многие предприятия оказывали сопротивление и заявляли, что не смогут обойтись без своих рабочих. Только под давлением вызванного на поддержку партийного секретаря райкома они давали добро на мобилизацию рабочих{736}.
Отклик среди заводской молодежи на эту акцию был весьма разнообразен. На ряде предприятий в связи с вербовочной кампанией нашлось немало добровольцев, воодушевленных идеей помочь при строительстве метро. Многие, признанные негодными после медицинского освидетельствования, убеждали врачей записать их здоровыми{737}. Имелись и прямо противоположные примеры: юноши симулировали болезнь, чтобы не попасть под мобилизацию{738}. На ряде фабрик комсомольцы хоть и задавали заинтересованные вопросы, насколько тяжела и утомительна работа, как обстоит дело со снабжением и питанием, однако лишь немногие записались добровольцами{739}.
Приходилось опровергать множество предрассудков и слухов. В широких кругах населения Москвы царило мнение, что работа в шахтах сопряжена со множеством жертв{740}. Многие верили, что на строительстве метро применяются принудительные работы, людей бьют, и едва ли хоть один останется в живых{741}. На одном комсомольском собрании юная комсомолка оправдывала свой отказ идти на строительство метро тем, что рабочие там голодают и мерзнут. После разъяснительных бесед и под давлением присутствовавших на собрании функционеров лишь немногие разрешили занести себя в списки{742}. Газета «Комсомольская правда» одновременно давала пояснения и привлекала комсомольцев обещанием, что на Метрострое они будут получать сдельную оплату и дополнительно в течение первых двух месяцев, пока привыкнут к работе, 30 руб. надбавки{743}. Несмотря на это, многие комсомольцы были недовольны, когда организация направляла их на строительство метро. Работа в шахтах по праву считалась самой тяжелой, и даже самые боевитые оказывались на грани физического истощения{744}. Другие не хотели отказываться от только что начатых занятий в вечерней школе из-за сменной работы на строительстве метро{745}.
Поскольку не находилось достаточно добровольцев, комсомольские секретари оказывали давление на членов своих организаций. Многих откомандировали против их воли или исключали из комсомола за отказ отправиться на Метрострой. Часть мобилизованных сбежала со стройки уже через несколько дней после ознакомления с условиями труда. Поскольку это означало исключение из комсомола, многие возвращали свои комсомольские билеты{746}. Один комсомольский секретарь по распоряжению райкома вынужден был, наконец, сам отправиться на Метрострой, так как мобилизованные им люди разбежались{747}.
В начале мая горком комсомола вынес порицание районным организациям, поскольку выделенные им квоты не были выполнены, а среди мобилизованных обнаружилось немало «дезертиров». До 10 мая 1933 г. кампанию следовало еще раз усилить и привести к завершению. Имена «дезертиров» открыто назывались на собраниях{748}.
Несмотря на все меры, мобилизовать требуемую тысячу комсомольцев так и не удалось. Хотя в дальнейшем говорили о «тысячниках», имея в виду первую волну мобилизованных комсомольцев, фактически на строительство метро было командировано 834 комсомольца. Как нарочно, районы, на территории которых пролегали самые протяженные участки, а именно Сокольники, Бауманский и Фрунзенский районы, выполнили свою квоту только на 50-52%.{749} Некоторые секретари комсомольских ячеек в интересах своих предприятий препятствовали проведению этой акции, заполняя выделенную квоту рабочими с физическими недостатками в расчете, что их вскоре пришлют обратно, так как они по здоровью не могли использоваться на подземных работах{750}.
14 мая 1933 г. комсомольцев на торжественном заседании с музыкой и приветственными речами провожали на строительство метро. Хрущев и другие функционеры в своих обращениях к молодежи выражали уверенность, что своим энтузиазмом она способна внести решающий перелом в дело строительства метро{751}. Ей предстояло повести борьбу за твердую дисциплину, против упущений в работе и простоев, против «кулаков», «троцкистов», «правых оппортунистов» и других врагов, внедряющихся на стройку{752}. Сверх того, комсомольцы должны были перевоспитывать в большевистском духе прибывающих из деревень новых рабочих, прививая им социалистический стиль работы и навыки культурной жизни: «Такие мелочи, как, например, клоп — вы должны выступить в поход против клопов; или вошь — вы должны пойти походом против вшей»{753}. Комсомольцы приняли в конце патетическую резолюцию, в которой торжественно обещали оправдать возлагаемые на них надежды:
«Мы, мобилизованные тысячники, которые сегодня […] собрались, принимаем на себя следующие конкретные обязательства по работе на Метрострое:
1. Мы непосредственно включимся в работу бригад, смен и обязуемся стать образцовыми ударниками Метростроя, выполняя и перевыполняя план. Наша конкретная задача состоит в том, чтобы поднять производительность труда на строительстве на 25% и снизить расходы на 15%. Мы торжественно обещаем, что бригады и шахты, на которых мы работаем, с сегодняшнего дня не будут больше отстающими. […]
2. На основе социалистического соревнования и ударной работы мы обязуемся поднять на необходимую высоту трудовую дисциплину и организовать большевистскую борьбу против упущений в работе и текучести рабочей силы. […] Мы, рабочие на шахтах, должны так организовать работу, чтобы немедленно увольнять прогульщиков и летунов, объявляя им открытый бойкот.
3. Мы клеймим позором тех комсомольцев, кто, будучи мобилизован на Метрострой, постыдно дезертировал. […]
4. Каждый из нас должен пройти путь проходчика, чтобы потом стать техником и инженером советского метро. [...]»{754}
В источниках нет сведений, сколько этих «тысячников» надолго задержалось на Метрострое. Известно, что многие уже спустя несколько дней покинули стройку, а других с большим трудом удалось уговорить остаться{755}. Некоторые из посланных на Метрострой против их воли просто не хотели работать на стройке. Условия, в которых они здесь оказались, вызывали разочарование и фрустрацию даже у тех, кто вызвался на строительство метро осознанно или даже из убеждения.
Многие прибыли на стройку в ожидании, что их встретят с распростертыми объятиями, позволят сразу же спуститься в шахту и все переделать на свой лад. Действительность же выглядела совсем иначе. Начальники строительных участков отреагировали на прибытие комсомольцев скорее холодно и выражали скепсис по поводу того, что с этой молодежью, не имеющей понятия о строительстве тоннелей, можно вообще что-либо затевать