Мысленно командир провожает каждый самолет и ведет его по маршруту: он подходит к цели, бомбит и, ныряя то вверх, то вниз, уходит от обстрела. Вокруг самолета проносятся огненные пунктиры трассирующих пуль, но летчица научилась лавировать.
Вот возвращается самолет Нечаевой. Не поднимаясь из кабины, она кричит:
— Маша, бомбы!
Вооруженцы в темноте подвешивают бомбы. Это не простая задача: нужно наловчиться так, чтобы точно попасть ушком бомбы в замок бомбодержателя, а вес бомбы — сто килограммов.
Через пять минут Нечаева улетела, а на ее место опустился самолет Нади Полевой.
«Пускать ли ее снова?» — подумала Маршанцева и, подойдя к самолету, увидела, что летчица спит, склонив голову набок.
Маршанцева подозвала машину и приказала шоферу:
— Разбудите и отвезите в столовую.
До рассвета Катя не уходила с аэродрома. И когда вернулся последний самолет с Нечаевой, она подбежала к ней:
— Ну как, тяжело было?
— Дай твою ручку, — тихо сказала Даша.
Катя достала из полевой сумки автоматическую ручку, с которой не расставалась с того дня, как пришла в университет.
Даша вырвала из блокнота листок, положила на планшет и, подумав немного, стала писать.
— Теперь посмотри, все ли правильно. Ты ведь в университете училась, — значит, грамотнее меня.
Катя прочла:
«В день моего первого боевого вылета подаю это заявление и прошу партбюро принять меня в кандидаты партии. Клянусь с честью оправдать доверие партии и, если надо, отдать жизнь за Родину».
— Правильно, — тихо сказала Катя. — Поздравляю с началом боевой работы.
Утром весь полк собрался на аэродроме. Раскова прощалась с девушками.
— Ну вот, товарищи, вы и начали работать, и начали неплохо. Смело летали к цели, смело выполняли задание. Но кроме смелости нужны осторожность и мастерство. Уничтожая врага, думайте и о себе и о нашей умной машине, которая тоже должна долго жить и помогать нам бить фашистов. Сегодня я с вами расстаюсь. Я обязана вернуться в авиашколу и готовить новые кадры. Вы же своей работой должны оправдать то высокое доверие, которое оказали нам партия и правительство. Желаю вам успехов и надеюсь, что в недалеком будущем ваш полк будет гвардейским.
Катя взволнованно слушала Раскову, ее слова пробуждали лучшие чувства. Хотелось ответить, что труд ее не пропадет даром и огонь, который она зажгла в них, поможет им побеждать.
И не только Катя, но и все девушки постарались и словами, и взглядами выразить любовь и благодарность за все, чему научила их Раскова.
Глава восьмая
Легкие сумерки опустились на землю, и сейчас же зашевелились густые сады. Техники приподняли тяжелые ветви и выпустили на волю зеленые, как трава, самолеты.
Сняв чехлы, в последний раз, больше для очистки совести да еще для того, чтобы не стоять без дела, механики осмотрели самолеты, хотя уже знали, что моторы работают безотказно. Но и прослушав машины, они отошли лишь на шаг.
К самолетам подошли штурманы. Два часа назад они получили боевую задачу. Перед вылетом нанесли на карту линию боевого соприкосновения с противником и подробно разработали маршрут полета.
Катя летела в первый раз, но Женя уже бомбила эшелоны на станции и могла поделиться опытом.
— Главное — следи за ветром! Может случиться, нацелишься верно, вовремя дернешь бомбосбрасыватель, а силу ветра не рассчитаешь — и все пропало.
Катя наблюдала, как Женя готовится к полету. Она подхватила обеими руками отросшую копну золотистых волос, натянула шелковый подшлемник, потом надела кожаный шлем. Ее улыбчивое лицо сразу стало суровым. Она поспешно отошла от Кати, даже не попрощавшись. А ведь она уходила навстречу смерти, и кто знает, суждено ли им встретиться!
Но Евгения влезла в кабину, что-то сказала летчице, и обе с улыбкой помахали Кате. Не завидуй!
Федотова, подпрыгнув, ухватилась за винт, крикнула кому-то:
— Берегись, расшибу! — и повернула его. Мотор загудел, и самолет зарулил на старт.
Четыре точки уже растаяли на горизонте, а Катя все ждала свою летчицу, задержавшуюся на командном пункте. Мимо нее пробегали техники, проходили вооруженцы, разговаривая приглушенными голосами.
— Берегитесь, бомбы несем!
По всему аэродрому разносились короткие восклицания:
— У кого есть запасная лампочка?
— Антонову к начальнику штаба!
— Кто видел Федотову?
— Вот я, вот я! — послышался голос Маши Федотовой.
— Эх, бомбочки хороши, — тянула нараспев Зоя Малахова, техник по вооружению, — везите их скорее фрицам, пусть подавятся.
Нырнув под крыло самолета, она подвесила бомбу, приняла из рук помощницы вторую, закрепила, строго наказала:
— Смотри, штурман, не промахнись!
— Говори тише, — остановила ее помощница.
Вооруженцы отошли. К самолету подошла летчица Полевая, осветила Катю карманным фонариком, весело спросила:
— Готова?
Она посмотрела на Катю свысока и насмешливо сказала:
— Лезь в кабину, штурманенок!
Но Катя не обиделась. Она летела в первый раз и еще ничем не проявила себя. Ей казалось, что все помнили, как она на тренировочных полетах сбилась с маршрута. Помнила это и Надя Полевая, потому так пренебрежительно и обратилась к ней.
Проглотив оскорбительное слово «штурманенок», Катя полезла в кабину.
Влажный ветер ударил в лицо. Самолет побежал, разрывая густые волны июньского луга. И снова Катя испытала то знакомое волнение, когда, как перед прыжком, приостанавливается дыхание. Но вот самолет оторвался от земли и, словно поднимаясь по лестнице, начал набирать высоту.
И потянулась внизу темная степь.
Катя представляла, как торопливо перекапывают ее саперы, сея в чернозем мины всех сортов: противотанковые и противопехотные. По спящим цветам расползается, как повилика, колючая проволока. Траншеи и рвы, словно русла рек, пересекают степь. Армия закапывается в землю. Заботливые руки артиллеристов снимают с пушек увядший ковыль, который еще утром был зелен и неотличим от травы, и стволы орудий начинают согреваться, словно от первого выстрела в них проснулась жизнь. По травяным зарослям бредут автомобили, на ощупь пробивая дорогу. Похожие на стога свежескошенного сена, стоят танки. И кругом, вдыхая свежий аромат степи, люди готовятся к бою.
Катя следила за стрелками часов. В кабине было тесно. Из кармана, приделанного к стенке кабины, высовывались ракеты. Две осветительные бомбы, которые вооруженцы сунули в последнюю минуту, лежали у нее на коленях. Сзади стоял пулемет, а внизу висели фугаски. Катя не могла пожаловаться на то, что плохо подготовлена.
Внимательно разглядывая темную землю, она ждала, когда появится отблеск реки. Реку не спрячешь от ночного самолета, не замаскируешь камуфляжными сетками. И на этой реке немцы готовят переправу, чтобы ударить по Ростову. Надо положить бомбы так точно, чтобы задержать их.
Катя нетерпеливо поглядывала на землю. Уже должна быть река, ведь они летят, а не ползут. Ее охватило такое волнение, что она крикнула летчице в переговорную трубку:
— Давай быстрее!
Летчица ничего не ответила, только откинулась от приборной доски, и Катя поняла, что она недовольна ею. Нельзя показывать нетерпение.
Но вот блеснула река. Не успела Катя опомниться, как услышала глухие слова летчицы:
— Приготовиться.
Самолет подходил к переправе слева. Немцы, конечно, слышали его, но ни одной вспышкой не обнаруживали себя.
«Спрятались? Сейчас мы вас разыщем!»
Две светящиеся бомбы повисли над рекой, как люстры. И сразу стал виден мост и машины на нем.
— Захожу на цель, — сказала летчица.
На секунду Катя задержалась, уточняя угол прицела, потом дернула ручку бомбосбрасывателя.
Самолет подпрыгнул, освобожденный от груза, и пошел быстрее, словно летчица торопилась уйти. Но штурман еще не успела сбросить весь груз. Перегнувшись через борт, она начала бросать мелкие бомбы. Вдруг мгновенный страх сковал ее. Огня от взрыва нет! Она взглянула вниз, и сердце ее словно остановилось: бомбы упали в воду.
В следующее мгновение самолет снова развернулся и повис над мостом. Катя повернулась к пулемету и стреляла по машинам.
В ответ к самолету полетел разноцветный поток трассирующих пуль. Пули летели то выше самолета, то ниже, то сбоку, все догоняя его. Катя инстинктивно сжалась, словно надеялась, что так в нее труднее будет попасть.
Но когда она справилась со своим страхом, оглянулась, вокруг уже была темнота и только вдалеке вспыхивали разрывы.
«Кажется, вырвались?» Но зенитки еще стреляли им вдогонку. «Мимо! Опять мимо!»
Самолет уходил, утопая в плотной темноте. Облегченный вздох вырвался из груди Кати, потом ее охватила огромная нежность к летчице, которая так ловко вывела самолет из беды. Все в ней медленно оттаивало, она с наслаждением потянулась, распрямляя спину.
«А ведь нас чуть не убили», — подумала она и так глубоко вздохнула, словно вытолкнула из горла запекшийся комом страх. Сердце заиграло, захотелось петь.
— Вырвались, Наденька, вырвались!
Летчица помолчала, потом глухо сказала:
— Сундук ты, а не штурман.
Катя удивленно вскинула брови, нерешительно переспросила:
— Что-о?
— Я говорю — к черту такого штурмана!
Словно огнем полоснуло Катю: «Вот оно что! Вот в чем главное. А я осмелилась думать о своей жизни. Я радовалась, что осталась жива. Я и забыла… Я смогла на минуту забыть, что не выполнила задания. Что теперь скажут в полку?»
Небо заметно светлело. Сквозь рассвет, как сквозь мутное стекло, виднелись земля, нитка железной дороги, квадраты домиков шахтерского поселка.
«Еще пять минут лёта… еще три», — мысленно отмечала Катя.
Вот и аэродром. Открылся первый огонь, а после разворота — второй и третий. Земля! Сердце сжалось, когда самолет побежал по лугу. Луг покрыт росой. Еще несколько часов — и взойдет солнце, и луг засияет разными цветами, а Кате уже не придется радоваться. Она пр