Дорога в деревню — грунтовая, телефонной связи нет, раз в неделю приезжает передвижная лавка, крытый грузовик, с него продают самое необходимое: соль, хлеб, нитки, керосин. Из районного центра можно добраться автобусом, который ходит по трассе дважды в сутки и останавливается на перекрестке, но в деревню не заворачивает. От трассы километра четыре пешком.
Гончар некоторое время раздумывал над этой информацией, затем приказал Стасу Лыкову отправить телеграмму в Карелию: два оперативника, — больше не надо, — должны выехать в указанный населенный пункт и скрытно наблюдать за домом. Как только появится гость, — дать телеграмму в Москву. Если Борис Зотов надолго в деревне не задержится, — надо проследить за ним. Попыток задержания не предпринимать. Через некоторое время пришла телеграмма, что двое сотрудников местного КГБ добрались до места, и сейчас находятся, — как было сказано в телеграмме, — "в доме покойного пенсионера Терентьева, — это почти напротив строения, за которым установлено наблюдение". Что это за пенсионер Терентьев и чем он знаменит, — не уточнили.
Гончар вызвал двух лучших оперативников, — дядю Гену и Ивана Ивановича, — обрисовал ситуацию и сказал, что доверить задержание местным чекистам не хочется. Операция тщательно засекречена, лучше действовать самим, любая утечка информации недопустима. Их трое включая самого Гончара, плюс Лыков на подхвате. Да еще двое оперативников из Петрозаводска, что уже сидят в той деревне. Сил более чем достаточно. Но нельзя не учитывать, что дело может быть опасным, не исключено, что Борис Зотов вооружен. Дядя Гена и Иван Иванович могут отказаться от этой командировки, они люди немолодые, семейные, найдутся помоложе. Надо принять решение прямо сейчас. Дядя Гена потер красный мясистый нос и сказал:
— Этот Борис — не профессионал высокого класса, а так… Мы брали матерых преступников, убийц со стажем. Настоящих шпионов задерживали. В сравнении с ними он, — мальчишка. Мы столько времени угробили на него в Москве… А задерживать будут другие?
— Это тебе решать, — улыбнулся Гончар.
— Чего тут решать? — пожал плечами дядя Гена. — Я поеду.
— И я тоже, — сказал Иван Иванович. Он говорил мало, и голос у него был тихим, слабым. — Это без вопросов.
— Я на всякий случай спросил, — Гончар хлопнул ладонью по столу. — Решено. Отправляйтесь по домам, собирайте вещи, что-нибудь теплое. Как позвонят из Карелии, пришлю машину. Вылетим из аэродрома Чкаловский военным бортом. Через полтора-два часа будем в Карелии. А там машиной.
Этой ночью Гончар снова остался в прокуренном кабинете. Наутро из суточной сводки криминальных происшествий он узнал об убийстве известного авторитета Игоря Морозова и еще двух воровских положенцев на съемной квартире неподалеку от метро Кировская. Зотов был знаком с покойным авторитетом. По оперативной информации, они вместе сиживали в ресторане, не то чтобы близкие друзья, но все же… Гончар приказал Стасу Лыкову отправляться в Главное управление внутренних дел Москвы и возвращаться назад с копиями допроса свидетелей.
После обеда он получил все бумаги. Свидетелями убийства оказались два человека: Елизавета Струнилина, и воровской авторитет Вадим Агапов, он же Резаный, у него шрамы от ножа на шее и подбородке, чтобы их спрятать, он отрастил бороду. Оба свидетеля говорят одно и то же: за столом сидела компания, тут в дверь позвонил человек, представился водопроводчиком. Оказавшись в квартире он, не говоря ни слова, начал стрелять. Затем бежал.
Елизавета Струнилина и Вадим Агапов были в шоке, внешность убийцы запомнили плохо: бесцветный лысеющий блондин, среднего роста с невыразительным лицом, на вид лет сорок с небольшим, одет в темную болоньевую куртку. Раньше этого человека они никогда не встречали. Готовясь к преступлению, убийца побывал в подвале дома, сломал замок, спустился вниз и закрутил вентили водопровода, поэтому хозяйка, открывая дверь, поверила, что он и вправду из РЭУ.
Гончар твердо решил, что к этому кровавому преступлению Борис отношения не имеет. Его внешность свидетели наверняка бы запомнили, — он парень высокий, красивый, его трудно перепутать с бесцветным блондином. Для очистки совести, Борис отправил в ГУВД с нарочным фотографию Бориса и попросил показать ее свидетелям. Но Зотова не опознали, свидетели заявили, что убийца на него совсем не похож. Скорее всего, Игорю Морозову отомстил кто-то из его врагов, — таких же бандитов, как и он сам. А врагов у него гораздо больше, чем друзей.
Глава 58
Алексей Гончар совсем извелся, ожидая известий. Казалось, вот сейчас зазвонит телефон, дежурный офицер скажет, что место нахождения Бориса засекли, но ожидание затягивалось. Пару раз принесли письменные донесения: Борис звонил знакомым, пользовался телефонами-автоматами в разных частях города, в людных местах. Во всех случаях на место, откуда звонили, выезжали группы захвата, но Бориса к тому времени там уже не было. Стенограммы телефонных разговоров, были короткими, пустыми.
Борис говорил друзьям, рассказывал, что с Галей случилась беда, а у него крупные неприятности. Но не объяснял, что именно случилось, и почему у него неприятности. Говорил, что, видимо, скоро уедет из Москвы, но не сообщал, куда. В разговоре с неким Рыбиным, он упоминает Волгоград, может, в этом году получится половить рыбу. В другом разговоре говорит: уеду, хочется побыть одному. Место не называет, но оговаривается, что под Волгоградом живет одна знакомая, давно зовет в гости.
Скорее всего, Зотов перед поездкой в Карелию путает, маскирует следы, но действует не слишком умно. Ни в Москве, ни на пригородных шоссе его машина не замечена. Он мог продать "Жигули" кавказцам, которые перебивают номера в частных гаражах, по липовым документам перегоняют машины в Дагестан и в Грузию, на продажу. А в Карелию отправился своим ходом. Самолетом до Петрозаводска он не полетит, — нужен паспорт, а вот при покупке железнодорожного билета паспорт не требуется, их можно купить свободно, без документов, во многих городских кассах. Впрочем, это лишь предположение.
Из петрозаводского управления КГБ позвонили под вечер. Дежурный доложил, что поступило сообщение от оперативников, дежурящих в Никольском. Приблизительно в четыре тридцать вечера в доме, за которым ведется наблюдение, загорелся свет. Кто именно вошел, оперативники не видели. Со стороны улицы прохожих не было, значит, гость прошел огородом и отпер заднюю дверь. Вскоре на занавеску легла тень мужчины, тут же свет погас. Машины поблизости не замечено. Наверное, гость прибыл вечерним автобусом, сошел у перекрестка на трассе и пешком добрался до места. Какие будут указания? Гончар, раздраженно ответил, что все команды он уже отдал. Пусть опера сидят и не высовываются. Только наблюдают, но очень осторожно, не обнаруживая себя. В следующий раз надо выйти на связь в пять утра, если не будет неожиданностей.
Он перезвонил дяде Гене и Ивану Ивановичу, сказал, что машины за ними высланы, встреча на аэродроме. Затем позвонил в следственный изолятор, сказал, чтобы быстро собрали и посадили в машину Антонину Чаркину. Закончив телефонные разговоры, взглянул на Стаса Лыкова, тот сидел за своим столом, нервно постукивая по столешнице кончиком карандаша, и ловил каждое движение, каждое слово начальника, каждый его вздох. Стас до последнего сомневался, возьмут ли его на задержание, и больше всего на свете боялся услышать слово "нет".
— Вот и все, пора в дорогу, — улыбнулся Гончар. — Ну, чего смотришь? Проверь пистолет. Запасную обойму возьми и наручники. Вещи все собрал?
Через полчаса они ехали на аэродром в служебной черной "Волге". Рядом с Гончаром на заднем сидении тихо всхлипывала, прижимая ладони к лицу, Антонина Чаркина. Гончар думал о чем-то, видимо, мысли были приятные, он глядел в даль, прищуривался и растягивал в улыбке плотно сжатые губы. Услышав всхлипы Чаркиной, повернулся к ней и тихо сказал:
— Заткнись. Иначе сверну тебе шею и выброшу из машины. Будешь на обочине валяться как падаль. Пока менты не подберут.
Больше Чаркина не издала ни единого звука. В Чкаловском они сели в самолет Як-40 и стали дожидаться Ивана Ивановича, — который задержался, машина на подъезде к аэродрому пропорола колесо, водитель провозился четверть часа. Вылетели в половине восьмого вечера, в последних закатных сумерках, приземлились почти ночью.
Борт из Москвы в Петрозаводске встречал начальник местного управления КГБ некий полковник Евдокимов и несколько офицеров. Товарищей из Москвы провели в служебное помещение аэропорта, где уже был накрыт стол и развернуто нечто вроде оперативного штаба, — на отдельном столе военные карты местности и чертежные принадлежности. Гончар, хорошо знавший хлебосольную натуру чекистов и то, что это хлебосольство часто заканчивается пьяной болтовней и взаимными доносами, — от угощения отказался, мол, на обратном пути выпьем по стопке за успешное завершение дела, — пока рано.
Полковника съедало любопытство, но вопрос, что это за подозреваемый, что за личность такая, если из-за него из столицы гоняют самолеты, — остался без ответа. Тогда он встал возле столика с картами, коротко доложил свои соображения. К селу Никольское можно скрытно выдвинуть две роты солдат пограничных войск КГБ, выставить оцепление, чтобы муха не пролетела. Офицеры опытные, все солдаты — старослужащие, — готовы и ждут команды. Гончар приказал отставить мероприятие. Никакой шумихи, пусть солдаты и офицеры занимаются своим делом, — охраной границы. Полковник насупился, решив, что этот московский майор с неограниченными полномочиями, — просто жлоб, не хочет делиться с коллегами и малой толикой будущей удачи, — все только себе.
Гончар сухо заявил, что сейчас ему нужен подходящий транспорт, чтобы добраться до места. Полковник и офицеры еще больше помрачнели и сквозь зубы пожелали московским оперативникам удачи. Подогнали светлый микроавтобус "РАФ", в салоне мягкие сидения с желтой матерчатой обивкой, откидной столик и занавески на окнах, за рулем молодой веселый водитель.