Короче, в течение часа, не меньше, то Мураховский, то сам Бур брали в руки «макарова», подходили к цилиндру, поплотнее, по возможности, прижимаясь к нему ногами, и целились в лист с резиной.
Мальчишки работали поочередно. Их тоже ставили поближе к сияющему нержавейкой цилиндру, чтобы максимально простимулировать способности к антивоздействию. Дети хмурились и даже говорили, что боятся, но не отказывались от работы. После того, что рассказал мне Смирнов, я уже и не знал, до какой степени они хитрят, а до какой действительно не справляются с задачей.
Каменное лицо полковника с меняющими размер зрачками не раз угрожающе нависало надо мной, а Мураховский все время пытался незаметно для мальчишек ткнуть кулаком по почкам, но ни я, ни Жанна ничем помочь не могли.
В конце концов, видя, что отец теряет терпение, подал голос Гриша.
– Дайте пистолет мне! – неожиданно сказал он.
Бур медленно вложил оружие в руку сына, придерживая ее своей рукой, поднял и показал, как целиться и как нажимать курок.
– Виталий, отойди назад, – назвал Бура по имени Мураховский.
Бур не послушал его и остался стоять там, где стоял, чуть впереди и несколько левее Гриши.
Я внутренне сжался, ожидая выстрела. «А что, если мальчик и на самом деле выстрелит в отца или, например, в ученого?» – подумал я.
Но прошла минута, потом другая, – выстрела не последовало.
В этот момент раздался стук в дверь с улицы и крик: «Полковник! Полковник! Откройте!»
Бур в раздражении и злобе выхватил пистолет из руки сына и кивнул Мураховскому. В дверях стоял боец из команды Ратмира, запыхавшийся, с каплями крови на щеке.
– В чем дело? – просипел Бур.
– Полковник… – повторил боец, глядя на нас.
Бур шагнул к дверям, уперся громадными лапами в косяк и склонил голову, чтобы охранник мог дотянуться и сказать ему на ухо. Через несколько секунд он выпрямился и отдал команду:
– Мураховский, оружие убрать. Дети пусть отдохнут, погуляют. Жанна – в дом. Дядя Ваня пусть побудет с детьми, расслабится и подумает, что не так. Через час повторим.
Он вышел. Через несколько минут вышли и мы.
5
– Миша, – спросил я, как только мы с мальчишками остались одни, – с тобой говорил Смирнов?
– Дядя Саша?
– Да, дядя Саша. – Имя Смирнова как-то вылетело у меня из головы.
– Говорил. Я могу передать вам записку в любое время, пока вы находитесь в инкубаторе. И назад могу вернуть, то есть ответ получить от вас.
– Наверное, стоит носить с собой карандаш. У тебя нет, случайно, лишнего?
– Есть. – Миша вытащил из нагрудного кармана курточки несколько шариковых ручек и пару простых карандашей. – Выбирайте.
Я взял прозрачную, с фиолетовым колпачком. И один карандаш для подстраховки, вдруг закончится стержень.
– Послушай, Миша, – сказал я, поглядывая на Гришу и Петю.
– Дядя Ваня, вы не бойтесь их. Они никому ничего не расскажут. Во-первых, мы друзья. А во-вторых, они обещали.
Ну, раз обещали – значит, не расскажут. Тихие всегда держат данные ими обещания.
– Миша, как ты узнал, что меня ищут?
– Вас и Анфису, – поправил мальчик.
– Как? Ведь Щит не пропускает никакие сигналы.
– Да я подслушал, как пельмень говорил с Ратмиром.
– Какой пельмень?
– Ну, Мураховский. А что, разве не похож?
– Похож. Пельмень с больной головой, – сказал я как бы про себя, но Миша услышал и засмеялся. – И что они говорили?
– Что разведка донесла, что какие-то люди расспрашивают о вас в Орехово-Зуево. А вы думали, телепатия, да? Признайтесь!
– Да, я думал, телепатия или что-нибудь страшное, с того света. У-у-у! – изобразил я руками и лицом страшный ужас из детской сказки.
На этот раз засмеялись все мальчишки.
– Я хочу бежать отсюда, – прямо сказал я. – Вместе с Анфисой. И Смирнов тоже хочет. То есть дядя Саша. Но вас я тут не могу оставить. Предлагаю сбежать всем вместе. У меня есть план. Как вы на это смотрите?
– А куда?
– В Тихую Москву.
Миша задумался.
– А те люди, которые вас ищут, они не убьют нас всех? – вдруг спросил Петя.
– Нет, все, что говорил полковник Бур, неправда. Гриша, мне очень жаль.
– Да, это неправда. Я знаю, – спокойно подтвердил Гриша, не тратя времени на сантименты.
– Но что мы там будем делать? Там есть такие, как мы?
«Даже лучше!» – чуть было не сорвалось у меня с языка.
– Конечно, есть, – сказал я. – Послушайте, у нас не много времени. Нам нужно договориться, что, как только подойдут люди из Тихой, вы все соберетесь по моей команде. Договорились?
– Дядя Ваня, – сказал Миша, – вы мне нравитесь. Но вы не тихий. А я знаю, что с дергаными нельзя договариваться. Нас всегда обманывают. И особенно медиумы. Нам жалко их, но мы все равно знаем, что они нас обманывают, чтобы полковник не убил их. Скажите, вас не полковник попросил с нами поговорить?
«А, ч-черт!» – подумал я. Это было неожиданное препятствие. Я почему-то думал, что тихие дети с их необыкновенной проницательностью сразу поверят мне. Однако этого не случилось. Почему? Может быть, я до конца и сам не верил в возможность побега, и дети истолковали мою неуверенность как ложь?
Но в это время на крыльцо столовой вышла Анфиса с ведром. Блестящая, но жестокая (как и многие блестящие идеи) мысль пришла мне в голову. За Анфисой вышел Фликр, по-видимому, он был приставлен сопровождать и охранять ее. «Вот и убьем сразу двух зайцев!» – подумал я, решив заодно проверить, можно ли положиться на Фликра.
– Анфиса! – позвал я. – Подойди к нам на минутку.
Анфиса поставила ведро и двинулась к нам, придерживая руками полы длинного сарафана. Фликр занервничал, бросился было за ней, но, сделав несколько шагов, остановился недалеко от крыльца и только обеспокоенно, закинув зачем-то назад голову, оглядывался по сторонам.
У меня была минута или от силы две.
– Анфиса, это Миша Беримбаум.
– Очень приятно, – сказала Анфиса, протягивая руку.
Мальчик пожал руку. Остальные дети завороженно следили за разговором.
– А это Анфиса, – сказал я. – Она последняя видела твоего отца.
– Как это? – спросил Миша, сглотнув. – Как это «последняя»?
Анфиса перекинула волосы на одну сторону, присела рядом с мальчиком, и в глазах ее, совершенно неожиданно для меня, появились слезы.
– Я работала с ним, – сказала она. – В «Прыгающем человеке».
– В «Прыгающем человеке»? – переспросил мальчик, облизнув сухие губы.
– Да, в «Прыгающем человеке». Ты давно здесь?
– Да, давно. – Из всесильного улыбающегося волшебника Миша мгновенно превратился в маленького хрупкого мальчишку с испуганными глазами, и я хотел уже остановиться, но Анфиса опередила меня.
– Ты знаешь, где сейчас твой папа?
– Нет. Где-то работает, – прошептал мальчик, отворачиваясь. – У него много работы. Он не может пока ко мне приезжать… Понимать надо! – как будто повторяя чужие слова, сказал внезапно Миша.
У меня перехватило горло. Анфиса подняла на меня влажные глаза. В них был вопрос. Я кивнул. Да, Анфиса, сделай это.
– Понимаешь, Миша, твой папа очень любил тебя.
Миша вырвал руку.
– Не надо, я лучше пойду, – сказал он. – С мальчиками…
– Миша, – сказала Анфиса, – твой папа был очень хорошим человеком. Он погиб. Весной… Он спасал людей… Меня… Он спас меня и еще несколько человек.
Миша не выдержал и начал всхлипывать.
– От кого? От кого он вас спас? – едва смог выговорить он.
– От полковника Бура, – сказала Анфиса, вытирая рукой слезы на щеках Миши. – Это он убил твоего папу. Когда-нибудь я расскажу тебе, как это было.
– Немедленно вернуться в столовую! – нарочито командным голосом крикнул Фликр, и я увидел, что из дверей каземата вышли двое. – А вы с мальчиком отойдите в сторону! Пожалуйста, – тихо добавил он.
6
Как я и ожидал, всех разогнали по избам. Миша ушел к Смирновым, Гриша – в каменный особняк, а Петя с Катей. Дивайс со вчерашнего дня, с момента оглашения приговора его жене, так и не появлялся.
Некоторое время я пролежал на кровати лицом вниз, закрыв глаза и пытаясь остановить мысли, которые жгли меня изнутри. Потом я встал и, осторожно вытащив из дырки, проделанной Анфисой, паклю, стал смотреть во двор инкубатора.
Вскоре я увидел, как из мастерской вынесли два продолговатых свертка, положили их на стеллаж, собранный поверх таинственной дыры в земле, накрыли брезентом и оставили рядом часового с тесаком и арбалетом.
Потом какое-то время не происходило ничего. А еще приблизительно через полчаса по площади прошел Бур, и следом за ним четыре человека пронесли к воротам носилки с тяжелым грузом, накрытым допотопным черным полиэтиленом. Когда они проходили мимо Кругляша, один угол черной пленки задрался и из-под него показался черный высокий ботинок на шнуровке.
Носилки положили на землю рядом с воротами. Потом несколько человек бегали туда-сюда, в мастерские и обратно. Один из охранников приставил к воротам шестиметровую лестницу, влез на нее и смотрел за ворота в бинокль.
Потом ворота открыли, и четверо с носилками вышли из инкубатора. Их сопровождали еще человек шесть, все тяжеловооруженные.
Судя по тому, как быстро вернулись бойцы в инкубатор, они просто выкинули тело Сереги где-то неподалеку.
7
Что-то толкнуло меня в правую ногу, и в карман будто бы полез большой жук. Я обрадовался и испугался одновременно и с замиранием сердца достал из кармана сложенный в несколько раз тетрадный лист.
«Гриша думает, что может стрелять. Это нам поможет?» – прочел я слова, написанные крупным детским почерком.
Я схватился за карандаш и быстро написал снизу: «Да! Нужно добыть оружие. Можешь вытащить пистолет у Мураховского? Как шашечки? Там исчезло, здесь появилось».
Не успел я сложить лист вчетверо, как он растаял прямо у меня в пальцах. К этому тяжело было привыкнуть, и я рассматривал свои пальцы до тех пор, пока в них не появился снова тот же листок.