Окажись в Москве белогвардеец из стана разворачивавшегося тогда Деникина, и можно было бы предположить, что за этим стояла попытка выйти на связь со столичными контрреволюционными группами. Но Васильчиков такого задания выполнять не мог. Белого сопротивления, в рядах которого он воевал, уже не существовало как такового.
Волынцев пришел к выводу, что возвратиться он мог только за ожерельем.
Почему оставил его в Москве? Да очень понятно.
Во-первых, брать такую штуку, чтобы держать при себе во фронтовых условиях, очень опасно. Ну, например, доведись ранят, снимет и заберет себе любой санитар.
Во-вторых, уезжать приходилось уже из большевистской Москвы – значит, нарваться на обыск в поезде элементарно просто.
В-третьих, сам Ленин не очень верил, что большевики удержат власть. А по весне 1918 г., когда Васильчиков уезжал из Москвы в только еще начинавшееся белое движение, никто не сомневался, что большевикам скорая крышка. Следовательно, зачем рисковать, таская с собой крупное ожерелье?
Оставить ожерелье где-нибудь по старому месту жительства Васильчиков никак не мог. Квартиры уже зимой 1918-го экспроприировались, туда заселялись новые люди – попробуй потом забери.
Волынцев не поленился проверить все двести страниц тонкой бумаги на тайнопись и обнаружил наведенную видимо молоком коротенькую шифровку. Три строчки. Какие-то цифры и буквенные латинские сокращения.
Волынцев с Сергеем Антоновичем по отдельности много ломали над ними голову.
Постепенно у обоих стала складываться мысль, что это указатель движения по неизвестной местности.
При цифрах встречались одни и те же буквы, в основном «p.» и «e.». Проставленные у них точки указывали на первые буквы сокращаемых слов.
Перед латинским p. стояли сравнительно маленькие цифры. Самая большая среди них – 11. Перед e., наоборот, десятичные – 35, 60, 90, с плюсом или минусом перед ними. 90 встречалось значительно чаще.
Вот это и подсказало. Углы! Плюс – по часовой стрелке, минус – против.
p. – pace, по-английски – «шаг», e. – engle – «угол».
Соответствующая диаграммка оказалась очень извилистой. Ну просто лабиринтик какой-то.
А где искать? В каком-то катакомбного типа подвале? Где сам этот подвал?
Волынцев с Сергеем Антоновичем решили, в конце концов, что дело с ожерельем – безнадежное. Искать по подвалам квартир, где проживал некогда Юрий Васильчиков, не представлялось возможным, потому что старые московские домовые книги вообще никто потом не хранил, и они все пошли в дворницкие печки.
Андрей поэтому тоже лишь познакомил нас с этой историей, заключив ее грустной фразой: «Ценность, конечно, несметная, но подходов – вообще никаких».Случай – великий подсказчик. Я поехал на Востриковское кладбище, где похоронена моя бабушка, чтоб заказать ремонт ограды. И, пробираясь к ее могиле от таблички с номером участка, вдруг почувствовал что-то очень знакомое: десять шагов вперед, потом направо, тут вкось несколько шагов нужно сделать…
– Мужики! – вечером заявил я на почти уже ежедневной сходке. – Диаграмма Васильчикова – это кладбище!
– Какое кладбище?
– Понятия не имею, но это типичный проход среди могил. Поезжайте на любое с плотным захоронением. Там так только и можно передвигаться. У нас же не Арлингтон, все могилы не в ряд и под разными углами.
Андрей оценил сказанное быстрее прочих и почти тут же произнес:
– Факт, это кладбище!
– Допустим, – неопределенно пожал плечами Анатолий. – А что нам от этого? Во-первых, какое именно? И от чего идет диаграмма, что за начальный ориентир?
– Стоп, стоп, ребята! – наш шеф задумчиво походил по комнате. – Кое-что я завтра уточню у Сергея Антоновича, но и сам могу сообщить, что род Васильчиковых в основном хоронился в своих поместьях и в Петербурге. Поместья отпадают, иначе Юрий сюда бы пробираться не стал. А в Москве у него проживала та самая богатая тетка, здесь похороненная. И благодарный наследник, конечно же, ее могилу навещал. А аристократов ведь всего в нескольких местах хоронили. Так что поработать здесь есть над чем.– Все-таки в Москве по Васильчиковым три захоронения, – объявил на следующий день Андрей. – Мы с Олегом отправимся туда, где тетка. А вы – в другой известный монастырь. Погода-то какая, гляньте, удовольствие одно в тихих местах погулять!
– Гулять хочу не по кладбищам, а по Парижу, – мотнул головой Миша. – Ты – шутки в сторону, рабочее задание давай!
– Только, Андрюш, – добавил неуверенно Толя, – мы ж, я надеюсь, могилы копать не собираемся?
– Ну, лично мне этого честь мундира не позволяет, а что касается вас, люмпен-интеллигентов…
– Андрей! – сказали все хором.
– Ха! Юмор, юмор. Конечно же, нет. Ну что вы думаете, Васильчиков стал бы могилу кого-нибудь из предков раскапывать? Да ни за что! Не те у подобных ему людей были понятия. К тому же, с технической стороны: глубоко рыть мерзлую весеннюю землю он был и не в состоянии, а подключить к этой работе других людей тоже не мог – слишком рискованно.
– Значит, зарыл где-нибудь на небольшой глубине? – спросил я, но тут же почувствовал несуразность. – Нет, слишком ненадежно. Грунт, оттаявший, может просесть, да мало ли что.
– Правильно, Олег! Бросьте, поэтому, ребята, смотреть в землю. Васильчиков должен был придумать что-то еще. И даю главную и единственную подсказку. Спрятанное ожерелье находится не на месте захоронения его предков. Он прекрасно эти захоронения знал. Всегда бы быстро их нашел, погуляв среди могил. Это же старые внутри монастырские кладбища, там весьма ограниченная территория. Значит, одно из захоронений является тем самым ориентиром, от которого идет диаграмма. И привести она должна к тому месту, где спрятать ожерелье было очень удобно. В чем это удобство? На месте будем смотреть, не торопясь и вдумчиво вглядываясь.Старый некрополь на территории известного московского монастыря.
Я не указываю его названия, чтобы не возбуждать ненужного поискового любопытства у слишком подвижных натур. «Вдруг, – подумают некоторые, – там есть еще что-нибудь?». А что-нибудь, может, и действительно есть.
Очень зелено, большие деревья закрывают тенью старые надгробия. А синее небо над ними особенное, спокойное и тихое. Где-то в других местах над летней Москвой по нему бегут высокие белые облачка. Здесь – чистая небесная чаша над головой.
– Конечно, в музейном отделе имеется полная карта захоронений, – говорит мне Андрей, – видишь, внизу везде краской проставлены номера. Но спрашивать неразумно. Лучше поищем эту тетку Васильчикова по фамилии. [6]
– Андрей! Почему-то раньше не пришло в голову, но ведь без нас ожерелье давно могли найти?
– Ну что ты, Олег! И чтобы такие камни ни разу не засветились? Уж я бы знал. Алмаз в четыреста карат разбит был, помнишь, на семнадцать, из пятнадцати сделали ожерелье. Камни в нем, следовательно, в среднем около двадцати карат. Если бы, что чаще всего в таких случаях делают, камни продавали поштучно, мимо нас такое ни за что бы не прошло. Ну, а ожерелье целиком, засветилось бы тем более, даже если бы сумели вывезти за границу… Ты начинаешь с этого участка, а я с соседнего. За два часа, гуляючи, все осмотрим. Только не отвлекайся, здесь много известных имен, не застревай, мы все же не на экскурсии.
Имен и в самом деле очень много, известных княжеских, прежде всего. Встречались и крупные литераторы, которые, я полагал, были похоронены в Петербурге.
Всю жизнь прожил в Москве, а сюда не заглядывал. И, конечно, не я такой один. Посетителей здесь почти что нет. Кроме нас, кажется, только какая-то пожилая парочка. И вдали, у старого корпуса для монахов трудится небольшая бригада рабочих.
Я одергиваю себя, чтобы не застревать на людях и датах, но через некоторое время опять забываю о главном.
Андрей уже проработал свой участок, а я едва преодолел половину.
Он приближается ко мне и, снисходительно улыбаясь, говорит, что идет дальше на следующий; показывает, куда идти мне, когда я, наконец, закончу.
Через полчаса, я направляюсь туда, и снова: через две могилы на третьей – какое-нибудь привлекающее к себе имя.
И я почти что пропустил то, что было нужно…
Вот! Строгий гранитный камень с надписью, с крестом черного мрамора наверху. Теперь я ищу глазами Андрея и чувствую волнение, как на стадионе, когда родная команда должна бить пенальти…
……………………………………………………………..
– Молодец, экскурсант! Именно самая эта могила.
– Доставай диаграммку.
– Ты думаешь, я наизусть не помню? Ладно, держи.
– … однако тут не указано – куда по первой прямой от нее двигаться: вперед, назад, вправо, влево?
– Разберемся, не торопись. Влево – сразу не годится, видишь, мы слишком быстро окажемся на аллее за пределами участка. Вправо попробуем, хотя мне кажется, тоже не то…
……………………………………………………………..
Действительно, оказалось не то: либо после указанного числа шагов нет нужного поворота, либо не хватает прямой линии для этих самых шагов.
– Давай теперь, пробуй назад, – предложил Андрей, – а я вперед. Неторопливо.
……………………………………………………………….
Торопливо или неторопливо, а у меня все равно ничего не вышло. Я двинулся назад к «теткиной» могиле и, тут же почти, по лицу подходившего с другой стороны Андрея понял, что у него тоже мимо… И сразу же появилось чувство, что все это – зря.
– Что ты нос повесил?
– Да не выходит ведь ничего.
– Во-первых, что там еще у Миши и Анатолия мы не знаем, а во-вторых, сами проверили только еще половину.
– Как это половину?
– Ну, кто тебе сказал, что Васильчиков не поставил угловые знаки с противоположным смыслом? Значит, крутим наоборот: плюс – против часовой стрелки, а минус – по часовой.
……………………………………………………………..
Вправо, влево – тут же дало отрицательные результаты. Опять – он вперед, я назад.
Что-то, что-то вдруг у меня пошло… Шаги совпадают с поворотами… Неужели?… Да, я точно выхожу к могиле. Небольшой округлый надгробный камень, младенец какой-то усопший, одна тысяча… восемьсот сорок пятый… Смотрю растерянно… Но по диаграмме все точно! Быстро возвращаюсь назад.