как раз под двух человек.
– Винтовку – мне, – не забыл напомнить Буратино.
– Я же обещал, – усмехнулся Вадим. – Думаю, тебе понравится, она действительно красавица. А вообще, тебе надо женщину найти, мужик ты видный.
– Между прочим, Токарь, – как-то странно произнёс Илья, – я уже нашел. Только обещай не психовать.
– Не буду, – пообещал Вадим, хотя он уже догадался, что скажет его друг.
– Я встречаюсь с твоей двоюродной сестрой, – признался тот.
– Ну и молодец, – одобрил Токарев. – Она хорошая девушка, не обижай её, а то я тебе оптические прицелы подсвечу.
– Понял, учту, – усмехнулся Буратино. – Ладно, тащите гаденышей и красавицу мою принеси.
– Сейчас выходим, – отозвался Токарев.
Вадим заглянул в потайную комнату. Пустое помещение, в глубину чуть больше метра. Видимо, тут когда-то что-то прятали – искусственная стена и ход за ковром. Если не знать, хрен найдешь.
Закрыв футляр с винтовкой, Вадим сделал знак бойцам, и те, подняв ещё не отошедших от шока боевиков, потащили их к выходу, он же спокойно пошёл следом, прихватив оружие.
– Дай посмотреть, – тут же потребовал Илья, выхватывая кейс с винтовкой и устраиваясь прямо на деревянном крыльце. На задержанных «бородатых» он даже не посмотрел.
– Играйся, – усмехнулся Вадим, глядя, как снайпер бережно гладит ложе из карбон-кевлара и вороненый ствол.
– Ты был прав, Токарь, она прекрасна. Патронов только маловато, всего сотня.
– Ничего, с твоими навыками на роту противника хватит. Нажмем на Калюжного, он ещё на кого-нибудь нажмёт, поищут тебе таких патронов. Ладно, поехали, надо этих гаденышей допросить, причем аккуратно, чтобы успеть к двенадцатичасовому выпуску новостей.
– А чего ты хочешь? – оторвавшись от созерцания винтовки, спросил Буратино.
– Пусть каются в прямом эфире, – бросил Вадим, – расскажут всё честно, получат быструю и легкую смерть. Ну а если нет, то и суда нет… Кстати, у нас его и действительно нет.
Пленники, которых бойцы бросили на землю прямо у бэтээра, завозились. Увидев это, Токарев направился к ним.
– А мы звереем, – бросил ему вслед Буратино, – ещё немного – и станем такими же, как эти.
Вадим обернулся:
– Да, Илья, мы звереем. Мы звереем, чтобы другим не пришлось. Чтобы с таким зверьём справиться, приходится самому звереть.
– А что будет, когда всё это закончится? – резонно спросил заместитель. – Куда нам деть эту звериную натуру?
Токарев только усмехнулся:
– Илья, ничего не закончится, никогда не кончается, отобьём Москву, найдётся Иваново, закончится Иваново, с Рязанью поцапаемся, и так до бесконечности. Мы умрем раньше, чем наш зверь перестанет быть нужен. Нет для нас светлого будущего. – Токарь отвернулся от бойцов и присел на корточки рядом с пленными боевиками. – Всё слышали?
Тот, что был помоложе, кивнул.
– Я всё сделаю, – прокаркал он, – все честно расскажу.
– Пощады не будет, но пулю в затылок получишь, – пообещал Вадим, – отправишься к своему Аллаху как мужчина со всеми причиндалами. А ты что скажешь?
Лечо молчал и только с ненавистью сверкал глазами.
– Крепкий, ну да ничего, мы таких научились уговаривать, – с угрозой бросил Вадим, – не расколешься, не попадёшь в рай, повесим. У вас вроде не попадают к Аллаху те, кто умер от рук неверных не пролив крови.
И тут Лечо дрогнул:
– Всё скажу.
– Вот и хорошо, – поднимаясь, бросил Токарев. – Ребята, грузите задержанных и к телецентру, у нас эфир.
В студию набилось человек десять. Оксане вести выпуск не дали, её место занял Вадим, который фактически вёл допрос в прямом эфире, пленники честно отвечали на поставленные вопросы, рассказывали кто и зачем их сюда отправил. Сознались они и в покушении на Калюжного, и в том, как убивали людей по пути. Через пятнадцать минут их исповедь кончилась, и обоих вывели во двор. Дали помолиться, поставили лицом к стене.
– Огонь, – бросил Токарев, прогрохотали две короткие очереди, и два тела мешком повалились на землю. – Всё снял? – спросил Вадим у оператора.
Немолодой мужчина с камерой на плече кивнул.
– А теперь пусть те, кто задумал зло против моего города, внимательно меня послушают. Так будет с каждым! Мы не хотим никому зла, но будем отвечать адекватно, если нападения не прекратятся, каждый из боевиков, захваченных в бою, будет повешен. Никаких расстрелов, это было первое, и последнее предупреждение.
Токарев резко развернулся и пошёл к припаркованному у ворот «Тигру».
Владимир. Умар Шамаев.
Борис Капранов. 16 июля 2015 г.
Умар вышел из ворот следственного изолятора на рассвете в одежде с чужого плеча, в карманах пусто, только справка о том, что Умар Шамаев прошел все проверки. Он осмотрелся по сторонам, раздумывая, что делать. Ни знакомых, ни денег, ни дома, ни работы. Возвращаться в Москву не имело смысла. Здесь его встретили не слишком ласково, допрашивали сутки напролет, били, но в итоге поверили и отпустили.
– Чего стоишь? – раздался за спиной голос.
Умар повернулся. Обдумывая свои дела, он не слышал, как из-за железной двери выпустили ещё одного заключенного. На Умара смотрел крепкий, слегка полноватый мужчина лет сорока, смотрел вполне дружелюбно.
– Да вот не знаю, что делать, – развел руками неудавшийся боевик, по-русски он говорил почти без акцента, правда, иногда путал окончания.
– Борис, – неожиданно представился мужчина, протягивая руку.
– Умар, – пожимая крепкую ладонь, назвался дагестанец в ответ.
– За что тебя взяли? – в лоб спросил новый знакомый.
– Пришёл сюда с боевиками, но решил от них уйти, был перехвачен солдатами, мой отряд уничтожен.
– Понятно, а меня по старому делу трепали, – пояснил мужик. – Давно уже было, беглый я. А теперь до моего преступления никому дела нет. Мне тут одна дамочка карточку своего мужа дала, сказала, чтобы я к нему обратился, если понадобится помощь. Тут и идти недалеко.
– А чем он может помочь? – удивился Умар.
– Я в добровольцы хочу, – пояснил Борис, – но на мне судимость, а она сказала, что он непоследний человек, может, замолвит словечко. Я ведь воевал во вторую чеченскую, Дагестан освобождали.
– Я тоже, – улыбнулся Шамаев, – отбивались в селе от отрядов Басаева, ополченцем был.
– Ну так что, пойдешь со мной?
– Думаешь, возьмут? – усомнился Умар. – Я ведь должен был против них воевать.
– Но не стал, – заметил Борис. – Наше дело правое – мы свой дом защищаем.
– У меня нет дома.
– Дом не там, где родился, дом там, где ты нужен. Здесь сейчас каждый человек нужен, скоро будет война, и мы будем драться за этот город, за то, чтобы навсегда избавиться от московской власти.
Умар задумался, он никогда не боялся драться за правое дело, не раздумывая, пошёл защищать свой дом, а затем и границу. Может, пора снова взять в руки оружие, найти новый дом, найти место, где его примут?
– Хорошо, – наконец решил он, – пойдём к твоему человеку.
– Он не мой, – покачал головой Борис, – и возможно, этот поход ничего не даст, но это шанс.
– Идём уже, – бросил дагестанец.
На дорогу ушло всего двадцать минут. Умар, шагавший рядом с Борисом, всё более убеждался в правильности своего поступка. После эпидемии жители привели город в порядок, никаких трупов, патрули на улицах, нет выгоревших домов, народу, правда, мало. А где его сейчас много?
Домофон работал. Потянулись гудки, но трубку так никто и не взял.
– Жаль, – виновато развел Борис руками, – я надеялся. Правда, мир стал настолько шатким, что, наверное, они могли погибнуть или сменить место жительства.
– Чего вам надо? – высунувшись из окна второго этажа поинтересовался крепкий старик.
– Нам нужен Вадим Токарев, – пояснил Борис. – Не подскажете, жив он?
– Вчера был жив, – неохотно ответил дед.
– Уважаемый, а где его искать? – встрял в разговор Умар.
– А зачем он тебе, басурманин? – насторожился собеседник.
– Его невеста когда-то предложила мне помощь, вот теперь она мне понадобилась, – спокойно ответил Борис.
Он прекрасно понимал старика, выжившие много пережили и во время эпидемии, и после неё, до спокойной жизни ох как далеко, и все были настороже.
– Вадима можно найти в здании центрального военкомата, это прямо на Соборной площади, а Оксанку на телевидении, – пояснил старик. – Только, если вы недоброе затеяли, я вас запомнил.
– Спасибо, уважаемый, – слегка поклонившись, произнёс Умар.
Они с Борисом переглянулись и пошли в сторону центра.
– А город оживает, – заметил Борис, – смотри. – Он указал в сторону нескольких торговых палаток, в которых продавали лимонад.
– Странно, я думал, деньги никому не нужны, – удивился дагестанец, глядя, как женщина передает продавщице бумажки, получая взамен стакан газировки.
– А ты что, не в курсе? – поинтересовался здоровяк. – Владимир, Нижний Новгород и Рязань заключили договор и ввели новые деньги.
Он достал из кармана бумажку с изображением треугольника и даже водяными знаками и протянул её Умару. Тот удивленно повертел купюру в руках.
– Их все так и называют треугольниками или треуголками, – пояснил Борис, – неделю назад сделали пробный выпуск.
– А у тебя они откуда, ты же вроде, как и я, сидел? – поинтересовался дагестанец.
– Подруга дала, – пояснил Борис. – Я пару дней назад сам законникам сдался, надоело бегать. Меня проверили и выпустили, всё, что было в карманах, вернули, паспорт новый сделали. Смотри, – указывая рукой в сторону дороги, выкрикнул он.
Прямо по разделительной полосе им навстречу неслись БТР и «Тигр», рядом с мужчинами машины резко остановились, с брони посыпались бойцы в хорошей снаряге, с новейшими автоматами, в чёрных шапочках и, окружив их, взяли на прицел.
– Руки на стену, – выкрикнул один из них, указывая стволом на фасад дома.
Борис и Умар послушно выполнили приказание. Их сноровисто обыскали, внимательно изучив справку об освобождении Умара и паспорт Бориса, визитку Вадима солдат тоже рассмотрел. И если документы вернул, то визитку передал своему командиру, который приехал на «Тигре». Тот, скатав шапочку-маску, удивленно повертел её в руках, после чего сделал знак бойцам, и те опустили автоматы, позволив задержанным повернуться.