ѣрныхъ сыновъ Россіи, защищавшихъ отъ иноземныхъ отеческій престолъ, подвергся осадѣ и послѣ бомбардированія былъ взятъ и разграбленъ Поляками.
Въ 1788 году Симоновъ монастырь былъ упраздненъ и обращенъ въ госпитально черезъ семь лѣтъ, въ 1795 году, онъ получилъ первоначальное свое значеніе, и названъ снова Ставропигіальнымъ.
Въ 1812 году, во время нашествія на Москву императора французовъ Наполеона I, Симоновъ монастырь снова подвергся разграбленію, но стѣны и башни его уцѣлѣли. Потерпѣвъ столько отъ враговъ отечества, Симоновъ монастырь усердіемъ русскаго народа и москвитянъ, чтущихъ древнія святыни русскія, былъ снова богато украшенъ, такъ что въ настоящее время, монастырь этотъ по богатству своей ризницы, церковныхъ сосудовъ и прочей утвари, принадлежитъ къ числу первыхъ.
Въ Симоновомъ монастырѣ находится пять церквей. Монастырь кругомъ обнесенъ оградой въ 37* сажени въ вышину, на протяженіи 395 саженей. Въ оградѣ находится множество надгробныхъ памятниковъ, между ними замѣчательна гробница царя Казанскаго Симеона Бекбулатовича, принявшаго христіанскую вѣру и постригшагося въ монахи. Нѣсколько башень расположены по стѣнѣ; надъ башнями величественно возвышается высочайшая колокольня въ пять ярусовъ; во 2-мъ этажѣ находится шестая церковь во имя св. Александра Невскаго и Іоанна, патріарха Іерусалимскаго. Въ монастырѣ замѣчательны слѣдующія святыя иконы: икона Господа Вседержителя, осыпанная драгоцѣннымми каменьями. По преданію, преподобный Сергій благословилъ этою иконою Великаго князя Московскаго Димитрія Іоанновича Донскаго, когда онъ, отправляясь на Куликовскую битву, чтобы поразить грознаго Татарскаго хана Мамая, прибылъ въ Обитель Святыя Троицы для принятія благословенія преподобнаго Сергія и совѣта съ симъ благочестивымъ старцемъ. Вторая икона, тоже украшенная дорогими каменьями, изображаетъ «Взыграніе Предвѣчнаго Младенца»; въ кивотѣ ея сохраняется много частицъ мощей святыхъ угодниковъ Божіихъ. За монастыремъ расположена небольшая слободка съ древнею церковію Рождества Пресвятыя Богородицы. Слобода называлась Симоновою; отъ нея и монастырь получилъ свое названіе. Въ церкви Рождества Пресвятой Богородицы почиваютъ знаменитые витязи русскіе, монахи-схимники Троицкой Обители Святаго Сергія, — Александръ Пересвѣтъ и Родіонъ Ослабя, учавствовавшіе въ битвѣ Куликовской. Иноки эти назначены были витязями самимъ преподобнымъ Сергіемъ.
Во время посѣщенія Великимъ княземъ Московскимъ Димитріемъ Іоанновичемъ Донскимъ преподобнаго Сергія передъ Куликовской битвой, преподобный Сергій, разговаривая съ Великимъ Княземъ за трапезой, подозвалъ къ себѣ двухъ иноковъ Свято-Троицкой Обители, Александра Пересвѣта и Родіона Ослабя, и, вручивъ имъ Житворящій Крестъ Христовъ, нашитый на схимѣ, сказалъ: «Миръ вамъ, братія мои! постраждите яко добліи воини Христови! Время жатвы наступило; пожните вѣнцы нетлѣнные». Надѣвши на призванныхъ св. схимы, преподобный Сергій произнесъ: «Вотъ оружіе нетлѣнное, да послужитъ оно вамъ вмѣсто шлемовъ». При этомъ преподобный Сергій велѣлъ имъ отправляться въ станъ Великаго Князя Московскаго и послужить въ рядахъ воинства Русскаго для освобожденія отчизны отъ давнишнихъ враговъ ея.
Церковь Рождества Пресвятой Богородицы. (Близь Симонова монастыря).
Когда насталъ день Куликовской битвы, 8-го Сентября 1380 года, и войска Русскія сошлись лицемъ къ лицу съ безчисленными полчищами Татаръ, предводимыми самимъ ханомъ Мамаемъ, изъ среды Татарскаго полчища выѣхалъ, вооруженный съ головы до ногъ, татаринъ, по имени Темиръ-Мурза, необыкновеннаго роста и силы, подобный древнему Голіаѳу, павшему отъ руки царя Давида. Татаринъ этотъ вызывалъ желавшихъ состязаться съ нимъ по силѣ, но никто не являлся изъ Русскаго воинства. Тогда смѣло вышелъ впередъ инокъ Обители святыя Троицы Александръ Пересвѣтъ. Онъ, возложивши на себя нетлѣнную святую схиму, данную преподобнымъ Сергіемъ, сѣлъ на коня и прежде нежели вступить въ бой съ страшнымъ противникомъ, сказалъ, обратясь къ близьстоявшимъ воинамъ: «Я вижу, этотъ свирѣпый исполинъ ищетъ противника, и для того, во имя Самаго Господа, я, сразившись съ нимъ, или ниспровергну его во внутренность тартара, или воспріиму вѣнецъ царствія Небеснаго. Почему всѣ простите меня грѣшнаго».
Пересвѣтъ при послѣднихъ словахъ, совершилъ крестное знаменіе и низко поклонился всему Русскому воинству.
«Богъ тебя, отче, проститъ, благословитъ и поможетъ тебѣ молитвами преподобнаго Сергія»! раздалось въ слѣдъ неустрашимому иноку, вихремъ устремившемуся на мощнаго исполина.
Противники, разъѣхавшись на коняхъ на дальнее другъ отъ друга разстояніе, встрѣтились и ударили одинъ другаго копьями съ такою силою, что оба пали мертвые на землю, пронзивъ другъ друга.
Родіонъ Ослабя такъ же учавствовалъ въ битвѣ съ Татарами, но остался живъ.
Гробницы этихъ иноковъ стоятъ въ трапезѣ церкви Рождества Пресвятой «Богородицы» онѣ открыты въ царствованіе Императрицы Екатерины II, при разборкѣ ветхой колокольни.
Память о православныхъ воинахъ, за вѣру и отечество на брани убіенныхъ, совершается 29-го Августа въ день усѣкновенія главы Св. Іоанна Предтечи.
Вознесенскій дѣвичій монастырь
Въ скоромъ времени послѣ того, какъ основана была Москва, въ ней составилось первое общество московскихъ иноковъ и возникъ монастырь, такъ называемый, Спаса на Бору. Годъ основанія этого монастыря и его первоначальные уставы въ точности неизвѣстны— преданіе говоритъ только, что монастырская община въ древней Москвѣ, у Спаса на бору, состояла изъ чернецовъ и черницъ, то есть, изъ иноковъ и инокинь. И такъ, монастырь у «Спаса на Бору» одинаково давалъ убѣжище обоимъ поламъ: мущина ли искалъ себѣ спасенія въ уединеніи кельи, женщина ли старалась укрыться отъ соблазновъ и суетности міра сего, — врата монастырскія одинаково открывались для всѣхъ желающихъ войти. Конечно, такой составъ монастырской общины могъ существовать лишь въ первыя времена московскаго иночества, когда каждый, вступающій въ монастырь, совершенно искренно отрекался не только отъ всего міра, но и отъ всѣхъ мірскихъ и грѣховныхъ помысловъ. Какъ совершенная общность собственности существовать могла лишь въ первыхъ христіанскихъ общинахъ, такъ жительство въ стѣнахъ одного и того же монастыря иконовъ и инокинь могло быть только до тѣхъ поръ, пока оно не стало соблазномъ для міра и не повело къ разнымъ толкамъ, обиднымъ для святости учрежденія. Тогда признано необходимымъ установить отдѣльные монастыри для чернецовъ и отдѣльные для черницъ, и тогда возникъ первый въ москвѣ дѣвичій, Вознесенскій монастырь.
Большинство историковъ считаетъ основательницею московскаго Вознесенскаго дѣвичья монастыря супругу великаго Князя Дмитрія Донскаго-Евдокію, впослѣдствіи инокиню Евфрѳсинію, потому что въ лѣтописи, подъ 1393 годомъ, сказано, что Великая Княгиня Евдокія «монастырь честенъ возгради». Но такъ какъ, во первыхъ, въ лѣтописи сказано только «возгради», а не «созда», во вторыхъ, извѣстно, что одинъ женскій монастырь въ Москвѣ разрушенъ въ 1389-мъ году Тохтамышемъ, въ третьихъ, наконецъ, есть нѣкоторыя указанія на то, что женскій монастырь существовалъ въ Москвѣ уже въ 1387-мъ году, — то гораздо вѣроятнѣе предполагать, что Вознесенскій Дѣвичій Монастырь основанъ еще при жизни Дмитрія Донскаго, и что благочестивая супруга Димитрія только возобновляла и украшала святую обитель. Какъ бы то ни было, съ 1393 года начинается достовѣрная исторія Вознесенскаго дѣвичьяго монастыря, а съ 1407 года Вознесенскій монастырь уже пріобрѣтаетъ весьма важное значеніе, такъ какъ съ этого года онъ становится усыпальницею русскихъ государынь, царицъ и великихъ княгинь.
Первая инокиня, имя которой осталось незабвеннымъ не только въ лѣтописяхъ Вознесенскаго дѣвичья монастыря, но и въ преданіяхъ православной церкви вообще, была вышеупомянутая строительница и благотворительница монастыря великая княгиня Евдокія. Оставшись послѣ равновременной смерти своего доблестнаго супруга, великаго князя Дмитрія Донскаго, еще въ самомъ цвѣтѣ лѣтъ, княгиня Евдокія изнуряла свою плоть постомъ и веригами, но скрывала таковое глубокое благочестіе свое даже отъ самыхъ приближенныхъ, напротивъ — выходила къ народу всегда въ самыхъ дорогихъ одеждахъ, съ дицемъ сіяющимъ радостью и довольствомъ. Набожная княгиня желала выполнять тѣмъ свои дѣла благочестія не какъ еврейскій фарисей, который, когда постился, принималъ на себя мрачный видъ, чтобы показаться людямъ постящимся, а какъ истинный христіанъ, который, по словамъ Спасителя, когда постится, долженъ помазать голову и умыть лице свое, чтобы явиться постящимся не передъ людьми, а передъ Отцемъ Небеснымъ (Еванг. отъ Матѳ VI, 16, 17, 18). Не смотря на всю удивительную святость жизни великой княгини Евдокіи, она не могла укрыться отъ клеветы: нашлись такіе злодѣи, которые осмѣлились распустить слухъ, будто вдовствующая княгиня ведетъ не святую, а весьма грѣшную жизнь. Гнусный слухъ этотъ дошелъ и до сыновей Евдокіи, и они не могли скрыть отъ матери своего негодованія. Тогда княгиня, призвавъ дѣтей своихъ въ уединенную горницу, сняла съ себя одежды и показала легковѣрнымъ свое тѣло, совершенно изнуренное строгимъ постомъ и удрученное тяжкими веригами. Сыновья на колѣняхъ просили мать простить ихъ легковѣрію и неразумію и обѣщали наказать виновныхъ въ распространеніи столь нелѣпыхъ и столь оскорбительныхъ слуховъ— но благочестивая мать просила ихъ никого не преслѣдовать и даже не заботиться объ уничтоженіи клеветы, ибо клевета дѣлается сладкой, когда съ вѣрою и терпѣніемъ переносится за имя Христово. Впрочемъ, вскорѣ послѣ описаннаго происшествія, великая княгиня Евдокія окончательно оставила царскія палаты и одежды и укрылась отъ міра въ дѣ