Ну а москвич, естественно, страшился еще и за свою родную крышу. Каково ему на фронте ежевечерне, еженощно всматриваться в слепое черное небо, прислушиваться к гулу "юнкерсов" и "хейнкелей", несущих смертоносный взрывчатый град, чтобы обрушить его на спавшую или бессонную столицу! Натужное завывание сотен моторов, приглушенное высотой и толщей плотных облаков, заставляло сжиматься сердце.
И как радостно было транзитному москвичу, пассажиру полуторки, убедиться, что город если и не цел-целехонек, но нанести ему сколько-нибудь серьезного урона налетчики не смогли; листовки фашистские, сброшенные на позиции, лгут, что "город превращен в развалины…"
Из конца в конец проехали улицу Горького. По левой стороне мостовой шли дорожные работы.
За Белорусским вокзалом на Ленинградском шоссе дорожная заминка, регулировщик запрещающе взмахивает флажком. Пятитонка держит путь, по-видимому, к Центральному аэродрому. Пешеходы и водители встречных машин проявляют к пятитонке повышенный интерес. Вслед несутся озорные напутствия, веселые возгласы.
На грузовике везут останки двухмоторного пикирующего бомбардировщика "Юнкерс-87". Чернокрылый хищник намеревался долететь до Москвы, но был сбит. Летчики приземлились последний раз в жизни и вырыли себе могилу, а "Юнкерс-87", бескрылый, продолжает "полет" на пятитонке.
На стадионе Юных пионеров ополченцы учились стрелять, стоя на лыжах, ползать по-пластунски по снегу, обучались штыковому бою, пронзая, сокрушая чучела.
На стадионе "Динамо" завтрашние истребители танков упражнялись в метании гранат и бутылок с зажигательной смесью. Слышал еще раньше, что метанию гранат на "Динамо" призывников обучают чемпионы страны по метанию диска, копья пли по толканию ядра и мастера-городошники. Сегодня на трибунах не бушуют страсти болельщиков, не слышно ни горячих криков одобрения, ни осуждающего свиста. За военными занятиями наблюдали на трибунах преимущественно женщины — и матери, и сестры, и невесты призывников, взволнованные предстоящей разлукой…
Вот и развилка, где сворачивает на север Ленинградское и берет начало Волоколамское шоссе (очень хороший ориентир).
Здесь построены маскировки ради фанерные бараки, а на щитах вдоль шоссе намалеваны фальшивые ели и декоративные кусты. Края тротуаров выбелены — водителям легче ориентироваться в полутьме.
Городской пейзаж, насколько он просматривался с транзитной полуторки, мало чем отличался на окраине от центра города. Но фонограмма, или, если так можно выразиться, партитура города, совсем иная.
Возле стадиона "Динамо" артиллеристы, едущие на новую позицию, приподнялись в кузове с соломы, подняли головы и прислушались. После развилки двух шоссе стало ясно, что канонада доносится со стороны Химок. Вскоре сплошной гул расчленился на отдельные выстрелы, залпы.
Остались позади Нижние Лихоборы, еще севернее и дальше от города — Верхние Лихоборы. Здесь у старой церкви, напротив дома № 20, вели огонь дальнобойные 152-мм орудия. Пушка № 4805 стояла на берегу худосочной речушки Лихоборка, притока Яузы. Не только уральцы-артиллеристы, но даже пассажир полуторки, коренной москвич, не слышали о существовании такой речушки.
Батарея старшего лейтенанта Лагушкина стояла северо-восточнее Тимирязевской академии и вела огонь по скоплению противника в направлении Красной Поляны и по другим целям.
Земля промерзла, отчего ощутимее мимолетные землетрясения после залпов. А так как вели огонь всем дивизионом, сразу из шести пушек, — лопались стекла в ближних домах, вылетали из проемов оконные переплеты, срывались с петель двери. Кирпичные трубы разваливались на глазах — кирпичи осыпались и съезжали по скатам с заснеженных крыш.
Те, кто расположились на постой в близлежащих домах, чувствовали себя виноватыми. Замковый Алексей Душин, тракторист Петр Котляров и другие помогали в свободные минуты домохозяевам — затыкали разбитые окна подушками, одеялами, матрацами, охапками сена, наспех забивали проемы фанерой, досками. Как не помочь в беде людям, с кем постояльцы успели завести дружбу. Жильцы Синицыны из дома № 20 и их соседи, когда номера расчета не могли отлучиться с огневой позиции, приносили туда "крупнокалиберный" чайник с чаем или кастрюлю с пшенной кашей.
В те минуты остро ощущалось, что Москва стала в полном смысле слова прифронтовым городом — на речке Лихоборка слышалась артиллерийская команда:
— Батареей по противнику — огонь!
Спустя годы подсчитали, что на строительстве оборонительных сооружений, опоясавших Москву в октябре — декабре 1941 года, в любую погоду, до кровавых мозолей, до изнеможения, самоотверженно трудились 600 тысяч москвичей, две трети — женщины.
На ближних и дальних подступах к городу возникли противотанковые препятствия общей протяженностью 802 километра, проволочные заграждения длиной в 611 километров. Лесные завалы тянулись на 1528 километров, на линиях обороны в Подмосковье оборудовали 7581 огневую точку.
Оборонительный пояс не ограничивался окрестностями и пригородами. И окраины столицы, и улицы, и площади в центре города готовились преградить путь завоевателям. На улицах соорудили 30 километров надолб, 46 километров проволочных заграждений, 496 огневых точек в домах (преимущественно в угловых домах, на перекрестках), установили 24 тысячи металлических "ежей".
А если все баррикады, перегородившие улицы, вытянуть в одну линию, эта с трудом воображаемая баррикада протянулась бы на 10 километров.
Дорога с фронта в город минует несколько укрепленных районов. Но разве вся Москва с ее окрестностями и дальними подступами не является сегодня сплошным укрепленным районом? Не только бетоном, железом, бревнами, землей крепятся подступы к Москве. Они скреплены сплоченностью защитников Москвы, их самоотверженностью и решимостью биться до последней капли крови.
Глухими тропами
В октябре — ноябре 1941 года фашисты оккупировали 17 районов Московской области полностью и 10 — частично.
"В области было создано 100 баз, — вспоминал С. Я. Яковлев, секретарь МК ВКП(б), который руководил партизанским движением, — пригодных для жилья в зимних условиях, хранения продуктов и боеприпасов. Особенно предусмотрительно были подготовлены базы в Волоколамском, Осташевском и Лотошинском районах. По окончании строительства землянок на каждую базу завезли продовольствие, боеприпасы, одежду, обувь, медикаменты и другое снаряжение, необходимое в боевых условиях…
В конце декабря 1941 — в январе 1942 года, гордые сознанием с честью выполненного долга, возвращались коммунисты и комсомольцы — подпольщики, партизаны и партизанки из лесных партизанских баз домой. Им было чем гордиться. Партизаны Подмосковья, истребительно-диверсионные соединения столицы и области нанесли большой урон живой силе и технике врага".
Активное участие в партизанском движении принимало Управление НКВД по Москве и Московской области. В их воинские отряды направлялись диверсанты-разведчики.
Сохранился благодарный отзыв К. К. Рокоссовского об отважных соратниках местных партизан:
"…Однажды мне позвонил по ВЧ из Москвы начальник милиции города В. Н. Романченко и спросил: "Не пригодится ли вам отряд милиции?" Я ответил, что люди нам очень нужны. И вскоре в Волоколамск прибыл прекрасно экипированный внушительный отряд, состоящий из добровольцев — работников московской милиции. Этот отряд мы использовали для действий в тылу врага, он на протяжении длительного времени оказывал нам неоценимые услуги".
"Благодарю командование партизанских отрядов и вас, товарищи партизаны, за сведения. Желаю вам успехов. Доватор". Эта короткая записка прославленного генерала адресовалась партизанам Осташевского района.
С партизанскими отрядами поддерживали боевую связь командарм Захаркин, комдивы Панфилов, Белобородов, Чанчибадзе и другие.
Не менее важную разведывательно-диверсионную работу вела в тылу противника войсковая часть 9903 Западного фронта.
В конце августа ее командиром был назначен майор А. К. Спрогис, заслуженный чекист, опытный парашютист, умелый подпольщик, в прошлом один из наших военных советников в республиканской Испании. Под его началом воевали и немцы-антифашисты. В здании, где прежде располагался детский сад, неподалеку от станции Жаворонки обосновалась его база; комсомольцев обучали действиям в тылу противника. Не раз переходил линию фронта под Москвой Спрогис. Сохранился красноречивый мандат, выданный ему начальником и военным комиссаром разведотдела штаба Западного фронта. "Тов. Спрогис А. К. выполняет задание Военного совета Западного фронта… Всем начальникам партизанских отрядов оказывать полное содействие в его работе всеми средствами.
Удостоверение действительно до полной победы над врагом".
Животворная сила партизанского движения в Подмосковье измерялась не только уроном, нанесенным ненавистным оккупантам, не только захваченными трофеями, не только числом немецких кладбищ, на которых становилось все теснее завоевателям.
Жители Подмосковья беззаветно, часто ценой самопожертвования, помогали нашим командирам, бойцам, которых разметало по лесам порывами смертоносного "Тайфуна", пронесшегося в начале октября на Смоленщине.
Тысячи и тысячи советских воинов пробивались на восток, чтобы снова взять в руки оружие и встать на защиту Отечества. Патриоты прятали их на дальних хуторах, в бездорожной глухомани, в избушках лесничих, в партизанских землянках, в подполье домов, на сеновалах. Прятали раненых, лечили их, выхаживали.
Через болота, урочища, чащобы партизаны выводили "окруженцев", беглецов из плена, помогали им перейти линию фронта. По подсчетам Яковлева, партизаны Подмосковья и местные жители вывели из окружения около 30 тысяч красноармейцев и командиров. Только из оккупированного Осташевского района удалось переправить 4 тысячи человек; из-под Вереи — 200 командиров и 1300 бойцов. Из того же района партизаны помогли перейти через линию фронта мотострелковому батальону, расстрелявшему все боеприпасы. Вернулись в строй 1000 "окруженцев" из лесов Угодско-Заводского района.