Как женщина оказалась на территории бывшего кирпичного завода, что вообще там делала – загадка… Муж, Игнат Гаврилович Евстафьев, в это время находился на службе, заступил на суточное дежурство. По его показаниям, Дарья Ивановна никуда не собиралась, должна была находиться дома. Ни родни, ни общих знакомых в тех краях у семьи нет.
В общем, одни вопросы, причём без ответов.
Однако один из соседей видел, как Дарья Ивановна направляется в сторону железнодорожной станции, которая находится неподалёку от их дома. Известно даже примерное время – около полудня.
Куда, спрашивается, может понести дамочку с таким нехорошим взором в то время, как муж тянет служебную лямку? Девять из десяти – к любовнику. И этот любовник живёт или снимает дачу там, куда можно добраться на поезде. Понятно, что на пригородном: Дарья Ивановна шла налегке, с небольшой сумочкой, без чемоданов.
Связавшись по телефону с дежурным по вокзалу, я узнал расписание поездов. Как и почти всё в это непростое время, оно носило примерный характер. Состав мог задержаться с отправлением или опоздать в пути на несколько часов, это в порядке вещей как в Германии двадцать первого века, так и Советской России периода разрухи.
Нашёл на карте местоположение бывшей кирпичной фабрики. Хм, она находится неподалёку от Кучино, там же останавливается и пригородный поезд, на который могла сесть Дарья Ивановна.
Оно, конечно, с натяжками, но, кажется, любовь погибшей женщины придётся искать где-то в тех краях.
Но сначала нанесём визит её супругу. Ну не верю я, что опытного чекиста (а товарищ Евстафьев в органах аж с восемнадцатого года, в настоящее время занимает должность начальника технического отделения) можно долго водить за нос. Наверняка он должен о чём-то знать или догадываться.
Разумеется, в деле был и его адрес. Кроме того, как выяснилось, в квартиру был проведён телефон (начальник техотдела – не хухры-мухры, должность обязывает).
Я взял трубку и попросил барышню-телефонистку связаться с абонентом.
– Евстафьев у аппарата, – откликнулся через какое-то время приятный баритон.
По голосу чекисту можно было дать меньше его сорока лет.
– Добрый день, Игнат Гаврилович. Моя фамилия Быстров. Я занимаюсь расследованием дела об убийстве вашей супруги, – представился я.
– Что вам нужно?
– Ну, раз мне повезло застать вас дома, могу ли я встретиться с вами, чтобы задать несколько вопросов?
Трубка на какое-то время замолчала.
– Хорошо. У меня есть примерно полтора часа. Если уложитесь, застанете меня на квартире, – наконец откликнулся Евстафьев.
Я прикинул расстояние. В принципе, далеко, но успеть можно, если отправлюсь прямо сейчас.
– Должен уложиться, – пообещал я.
– Буду вас ждать, – трубку на том конце провода повесили.
До дома, в котором жили Евстафьевы, я добрался минут за сорок. Он и в самом деле находился неподалёку от железнодорожных путей. Транспортное сообщение сейчас пусть и не было столь частым и регулярным, но паровозные гудки то и дело оглашали округу.
Прямо передо мной из подъезда вышел высокий, слегка сутулый мужчина в наглаженном костюме. Он был погружён в такую задумчивость, что едва не налетел на меня, но в последнюю секунду я всё же успел отскочить, и мы разминулись.
– Уважаемый, смотреть надо! – окликнул я его, но он прошёл мимо, даже не посмотрев в мою сторону.
Покрутив пальцем у виска, я вошёл в подъезд и поднялся на четвёртый этаж, где находилась квартира Евстафьевых. Кроме их двери на лестничной площадке была ещё одна. Сбоку рядом с каждой висел электрический звонок. Никаких табличек с объявлениями вроде «Ивановы – один звонок, Петровы – два, Сидоровы – три» не имелось, из чего я сделал вывод, что товарищ чекист прозябает отнюдь не в коммуналке.
Завидовать не станем – когда-нибудь и на нашей с Настей улице перевернётся грузовик с печеньем.
Я хотел было нажать на кнопку звонка, но тут заметил, что дверь не заперта. Примета по всем учебникам нехорошая.
Достав из кобуры наган, я распахнул дверь и осторожно прокрался в квартиру. Вот будет история, если Евстафьев примет меня за грабителя и пристрелит на пороге.
Я стал осматриваться. Обстановка и сама квартира оказались чересчур роскошными для скромной семьи советского госслужащего из двух человек, но не это сейчас вызывало у меня подозрение.
Самое главное, что дома никого не оказалось, хоть я и пришёл ранее обговоренных полутора часов. Допустим, хозяина вызвали на работу, и ему пришлось срочно менять планы, но я в жизни не поверю, что чекист с таким стажем работы уйдёт, не заперев дверь. Даже в тяжёлом эмоциональном состоянии, вызванном смертью жены.
Я скорее поверю в зелёных человечков с Марса, чем в такое.
А вдруг его грохнули где-то в квартире, а я просто пока не нашёл его тела?
Я заглянул во все укромные уголки, но ничего там не нашёл. Уже лучше…
Но раз хозяина нет дома, мне тут делать нечего. Тем более, что во время беглого осмотра ничего интересного для себя я не нашёл.
Тишину разрезала телефонная трель. Она прозвучала так внезапно, что я даже вздрогнул.
Звонок повторился снова и снова.
Плюнув на всё, я подошёл и снял трубку.
– Да?
– Ты должен умереть. – Голос на том конце был сухой и безжизненный.
Проговорив эту фразу, собеседник отключился.
Я снова снял трубку.
– Алло, барышня. Моя фамилия Быстров, я сотрудник уголовного розыска. Пожалуйста, сообщите, откуда только что звонили по этому номеру?
– Секундочку… – Телефонистка замолчала. – Когда, говорите, был звонок?
– Только что.
– Простите, вы ошиблись. Никто сюда не звонил, – Телефонистка повесила трубку.
Какого хрена?! Я же своими ушами слышал этот звонок и ту дурацкую фразу, насчёт того, что я должен умереть. Ну, поскольку квартира принадлежит Евстафьеву, скорее всего, именно ему угроза и предназначалась.
Тут мой взгляд упал на камин. На нём красовалась фотография в рамочке. Когда я подошёл поближе и взял её в руки, то понял, откуда взялся снимок в деле – его оторвали от этого.
Со второй части фотографии на меня смотрел мужчина с удивительно знакомым лицом. Правда, сейчас меня что-то в нём смущало… Не пойму только, что.
Я щёлкнул пальцами: бинго! На фотографии изображён человек в форме – сам Евстафьев. Именно его я и видел выходившим из подъезда, когда чуть с ним не столкнулся. Правда, тогда на нём был цивильный костюм, который и ввёл меня в заблуждение.
Случилось это совсем недавно, и пожалуй, у меня есть время его догнать – я ведь краем глаза заметил, что и он направлялся в сторону железнодорожных путей. Наверняка тоже спешил на ближайший поезд.
Догоню его, тогда и поинтересуюсь, кто так желает его смерти и не связан ли каким-то образом этот «доброжелатель» с погибшей Дарьей Ивановной…
Захлопнув за собой дверь, я вприпрыжку понёсся по ступенькам к выходу. Выскочив, огляделся и заметил знакомую сутулую фигуру. Нас разделяло не такое уж большое расстояние. Если поднапрячься – нагоню.
Эх, хорошо, когда тебе двадцать с небольшим: тело готово не спать сутками и совершать подвиги, включая марафонские забеги со спринтерской скоростью.
Спина не болит, сердце не колет, голова не кружится, а мышцы только радуются физической нагрузке и просят ещё.
Я вжарил, что было сил, чтобы нагнать чекиста. Постепенно расстояние между нами сократилось метров до ста.
– Игнат Гаврилович! – закричал я. – Подождите, пожалуйста! Нам надо поговорить!
Но Евстафьев то ли не слышал меня, погрузившись в глубокие думы, то ли нарочно игнорировал, по причине, известной только ему. Никакой реакции с его стороны не последовало.
– Игнат Гаврилович! – снова воскликнул я.
А вот теперь я точно знал, что он меня слышит. Чекист не просто прибавил ходу, он вдруг сорвался и побежал к железнодорожной насыпи, в мгновение ока оказался на путях и замер.
В это время со стороны города проходил товарный состав. Он неумолимо надвигался на одинокую и такую беспомощную в сравнении с этой железной махиной человеческую фигуру.
Машинист заметил стоявшего на путях Евстафьева, паровоз бешено загудел, однако мужчина не сходил с места.
Я уже понял, что сейчас произойдёт, ускорил бег, но было поздно…
Заскрипели тормоза, закачались вагоны, какая-то женщина истошно закричала.
Всё было впустую. Паровоз смёл с дороги Евстафьева, как букашку.
Когда я смог подобраться к его телу, оно уже не было похоже на человека, скорее на окровавленный кусок мяса, в котором всё, что только можно, оказалось раздроблено или перемолото.
Смотреть на это месиво случайному свидетелю было просто невозможно. Да что там… не каждый медик способен выдержать это зрелище. Неудивительно, что зеваки старались держаться подальше.
Я устало опустился на рельсы.
Максимыч оказался прав, как всегда. Это дело с самого начала стало для меня нехорошим. Смерть женщины, самоубийство её мужа, странный телефонный звонок… Всё это было связано в очень тугую петлю, развязать которую будет очень непросто.
Сейчас я, как никто другой, завидовал нашим парням, уезжавшим сегодня на далёкий, но такой манящий Кавказ.
Глава 19
У чекиста была очень подходящая, пусть и несколько старорежимная фамилия – Майоров. Мы сидели в его кабинете, куда меня дёрнули сразу же после того, как над трупом поработала следственная бригада, и тот окровавленный фарш, что остался от Евстафьева, доставили в морг.
Ко мне подошёл человек в кожанке, показал удостоверение сотрудника ГПУ и предложил проехать с ним. Я не стал спорить.
На служебном автомобиле мы проехали на Лубянку, где я предстал под суровые очи товарища Майорова.
– Я – непосредственный начальник погибшего Евстафьева, – сообщил он. – Будем знакомиться, коллега!
У него был цепкий рентгеновский взгляд и пудовые кулаки с разбитыми костяшками.
– Будем, – легко согласился я. – Быстров, уголовный розыск – занимаюсь расследованием убийства гражданки Евстафьевой, супруги вашего сотрудника… Теперь уже бывшего. И, возможно, буду искать убийцу Игната Гавриловича, – добавил я, наблюдая за реакцией собеседника.