Во время первого стрелецкого бунта в Москве 1682 года, когда Петр I был еще отроком, мать его Наталья Кирилловна, сопровождаемая небольшой свитою верных служителей, убежала с ним за 60 верст от города, в Троицкий монастырь, думая найти там безопасность. Но стрельцы и это убежище выведали и в великом бешенстве толпою пришли туда, чтобы убить юного царя. Они везде искали его по монастырю и не находили. Шайка злодеев кинулась даже в церковь. Там один из них нашел молодого государя в объятиях матери перед алтарем – в самом священнейшем месте, – и не ужаснулся, а устремился с обнаженным ножом на неповинного отрока. Уже он занес нож и намерен был совершить убийство, но Провидение Божье, предуготовлявшее государя к великим делам и спасавшее его потом неоднократно от опасностей, и в это мгновение спасло его. Когда он в ужасе, оцепеневший смотрел в глаза убийцы, один из мятежников закричал страшным голосом: «Постой, брат! Не перед алтарем! Подожди, пока выйдет из церкви. Он от нас не уйдет». В ту же самую минуту прочие стрельцы увидели во весь опор скачущую к церкви царскую конницу и закричали, чтобы их товарищи спасались бегством. В смятении все разбежались, и молодой царь чудесным образом остался невредим.
По прошествии уже более двадцати лет, когда все бывшие возмущения давно были укрощены, стрельцы истреблены, и не осталось из них не единого; государство наслаждалось покоем. Царь занимался обучением своего войска и обзаведением флота. Однажды он учил в Петербурге, на Адмиралтейской стороне, несколько сот ново приведенных матросов. Рассматривая их в строю с великим вниманием, государь вдруг взглянул на одного из матросов и так ужаснулся, что отскочил на несколько шагов и велел его схватить. Матрос пал на землю, крича:
– Повинен смерти! Помилуй, государь, повинен!
Никто из стоявших вокруг – ни офицеры, ни даже его товарищи – не знали, что это значит. Этот матрос уже много лет был известен между ними за человека, который исполнял свою должность с великой верностью и прилежанием. Но они ужаснулись, услышав, что царь спрашивает матроса:
– Не был ли ты стрельцом, и не ты ли мне в отрочестве, в Троицком монастыре перед алтарем, приложил нож к груди?
– Так, государь, это – я.
Когда царь спрашивал его далее, он рассказал, как прежде, будучи новичком в стрельцах, был замешан в бунт. Скоро он в своем злодеянии раскаялся и спасся бегством, когда его сотоварищей поймали и казнили. Горестно проводил он несколько лет в отдаленных пустынях, и, наконец, как крестьянин, пришедший с Сибири, записался в матросы в Архангелогородском адмиралтействе и доселе верно и честно продолжал свою службу. Царь за откровенное признание простил ему ужасное преступление и даровал жизнь, со строгим, однако, объявлением неизбежной смерти, если он еще раз попадется ему на глаза. Матрос благодарил Бога и царя за милость, и был послан в отдаленную провинцию Российского государства. Так что царь мог быть совершенно уверен, что больше его не увидит.
Учреждая в 1699 году новое постоянное войско, вводя в нем строгую дисциплину, определяя жалование солдатам и пайки хлеба, круп, соли и прочее, Петр издавал законы, только испытав возможность их исполнения. Так, прежде чем издать закон о солдатских пайках, он захотел на самом себе испытать, может ли солдат насытиться этим пайком. Для этой цели он исполнял солдатскую службу и довольствовался лишь солдатским пайком. Только после этого испытания государь сказал своим приближенным:
– Слава Богу, теперь я узнал достоверно, что определенный солдату паек достаточен. Ибо когда я по возрасту и силам моим для своего насыщения требую большее количество пищи, чем многие из моих солдат, то, конечно, каждый из них этим пайком будет сыт.
Петр ежедневно выезжал в какое-нибудь присутственное место или на работы, на военные учения, в торговые ряды. При этом всякий раз, как случалось ему по дороге встретиться со священником, несущим Святые Дары к какому-нибудь больному, государь обыкновенно сходил со своей одноколки или санок, смотря по времени года и, воздав Святым Дарам благоговейное поклонение, брал священника под руку и шел с ним к больному. По причащении больного Петр подходил к его постели и высказывал надежду на скорое выздоровление. Мало того, государь после этого ежедневно посылал проведать больного, хотя бы это был простой матрос, солдат или простолюдин. Если больной был беден, он также посылал к нему лекаря, лекарства и деньги.
До Петра I русские крайне враждебно относились к иноверцам. Немногие иноверческие церкви, построенные в Немецкой слободе, едва сохраняли свое существование. Петр же не только разрешил свободное отправление богослужения всем христианам, к какому бы вероисповеданию они не принадлежали, но и позволил им управляться в своих церковных делах независимо от русского православного духовенства. Однажды он сказал: «Господь дал царям власть над народами, но над совестью людей властен один Христос».
Также снисходительно относился он и к русским раскольникам, хотя ясно видел их заблуждения. Он прекратил их преследование и повелел православному духовенству вразумлять их доказательствами, основанными на Священном Писании и на здравом разуме. Но так как эти меры мало способствовали обращению раскольников в православие, то царь обложил их двойными податями и приказал носить отличительные знаки на одежде: четырехугольник из красного сукна на спине и желтый козырь – стоячий воротник. Когда же и эти средства не помогли, он оставил раскольников в покое. Если же их и преследовали, то не за старую веру, а за упорное сопротивление нововведениям царя.
Потешное войско молодого царевича Петра в селе Преображенском
Однажды, будучи на бирже, Петр увидел между другими торговцами несколько калужских купцов с четырехугольниками на спине и желтым козырем. Государь крайне удивился и спросил одного из таможенных начальников:
– Каковы купцы из раскольников и можно ли им верить в торговом деле?
– Они совершенно честны, – услышал в ответ.
– Хорошо, раз они подлинно таковы, – решил Петр, – то пусть веруют, во что хотят и носят свой козырь. Если их не избавили от суеверия рассудком, то не помогут ни огонь, ни меч. А мучениками их сделать – ни они этой чести не достойны, ни государству пользы нет.
Нередко по ночам Петр объезжал Москву, чтобы проверить стражу и наблюдать за порядком в городе. В таких случаях его сопровождал лишь денщик[29]. В одну из таких поездок в январе 1710 года государь проезжал по московским улицам в первом часу ночи в сопровождении денщика Полозова. Ярко освещенный один дом привлек внимание царя. Он остановил сани и послал Полозова узнать, кому принадлежит дом. Оказалось, секретарю Поместного приказа[30], у которого сегодня был пир по случаю крестин сына.
Петр без шума въехал во двор, вошел в дверь и, увидев множество гостей, поприветствовал их:
– Бог в помощь!
Можно себе представить, в какое замешательство пришли гости, а особенно хозяин! Однако государь ласково обратился к хозяину:
– Мне показался необыкновенным свет в твоем доме в столь поздний час, и я из любопытства зашел. Оказывается, у тебя крестинный пир. Так поздравляю тебя с сыном!
Затем государь осведомился, какое имя дали новорожденному, как здоровье родительницы и можно ли ее видеть. Хозяин провел царя в спальню, где Петр поздравил мать с сыном, поцеловался с нею. И положил на зубок рубль.
Хозяин поднес его величеству водки. Петр, пригубив, спросил:
– Нет ли анисовой[31]?
– Есть, всемилостивейший государь!
Налита была анисовая. Государь выпил рюмку до половины и, посмотрев убранство всех комнат, пожелал всем веселиться и уехал.
Утром он послал караульного офицера в дом секретаря и приказал привести его в Преображенский приказ[32].
– Но не потревожь родительницы, – добавил Петр. – Дождись у ворот выхода секретаря.
Приказание было исполнено в точности. Сам государь уже находился в Преображенском приказе. Поблагодарив секретаря за вчерашнее угощение, он спросил: из дворян ли он, имеет ли поместье и, если имеет, то сколько получает с него дохода?
Дрожащий секретарь ответил, что он не дворянин, а подьячий сын, и что поместий и крестьян не имеет.
– Богатую ли взял за себя жену? – снова спрашивает Петр.
– Бедную.
– Из каких же доходов ты нажил такой дом и устраиваешь пиры?
Секретарь упал на колени и признался:
– Все, что имею, всемилостивейший государь, нажито мною от подарков помещиков, имеющих в приказе тяжебные дела.
Чистосердечное признание понравилось государю.
– Вижу, что ты не плут, – сказал он секретарю, – и за признание твое Бог тебя простит. Но с тем, однако же, что если ты дела будешь волочить или по-другому как-нибудь хитрить, норовя ублажить знатного и богатого, то поступлено будет с тобою, как с преступником.
Обрадованный царской милостью, секретарь поклонился государю в землю и клятвенно заверил его, что и прежде не делал этого, а теперь и вовсе ничего брать не будет.
– Из благодарности после справедливого решения, по коему ты трудился, можешь присылаемые тебе подарки брать, – разрешил Петр. – Но отнюдь не прежде окончания дела и не прижимая тяжущихся! И берегись! Отныне твои поступки не будут скрыты от меня.
Напоследок государь объяснил секретарю, какое зло может произойти от расходов, несоразмерных с доходами, и как нужно удерживать каждого от такого расточения, дабы он по одежке протягивал ножки. Царское нравоучение секретарь запомнил на всю жизнь.