Интересно вот что. Из-за своего местоположения церковь была приписана к Заиконоспасскому монастырю, что на Никольской улице, и именно его духовенство служило в этом обычном московском храме. Однако у Владимирской церкви не было и не могло быть своего прихода в торговом посаде Москвы, зато, как писал один дореволюционный краевед, у этой «бесприходной» церкви приходом была вся Москва, и каждый, кто шел по Никольской улице, непременно заходил в храм помолиться Заступнице рода человеческого и Спасительнице Москвы. Бесценные святыни Владимирской церкви соответствовали «дворцовому» статусу храма, возведенного по обету царицы. Она и стала его первой дарительницей, а вслед за Нарышкиной в эту китайгородскую церковь дарили и Елизавета Петровна, и Мария Федоровна – богатые пелены и воздухи, расшитые руками императриц. Образ Спаса Нерукотворного был, по преданию, написан в манере «фряжского письма» самим Симоном Ушаковым. Во второй половине XVIII в. архитектор Василий Баженов соорудил в храме огромный иконостас. Список Владимирской иконы в начале XIX в. украсила великолепная золотая риза с драгоценными алмазами, жемчугами, изумрудами и яхонтами – это был дар знаменитого графа Н.П. Шереметева по завещанию, так как прежний оклад храмовой чудотворной иконы был «легковесен». В церкви был и другой образ Владимирской Богоматери, в серебряном окладе, – тот самый, которым патриарх Иоаким благословил царицу Нарышкину на венчании с царем Алексеем Михайловичем. А в 1805 г. у церкви появилась и новая часовня, в которую поместили список иконы в красивой серебряной ризе, устроенной на пожертвование богатого москвича.
Напротив Владимирской церкви по левой стороне Никольской когда-то стоял двор его деда Н.П. Шереметева, сподвижника Петра Великого, первого русского графа Бориса Петровича Шереметева. Об этом замечательном человеке стоит сказать несколько слов. Борис Петрович принадлежал к старинному боярскому роду, имевшему общее происхождение с царской фамилией Романовых. С 1661 г. он был стольником при дворе царя Алексея Михайловича, а в начале 1680-х гг. стал тамбовским воеводой и командовал войсками, действовавшими против крымских татар. Обладая дипломатическими способностями, Шереметев в 1685–1687 гг. участвовал в переговорах с Польшей по заключению «вечного мира», который позволил России закрепить за собой Киев. В период борьбы между Петром и Софьей Борис Петрович одним из первых бояр явился к Петру и с тех пор стал его сподвижником, хотя определенная дистанция между ними всегда сохранялась. Последнее объяснялось не только разницей в возрасте (Шереметев был на 20 лет старше царя), но и приверженностью Бориса Петровича к старомосковским моральным устоям, его настороженным отношением к «безродным выскочкам» в окружении Петра. В 1695–1696 гг., в период Азовских походов Петра, Шереметев, командовавший войсками на Украине, двинулся к устью Днепра, чтобы отвлечь внимание турок от Азова, взял несколько городов, затем вернулся на Украину. В 1697– 1699 гг. он находился в поездке по Европе, выполнял дипломатические поручения в Польше, Австрии и Италии, встречался с Августом II, папой Иннокентием XII, императором Леопольдом I и гроссмейстером Мальтийского ордена.
Как военачальник и полководец, Шереметев приобрел историческую известность в годы Северной войны. В начале этой войны наспех скомплектованные русские полки двинулись к Нарве, где 19 ноября 1700 г. потерпели жестокое поражение. С этого момента Шереметев, как и Петр I, стал уделять особое внимание комплектованию, обучению и обустройству войск. Получив под свое командование войска, собранные у Пскова, Шереметев по указанию царя двинулся в Лифляндию. Помня о Нарве, он вначале действовал робко, но уже в декабре 1701 г. в сражении у селения Эрестфер близ Дерпта принес России первую победу над шведами. Петр I так отозвался об этой победе: «Мы дошли до того, что шведов побеждать можем пока, сражаясь двое против одного, но скоро начнем побеждать их и равным числом». За Эрестфер Шереметев был произведен в генерал-фельдмаршалы и награжден орденом Св. Андрея Первозванного. Затем полководец продолжал успешно действовать против войск Шлиппенбаха в Прибалтике. Довольный действиями фельдмаршала в Прибалтике, Петр I писал Ф.М. Апраксину: «Борис Петрович в Лифляндии гостил изрядно довольно». Двинувшись к устью Невы, войска Шереметева овладели Нотебургом, в 1703 г. Ниеншанцем, Копорьем, Ямбургом и Везенбургом. В 1704 г. Шереметев осадил Дерпт и при участии Петра взял город, затем содействовал царю во взятии Нарвы.
Тяжелое бремя войны, непосильные налоги и повинности вызвали летом 1705 г. восстание в Астрахани, начатое стрельцами. Подавление восстания, грозившего перекинуться на соседние области, Петр поручил Шереметеву. Без особой охоты Борис Петрович отправился выполнять это задание, в котором не видел «ничего доброго». Взяв Астрахань в марте 1706 г. и покончив с мятежом, он вновь вернулся к войскам. К этому времени ему был пожалован графский титул.
Когда пришел день Полтавской битвы, ставший переломным в войне со Швецией, Петр, оставив себе общее руководство сражением, назначил Шереметева главнокомандующим. «Господин фельдмаршал, – сказал тогда царь, – поручаю вам армию мою и надеюсь, что в начальствовании оною вы поступите согласно предписанию, вам данному, а в случае непредвиденном, как искусный полководец». В битве, оказавшейся весьма скоротечной и успешной, Борис Петрович фактически руководил действиями центра русских войск. Вскоре Петр отправил фельдмаршала под Ригу, которая после настойчивой осады была взята 4 июля 1710 г. В следующем году, когда царь возглавил Прутский поход против турок, Шереметев исполнял в этой кампании обязанности главнокомандующего, хотя в действительности первым лицом в армии оставался сам Петр. Неудача в Прутском походе задела личную жизнь Бориса Петровича: по условиям мира с турками в числе отданных им заложников оказался сын фельдмаршала – Михаил Борисович, который затем умер на чужбине. В 1712–1713 гг. Шереметев командовал войсками на Украине, прикрывая южные рубежи России, а в 1715–1717 гг. руководил действиями русских войск против шведов в Померании и Мекленбурге. Петр I чтил своего военачальника и его родовитость: только Шереметев и князь-кесарь Ромодановский допускались к царю без доклада. Петр обычно встречал Бориса Петровича не как подданного, а как высокого гостя, говоря: «Я имею дело с командиром войск». Как полководец, Шереметев отличался ясным стратегическим мышлением, основательностью замыслов и действий, некоторой медлительностью, связанной со стремлением все наперед предусмотреть и подготовить заранее. За свои военные труды Борис Петрович получил от царя все возможные в то время награды и почести, стал графом и крупным землевладельцем. Будучи знатным и богатым, он не любил чванства, являлся довольно образованным для своего времени человеком, был хлебосольным хозяином. В 1718 г. Шереметев предпочел отказаться от участия в суде над царевичем Алексеем Петровичем, оправдываясь перед царем ссылкой на плохое состояние здоровья.
Длительные годы беспокойной военной жизни отбирали физические и духовные силы полководца, он все чаще недомогал и на 67-м году умер в Москве от водянки. Желая закрепить за Петербургом роль столицы, Петр считал нужным собирать в нем могилы выдающихся государственных людей и членов царской фамилии и в этих целях велел перевезти тело фельдмаршала в Петербург, где и состоялось его торжественное погребение на кладбище Лазаревской церкви Александро-Невской лавры.
Теперь же о старом быте и укладе, когда наряду с московским посадом в привилегированном Китай-городе стояли дворы богатых бояр, там напоминают лишь имена местных Черкасских переулков – двор графа Шереметева одно время принадлежал князю Черкасскому. Позже всех аристократических жильцов вытеснили торговые лавки, учебные просветительские учреждения и деловые центры московского Китай-города.
Разрушение церкви Владимирской Богоматери
Проезжая часть улицы на месте храма Владимирской Богоматери
В XIX в. уже существовал знаменитый «Пролом» – новые проходные ворота Китайгородской стены, проломанные ради удобства прохода на Никольскую улицу. Эти проломные ворота часто именовались Владимирскими. У Пролома был знаменитый развал московских букинистов (второй по величине после Сухаревки), где постоянно рылись в поисках раритетов «зашибленные книгой» страстные библиофилы. Одним из таких обитателей Пролома был будущий историк и глава кадетов, профессор П.Н. Милюков, в бытность свою студентом Московского университета ежедневно приходивший сюда подержать старую и ценную книгу в руках – и пополнить свою домашнюю библиотеку. Уже в советское время эта традиция счастливо продолжилась – словно в память о том развале «у Пролома» именно здесь построили популярный букинистический магазин «Книжная находка».
Судьба церкви Владимирской Иконы Божией Матери оказалась печальной – осенью 1932 г. она была закрыта и передана под клуб милиции. А летом 1934 г. она была снесена вместе со стеной Китай-города – ровно в 400-летний юбилей этой московской крепости. Теперь на месте храма – проезжая часть улицы.
О церкви Трех Святителей у Красных ворот, или История московского барокко
Церковь Трех Святителей, что у Красных ворот, впервые упоминается под 1635 г. Каменный храм типа «восьмерик на четверике» был сооружен около 1700 г. (по другим данным – около 1680 г.), колокольня – сер. XVIII в.; при церкви существовали приделы Иоанна Богослова и сщмч. Харлампия. Храм был сломан в 1928 г., но его главный иконостас сохранился в церкви Иоанна Воина, что на Якиманке.
Церковь Трех Святителей у Красных ворот (XVII в.) – разрушена
А теперь о московском барокко, в стиле которого была построена эта церковь. Процессы образования нового стиля наиболее активно развернулись в Москве и во всей зоне ее культурного влияния. Декоративность в московской архитектуре, освобожденная от сдерживающих начал, которые несла в себе традиция XVI столетия, исчерпала себя, сохранившись в хронологически отстававших провинциальных вариантах. Но процессы формирования светского мировоззрения развивались и углублялись. Их отражали утвердившиеся изменения во всей художественной культуре, которые не могли миновать и зодчество. В его пределах начались поиски новых средств, позволяющих объединить, дисциплинировать форму, поиски стиля. Архитектор А.М. Горностаев назвал его «московским барокко». Термин (как, впрочем, и все почти термины) условный. Развернутая Г. Вёльфлином система определений барокко в архитектуре к этому явлению неприменима. Но предметом исследований Вёльфлина было барокко Рима; он сам подчеркивал, что «общего для всей Италии барокко нет». Те м более «не знает единого барокко с ясно очерченной формальной системой» Европа севернее Альп.