— Ты што? Притомился?
— Да нет, государь. Испугался я.
— Чего?
— Помнишь, я тебе говорил про человека, который рати провести обещал?
— Я потому и веселюсь!
— Так вот сын его младший стоит рядом с Казанской царицей.
— Да ну?!
— Тут дело нечисто, князь.
— А сейчас мы изведаем,— Иван Васильевич подошел к Марфе и сказал смиренно: — Ты прости меня за невежество, матушка.
— Уж и верно, пора бы остепениться. Девишник мой возмутили...
— Позволь нам с воеводой удалиться.
— Идите с богом.
Князь подошел к Нурсалтан и сказал по-татарски:
— Мы с воеводой захмелели—домой пойдем. Твой слуга нас не проводит ли? Своих-то около меня нет.
Нурсалтан качнула головой в знак согласия, и слуга вслед за князем вышел.
От брусяной избы до хором князя сто шагов. Когда вошли в теплые сени, слуга бросился к Ивану:
— Рунка! Жив!
— Я-то жив. А как ты здесь очутился?
И Тугейка начал рассказывать...
Через час он возвратился на место. Царица
— Проводил князя? Он в дороге не упал?
— Он и не хмельной вовсе.
— Зачем же тебя взял?
— Я ему раздеваться помогал.
— Говорили о чем?
— Не говорили.
Впервые за свою жизнь Тугейка соврал.
* * *
Убежавши от казанцев, Иван Рун добирался до Москвы три месяца с великими трудностями. Теперь же обратный путь был легок, скор и радостен. В возке под охраной сотни конников он доехал до Арзамаса с приказом великого князя. А в том приказе арзамасскому воеводе было велено идти на Казань под началом Ивана Руна сразу же.
Пока рати готовились к зимней дороге, ладили лыжи, сани и запасались теплой одеждой, Иван, вскочив в седло, по окружным дорогам ускакал в Нуженал, чтобы по прямому пути вернуться к рати с Изимом.
Изим свое слово сдержал, привел Руна в Арзамас через Сур- ский лес напрямик, а затем по этим же дорогам вывел рать к Свияге безо всяких помех.
Рун перешел Волгу по льду и, как снег на голову, навалился всей ратью на казанские посады. Вот как об этом начертал летописец: «...пришли под Казань, забрались в посады, велели трубить в трубы, и бросились сечь сонных татр, грабить, брать в плен. Освободили христианских пленников множество: московских, рязанских, литовских, вятских, устюжских, пермских и зажгли посады со всех сторон... когда посады погорели, русская рать отошла в Нижний Новгород».
Узнав о набеге русских, хан Ибрагим хотел собрать Совет, но не успел. Мурзы и эмиры сами пришли во дворец и на Совете снова пошла страшная грызня.
Теперь, когда Суртайши нет, противников Ибрагима возглавляет его сын Алихан. Он сидит на подушках против отца и бросает ему гневные слова:
— Ты в пасть свиноядцу Ивану мать свою сунул, жену свою су
нул, думал он тебе покой даст? А он нам какое лихо принес теперь. Что на это скажешь?
— Молчи, неразумный! Мать моя доброй волей в Москву поехала, там хворь ее прошла, а жена моя именем Ивана три раза у нас мир просила. А вы ему мир дали? Я бы на его месте так терпелив не был, я бы раньше налетел.
— Ты на словах больно храбрый! Если бы я со своими джигитами на московские пределы не ходил, да не пугал бы русских, Иван совсем обнаглёл бы. Он бы уже давно тебя из гарема вытащил и послал бы свиней пасти.
Хан грыз кончики усов, скрежетал зубами, но наглость сыновью переносил терпеливо. Теперь после набега русских на посады сторонников у Алихана стало двое больше. Да и духовенство все за него. Тронь Алихана пальцем — запросто с трона скинут. По письмам Нурсалтан видно, что мать склоняется к миру с Москвой, но кто ее знает, что она скажет, когда вернется. Поэтому хан сдержанно отвечает:
— И еще раз скажу — неразумный ты. На русского медведя здоровую рогатину надо иметь. Мое ханство пока такой рогатины не имеет. А ты по глупости своей и молодой горячности медведя того только дразнишь и, помяни мое слово, додразнишь до того, что он выскочит из берлоги и хребет нам поломает.
Совет этот ничего толкового не решил, однако хан как в воду глядел. Весной стало известно, что из Москвы под Казань вышла судовая рать, в которой были сурожане, суконники, купцы и прочие москвичи с воеводой Оболенским — Нагим. Коломенская и муромская рати шли Окою, владимирцы и суздальцы Клязьмою, дмитровцы, можайцы, угличане, ярославцы, ростовцы, костромичи и прочие другие вышли на просторы Волги и все сошлись к Нижнему в один срок.
Великий князь сильно надеялся, что в этом походе нагорная черемиса ему если и не поможет, то не будет мешать. Ведь пропустили же они через свои земли трехтысячную рать Руна. Но вскорости пришла весть, и надежды Ивана рухнули. Дети боярские из Галича без ведома великого князя, пошли на черемисские земли вслед за Руном и начали там грабить, жечь, убивать черемис — и все дело испортили.
В канун праздника святых Елены и Константина рать вышла из Нижнего Новгорода тремя потоками. Два сушею, по обоим берегам Волги, один по реке на судах.
Когда лазутчики донесли хану о неисчислимости русского войска, то не только он, но ретивый Алихан трухнул. Оба поняли, что не устоять Казани и немедля был послан гонец в Москву, чтобы просить мира.
Тугейку разбудили середь ночи. Велели бегом бежать к царице Нурсалтан.
— Поднимай сотню, запрягай возки, домой едем! — крикнула царица, спешно собравшись. /
И часу не прошло — стоят возки около хорбм, сели в них обе царицы и айда!
В пути узнал Тугейка новость: примчался от Ибрагима к Сур- тайше гонец, хан велел сказать, что русские обложили Казань, а со стороны Вятки идет к ним на подмогу большая рать князя Василия Ухтомского, а от Нижнего Новгорода плывут дети боярские с воеводой Беззубцевым. И что Казани не устоять, послов мирных снаряжать некогда, велел хан Суртайше и Нурсалтан делать с князем Иваном замирение. Великий князь, недолго думавши, снарядил поезд и послал с ним своих братьев Юрия и Андрея в Нижний. Казанских цариц пристегнули к этому поезду, и на четвертый день посланные прискакали в Нижний. Но воеводу Кость- ку Беззубцеїва уже не застали —он отплыл в Казань.
Без отдыха, только сменив лошадей, князья и царицы поскакали вдогонку.
Детей боярских застали в устье реки Суры. Суртайша подозвала к себе Костьку Беззубцева, сказала:
— Князь великий отпустил меня к сыну со всем добром и с честию. Именем хана говорю тебе: больше не будет лиха меж Москвой и Казанью, но все только добро будет. На хана теперь не ходи.
— Но у меня повеление великого князя на руках,— ответил воевода и посмотрел на князей. — Как мне быть?
— На Казань не ходи,—сказал князь Юрий. — Встань на Зве- нич-острове. Будем ханских послов ждать.
— Хан сам сюда приехать должен,— сказала Суртайша.— Нше зимой договорились.
— Я прошу тебя,— сказала Нурсалтан.— Гонцов все же пошли. Кто знает, что сейчас на нашем дворе творится. Может, хана опять плохо слушают.
Как в воду глядела мудрая Нурсалтан. Только встали ратники на Звенич-острове, отслужили на радостях молебен, не успели отобедать, как появились около острова татары на судах по реке и конные по берегу.
Впереди Алихан.
Целый день шли схватки на одном и на другом берегу. Только к ночи изрядно потрепанный Алихан ускакал в леса.
Еще через день приехал на Звенич-остров хан Ибрагим, вбежал в шатер, где царицы спали, схватил сына, обнял:
— РасТи скорей, наследник! Видит аллах, как ты мне нужен.
Потом собрались князья и воеводы шертную грамоту писать. Согласились на том, чтобы ни казанские рати на русские уделы не ходили, ни московские на татарские земли не нападали в течение десяти лет. Согласились также, чтобы русским купцам Казань ворота не задворяла, чтобы торговле не мешала. Чтобы казанские купцы ходили до Нижнего Новгорода безпошлинно, а далее во все города до Москвы с пошлинами, но безопасно.
Чтобы послов держать, как казанских в Москве, гак и русских в Казани. А при послах чтобы иметь рать потребную для их безопасности. И чтобы Казань и Москва отпустили пленных, кои захвачены обоими городами за сорок прошлых лет.
За великого князя шерть подписали братья Юрий Васильевич и Андрей Большой. За Казань подписи и печать поставил хан Ибрагим.
Вскорости хан уехал, увез с собой мать, жену и сына в Казань. Медлить было нельзя. Если сейчас в Казани Алихан появится, то и гляди натворит что-нибудь. Тугейку Нурсалтан отпустила домой погостить на две недели.
Но хан Ибрагим, согласившись на замиренье, обещания своего сдержать сразу не мог. Алихан спустя месяц мир этот нарушил, налетел на воеводу Ухтомского, который возвращался с Камы в Нижний Новгород. Битва была ожесточенной. Наших погибло около полутысячи, столько же потеряли и татары.
Великий князь снаряжал еще один поход, и помог Ибрагиму изгнать из города Алихана. Мир установился. И больно кстати — на северных рубежах восстал мятежный Новгород.
• О Арк. Крупняков
/
Глава одиннадцатая
В деревне Скути они (братья ди Гуаско) самолично творят суд... Зло умножая злом, они установили виселицы в деревне Скути и позорные столбы в Тасили...
Из письма консула в Геную.
РОДНЫЕ БРАТЬЯ
шумом несет свои воды горная речка Суук- Су. Узкая и извилистая в горах, на подходе к морю она расширяется и становится похожей на настоящую реку. В пору сильных ливней Суук- Су разливается по долине и грозит жителям Сурожа наводнением.
Редкий год проходит без могучего разлива горных вод. Стекая с гор и каменных гряд во время сильных дождей, вода врывается в устье, сокрушая все на своем пути. Разливаясь, Суук- Су уносит не только смытые вино