Пойти сказать, чтоб на фелуке поднимали паруса?—спросил Гондольфо.
1 Здесь и в ряде случаев в дальнейшем даны подлинные выдержки из писем ИнЖ'уля Солдайи Христофоро ди Негро.
— Ты, Гондольфо, видно, до сих пор не можешь протрезвиться,— сказал с упреком консул.— На море шторм. Письмо придется отправлять с всадником. Ты сам понимаешь — письмо важное. Кого бы нам послать в Кафу. А?
— Позволь, отец, мне! — Якобо вскочил и подошел к столу.
— Нет, сынок, мы с тобой скоро и так съездим в Кафу. А с пакетом тебя посылать нельзя. Я даже аргузию это письмо не доверю.
— Кто же его повезет? — спросил Гондольфо.
— Ты. Может быть, консул Кафы пожелает еще что-нибудь ^узнать — кто лучше тебя рассказать может?
— Гондольфо ди Портуфино — посол Солдайи. Хм, неплохо...
Спустя час из северных ворот Сурожа выехал всадник. Его нетрудно было узнать —это Гондольфо. Сейчас у него бравый вид: на голове зеленая шляпа с двумя перьями, под коричневым огромным плащом на широком кожаном ремне подвешена сабля, за ремнем— кинжал. Через правое плечо перекинут ремень, к которому кольцами прикреплена сафьяновая сумка. В сумке — письмо консулу Кафы.
Два пути есть из Сурожа в Кафу. Самый удобный и скорый — морем. Но не всегда открыт этот путь. В дни весенних и осенних штормов ходить под парусами рискованно, и тогда в Кафу едут другой дорогой. Она далекая, трудная и опасная. От северных ворот через Тарактаси на Салы по горам, заросшим густым лесом. Из Салы по такому же лесу до армянского монастыря Суб-Харч, далее до Кафы — степью. Влево внизу остается город Солхат, но путники стараются миновать его — здесь латинян не любят.
Вот по этому, второму пути и направился Гондольфо. Для себя и коня никаких запасов не взял. Хоть и лесная дорога, а проторена. Были бы деньги: в корчме у Геворока можно коня покормить и самому подкрепиться, да армянские монахи за деньгу дадут и ячменя и хлеба. Не поскупился господин консул, и потому Гондольфо едет по лесу и напевает веселую песенку.
Все дальше в горы уходит дорога. Все гуще и гуще становится лес. Лошадь шагает крупным шагом, ветки деревьев хлещут всадника по лицу.
Безлюдно. Скучная дорога, и, кажется, нет ей конца. Уже перепеты все песни, старому нотариусу очень хочется поговорить с кем- нибудь. Гондольфо терпит час, два, а молчанию, как и дороге, нет конца. Наконец, душа его не выдерживает и Гондольфо начинает читать подряд все молитвы, которые он знает.
Высокая буланая лошадь покачивает головой в такт словам своего всадника, и Гондольфо кажется, что она слушает его. Утомительно однообразно идет время. Консул Солдайи, конечно, неплохой человек для Портуфино, но кое-что он делает во вред сво
ему верному другу. Разве не он, отправляя своего посла в путь, самолично осмотрел переметные сумы и выбросил две фляги с вином? А как бы украсили, укоротили дорогу эти милые сердцу сосуды...
Гондольфо вспомнил о вине, и в груди у него заныло, защемило в горле, мучительно захотелось выпить. В муках Портуфино проехал несколько стадий и тут вспомнил о корчме в Салах. На душе потеплело, и он, пришпорив коня, пустился в дальнейший путь.
Корчма Геворока с утра пуста. Дом разделяется на три части: первая, самая большая, комната служит для приема путников. Здесь стоят два длинных стола и четыре скамейки. Во второй половине находится очаг с огромным закопченным сводом, как в монастырских кухнях, стоит рундук с вином и яствами. Возле рундука нары, сплетенные из лозняка, на них спит недавно нанятый работник и повар хозяина корчмы грек Ионаша. В третьей, высокой и чистой пристройке, живет сам старый Геворок со своей молодой женой. Обязанности троих распределены просто: Геворок покупает вино, продукты, его жена принимает гостей, наливает им выпивку, выносит еду, получает плату. Ионаша возится у очага, стряпает, варит, жарит—выполняет всю черную хозяйственную работу.
Сегодня еще до рассвета хозяин уехал за вином и в корчме остались только Ионаша да молодая хозяйка. Ионаша возится у оча- | а, Тора лежит на нарах у рундука и читает священную книгу. Она красива, полногруда и весела. Отложив книгу, она поглядела в сторону Ионаши и смеясь сказала:
— Скажи мне, Иона, почему мой муж не боится нас оставлять двоих? Он, верно, не считает тебя за мужчину.
— Быть может, дело проще — он тебя. Тора, считает верной женой,— ответил Ионаша и тряхнул своей лохматой головой, отчего серьги, вдетые в его уши, заблестели, отражая свет огня и очаге.
Тора захохотала звонким переливчатым смехом — уж кто-кто, а Ионаша успел узнать все ее шашни.
Гондольфо открыл двери корчмы и шагнул в полутемный зал. Постоял малое время, глаза после дневного света освоились, он обшарил взглядом помещение — было пусто и тихо.
— Живые тут есть? — громко крикнул нотариус, садясь на скамью.
Из кухни выскочила женщина. Поправляя одежду и растрепанные волосы, она взглянула на гостя и, поклонившись, произнесла:
— Милости прошу. Что угодно синьору?
— Мне —вина, коню — ячменя,—коротко приказал Гондольфо. Заметив пристальный и довольно нескромный взгляд гостя, Тора улыбнулась ему и направилась в кухню. Гондольфо невольно, словно улыбка женщины притягивала его, вскочил со скамьи и двинулся за ней. В дверях он встретился с Ионашей, посмотрел на его могучую фигуру и попятился назад.
— Мы просим извинения, достопочтенный господин,— по-итальянски заговорил Ионаша,— но ячменя у нас сегодня нет. Есть хорошее, душистое сено.
— Хорошо, дайте скотинке сена,— согласился путник,— и как только принесут вина, я прошу вас, дорогой корчмарь, вместе с женой к моему столу. Я не люблю пить один.
— Спасибо, синьор, но я не корчмарь, а работник. Хозяин будет в отъезде три дня.
— А скажи, милейший, с хозяйкой я могу поболтать о том, -о сем?
— Моя хозяйка добрая, но беда в том, что она по-итальянски знает лишь несколько слов. Как вы будете говорить с ней?
В это время вошла Тора. Она поставила на стол большой глиняный кувшин, кружку и широкую чашу, наполненную мочеными ^фруктами.
— Скажи, милейший, своей хозяйке, что я ей предлагаю свою дружбу. Я, главный помощник консула Солдайи Гондольфо ди Портуфино.
Ионаша перевел просьбу нотариуса хозяйке. Тора, лукаво блеснув глазами, сказала Ионаше по-армняски:
— Зачем мне нужен его титул. Если б он был помоложе и покрасивее...
— Молодая хозяйка хочет знать, куда едет высокопоставленный синьор?— спросил Ионаша.
— Скажи ей, что я еду в Кафу послом к вельможному Антонио- то ди Кабела по очень важному делу. Неужели красавица не выпьет со мной за успех моего посольства!
— Тора,—тихо сказал Ионаша,—Я советую тебе выпить с этим человеком. Будет хорошо, если ты впустишь его к себе. Выгода нам от этого будет немалая. Надо, чтобы гость уснул...
— Передай, что я рада выпить с высоким господином.
Ионаша подошел к Гондольфо и тихо сказал:
— Тора рада выпить с вами, но она говорит, что здесь нельзя. Могут зайти гости, пойдет тогда молва. Она приглашает вас в ее горницу.
...Не скоро вернулась Тора в комнату, где с нетерпением ожидал ее Ионаша.
— Спит? — спросил он.— Что-то долго не выходила ты. Я думал, что он заворожил тебя своей говорливостью.
— Ты не поверишь, Иона, этот сморчок выпил пять кувшинов вина. И куда только вместилась такая уйма влаги. Я думала, он опустошит все наши запасы и вовсе не уснет.
— Принеси сумку, что висит у его пояса.
— Что ты задумал, Иона?
— Принеси, принеси. Узнаешь потом.
Через минуту Тора вернулась с сумкой Гондольфо и передала ее Ионаше. Он осторожно вынул пакет и, осмотрев его со всех сторон, поднес к пылающему очагу. Ловко подогрев воск снизу, открепил две печати; развернув шелк, увидел письмо. Ушел на кухню и, присев к рундуку, тщательно переписал его от первого до последнего слова.
Спустя полчаса пакет снова лежал в сумке посла, и никто не мог подумать, что восковые печати консула кем-то были потревожены. Шпион Ионаша свое дело знал хорошо.
— Зачем ты это сделал, Ионаша? — спросила Тора.
Ионаша вместо ответа расстегнул свой широкий пояс и вынул из него продолговатый мешочек. Перед удивленной Торой блеснули золотые монеты. Одна, вторая, третья... Много-много золота сыпалось из холщового мешочка. Ионаша отделил небольшую кучку, пододвинул монеты Торе.
— Это тебе. Ты помогла мне сегодня, а за помощь надо платить.
— Зачем ты служишь у нас? Разве такому богачу, как ты, место повара в нашей харчевне? — спросила Тора.— Ты сам можешь купить такую же, и даже лучше.
— Так нужно, Тора. Не любопытствуй только. Будь послушна, не пожалеешь.
...А ВТОРОЙ ВСАДНИК ПОЕХАЛ НАПРЯМИК
В тяжелом хмелю спит посол Солдайи. Он проснется не скоро и в путь двинется не спеша. В это время из северных ворот выехал и Кафу второй всадник. Он то и дело подхлестывал коня. Его плащ стелется по ветру, как крыло летящей птицы. Спешит всадник. У селения Тарактаси он натянул поводья и перевел лошадь с рыси на крупный шаг. В том месте, где долина сворачивает вправо от доро- I н, человек остановил коня, задумался о чем-то. Потом натянул повод, и конь сошел на еле заметную тропинку, идущую через холм. О, это смелый путник. Редко кто рискует выбрать-этот путь. Гропинка пешая, проложили ее охотники на диких коз да смелые люди, которым нет времени ходить из Сурожа в Кафу кругом через Салы.
Идет тропинка через дикие горы-, вьется по краям пропастей, кружит вокруг гор, проходит через густые заросли колючего кус- I арника, срывается с крутых откосов.
Грудная, дикая, опасная дорога. Но есть у нее одно достоин- сию -она почти вдвое короче окружной.