стры, разведенные диверсантами, помогали выдерживать наиболее безопасный курс, определенный воздушной разведкой. Командиры экипажей имели подробнейшие карты с нанесенными маршрутами и целями. Эшелонирование групп по высоте и по времени позволяло предотвратить более двух возможных атак советских истребителей, у которых на большее не хватило бы горючего. Плотность авиагрупп обеспечивала их огневое самои взаимоприкрытие. Зато через зоны сплошного зенитного огня предполагалось прорываться малыми группами и рассеянным строем на различных высотах. Немцы знали, что к ночным воздушным боям у русских было подготовлено не более 20 процентов летчиков-истребителей, а удаленные от Москвы зенитные орудийные и пулеметные подразделения не имели прожекторов…
Было продумано и психологическое подавление противника: кроме авиабомб, немецкие летчики сбрасывали продырявленные металлические бочки, летевшие к земле со свистом и воем…
Но впервые во Второй мировой войне результаты массированного авианалета немцев оказались столь ничтожны по числу прорвавшихся к городу бомбардировщиков и по нанесенным ими разрушениям! Зато столь велики оказались потери — десятая часть, 22 из, примерно, 220 самолетов люфтваффе остались на полях Подмосковья только в ночь с 21 на 22 июля 1941 года. И в этом была заслуга воинов ПВО столицы.
ПВО Москвы, с июля 1941-го ставшая неприступной для гитлеровских асов, создавалась еще с 1930-х годов. Из доклада и выступлений было нетрудно представить, как она строилась.
Начиналась первая линия ПВО с постов ВНОС — воздушного наблюдения, оповещения и связи, — расположенных по рубежам, на удалении 200–250 км от Москвы.
С 1 по 21 июля 1941 года эти посты зафиксировали в границах Московской зоны ПВО 89 самолетов-разведчиков, 9 из них проникли в районы столицы, напомнил полковник в отставке Д.Г. Шелковин, участник войны, член Совета союза ветеранов войск ПВО.
В радиусе 100–120 километров вокруг Москвы была развернута аэродромная сеть для полков 6-го истребительноавиационного корпуса полковника И.Д. Климова. Перед истребителями ПВО ставилась задача уничтожать самолеты противника на расстоянии 150–200 км от столицы.
С удаления 32 километра — и до центра города Москву вкруговую прикрывала зенитная артиллерия среднего калибра. Наибольшая плотность огня предусматривалась в северо-западном, западном и юго-западном направлениях.
Таким образом, было создано два огневых кольца ПВО столицы: первое — это истребительная авиация, второе — зенитные орудия и установки, аэростаты и прожекторные посты.
Из выступлений и дополнений участников «круглого стола» сложилась четкая и впечатляющая картина тех давних событий.
Создателем и первым командиром 1-го корпуса ПВО, а потом и Московской зоны ПВО был генерал М.С. Громадин. При личной поддержке высшего руководства страны ему удалось создать такую систему противовоздушной обороны, равной которой по надежности в условиях Второй мировой войны, как показали боевые действия, нигде больше не было. Она позволяла отражать налеты воздушного противника с любого направления, в любое время суток, при разных погодных условиях и от бреющего полета до высоты 10 тысяч метров.
Это позже подтвердил и пленный полковник-летчик из особой группы экипажей бомбардировщиков 2-го воздушного флота люфтваффе: «Наземных крепостей я видел и разрушал много, но неприступную воздушную крепость увидел впервые — это Москва». Его слова привел генерал-майор в отставке К.Т. Резаков, в декабре 1941 года командовавший зенитной батареей в Московской зоне ПВО.
1-й корпус ПВО к 22 июля включал 6 зенитных артиллерийских полков, имевших 1044 орудия среднего и малого калибра, в т.ч. новые пушки 85-мм с приборами управления огнем. (Для сравнения: Лондон прикрывали 452 зенитных орудия, Берлин — 724). Зенитный пулеметный полк располагал 84 счетверенными установками, или 336 стволами. Имелись также два полка аэростатов воздушного заграждения, или 124 поста аэростатов заграждения, а также 702 поста ВНОС и два прожекторных полка — 318 установок на позициях. Они создавали 16 световых полей для обеспечения боевых действий истребительной авиации ПВО ночью.
6-й истребительный авиационный корпус (ИАК), которым командовал полковник И.Д. Климов, состоял из 11 (после 22 июля — из 30) истребительных авиационных полков и 387 (вскоре их стало 585) боевых экипажей. Сформирован корпус был буквально накануне войны, 20 июня 1941 года, на базе двух истребительных авиационных дивизий.
Климову было бы трудно одному руководить боевыми действиями всех авиаполков при налетах противника с разных направлений. Поэтому Сталин и нанес две пересекающиеся линии от Калинина (Твери) и Спас-Деменска, разделив зону ответственности 6-го ИАК на четыре сектора, боевыми действиями авиации в которых управляли уже заместители Климова.
Причем двоих новых заместителей Климова Сталин назначил сам. Это и называется конкретным вниманием Верховного Главнокомандующего к проблемам воздушной обороны.
15 мая 1941 г. командование 1-м корпусом ПВО принял генерал-майор артиллерии Д.А. Журавлев. Вскоре он осваивал новый КП под новым же зданием штаба Московской ПВО на улице Кирова, 33 (ныне Мясницкая). Бункер КП ПВО находился на глубине пятидесяти метров.
По левую сторону длинного, ярко освещенного коридора — многочисленные двери. За одной находился большой зал — пункт управления командира корпуса и его оперативной группы. За другими — помещения для начальника зенитной артиллерии с его оперативной группой и для группы командира 6-го ИАК, для расчета главного поста ВНОС, узла связи, прожекторной и других служб.
Проектировщики этого «подземного замка» предусмотрели все до мелочей. Пользуясь пультом управления, командир корпуса ПВО мог связаться с любой частью, с каждым из начальников родов войск, с городскими организациями и правительственными учреждениями… Не выходя на поверхность, все могли принять горячий душ, отдохнуть, перекусить. В случае недостатка воздуха можно было включить кислородное оборудование.
Уже после капитуляции Германии Журавлев с удивлением увидел казематы руководителей ПВО Берлина. В тесных помещениях для дежурных расчетов не имелось даже элементарных удобств. А ведь в гитлеровских войсках штабы и командные пункты всегда оборудовались добротно. Но ПВО в Германии, как выяснилось, вообще не повезло.
А в бункере на улице Кирова, 33 была смонтирована мощная электростанция для обеспечения нужд КП на случай аварии городской сети. На протяжении всей войны включать ее приходилось только для проверки. Московская энергосистема работала бесперебойно, так же как водопровод и канализация, — словом, все коммунальное хозяйство большого города.
Защищенные КП были оборудованы и в секторах, откуда их авиационные начальники и командиры-зенитчики руководили совместными действиями подчиненных частей.
Но вернемся в июль 1941-го. До самого налета в частях и подразделениях обоих корпусов шли напряженная боевая учеба и слаживание.
На полигонах проводились стрельбы. Некоторые виртуозы-зенитчики умудрялись не только сбивать быстролетящие и маневрирующие воздушные цели первыми снарядами и очередями и превращать в решето конусы-мишени, но и перебивать тросы, на которых они буксировались самолетами.
В программу подготовки зенитчиков были включены и специальные стрельбы: по пикирующему самолету, по снижающимся парашютистам, по штурмовикам, по наземным целям прямой наводкой и с закрытых позиций. Вскоре пришло время наземной битвы за Москву, и все это пригодилось в полной мере.
У летчиков дела шли сложнее: новые самолеты были «сырыми», поступали с заводов порой с дефектами, а МиГ-3 еще и быстро загорались. Но главные трудности были в обучении ночным воздушным боям. О том, как учились им сослуживцы и подчиненные мужа на аэродроме в Люберцах, рассказала вдова командира эскадрильи 16-го иап К.В. Боброва, написавшая книгу о летчиках полка.
21 июля Сталин принимал у командования столичной ПВО экзамен — провел командно-штабное учение с руководством Московской ПВО по отражению дневного массированного налета. На следующий день он приказал повторить то же в ночных условиях. Но вместо КШУ на картах, той же ночью пришлось провести бой с реальным противником.
21 июля 1941 года в 22 часа 07 минут диктор Всесоюзного радио А. Уколычев объявил москвичам: «Граждане, воздушная тревога!»
Наличие в воздухе большой группы самолетов обнаружили расчеты ВНОС на рубеже Рославль — Смоленск. Информацию сразу передали на КП корпуса — это было в 21 час. В 22 часа стало ясно, что на Москву движутся с разных направлений и на разных высотах более 200 самолетов противника. Об этом сразу же доложили Сталину, он и принял решение об объявлении воздушной тревоги. Отражением налета воздушного противника генерал Журавлев вместе со своим штабом, начальником зенитной артиллерией и командиром 6-го ИАК руководил с нового КП.
Первая волна ударной группировки немцев собиралась из одиночных бомбардировщиков, шедших с трех направлений: северо-западного, западного и юго-западного. В общей сложности в воздухе сначала было до 70 бомбардировщиков. Они летели на высоте 2–3 тысяч метров вдоль шоссе и железных дорог, идущих к Москве.
Перед «Юнкерсами-88», «Хейнкелями-111» и «Дорнье-215» вдруг возникали лучи прожекторов, и сразу же их атаковали наши истребители. Не все экипажи немцев решались продолжить полет к цели, предпочитая сразу же сбросить бомбы и повернуть. Однако многие продолжали упрямо идти вперед, отстреливаясь от наседавших истребителей. Но когда на пути асов вдруг встала стена разрывов, они начали метаться, отыскивая «просветы» в облаках осколков от зенитных снарядов.
За первым эшелоном шла вторая волна бомбардировщиков, а за ней — третья и четвертая. Противник, словно тараном, старался пробить воздушную оборону Москвы.
На карте командира корпуса сгрудилось все нарастающее число свинцовых макетиков своих и чужих самолетов. Они появлялись после поступления с главного поста ВНОС четкой информации о самом важном: сколько самолетов находится в воздухе — квадрат их нахождения — высота — направление полета. И тогда на концентраторе и пультах начальников служб загорались красные кнопки: так объявлялся режим молчания в сети — это командир корпуса ставил задачу: