– Теперь ты понял, сыщик? – спросил Мануков, глядя Алексею в глаза.
– Я в курсе, что Тема – приемный сын Рената Алексеевича, не родной. Но мне и в голову не приходило, что это вы – отец Артема!
– Судьба-злодейка, – пожал плечами Геннадий Михайлович. – Всякое в жизни бывает. Вот, встретились. Нежданно-негаданно, как говорится. Оказалось, костер прогорел, а угли остались. Дунули – и понеслось! Так заполыхало, что не отдых, а одно сплошное мучение. Надеюсь, сегодня все закончится, – он тяжело вздохнул. – Осталось дождаться, когда за нами пришлют самолет. Черт возьми, что за непруха-то такая? Я уже должен к Москве подлетать, а торчу здесь, в этой гребаной Италии, мать ее!
– Спокойно, Геннадий Михайлович. Не материтесь. И не нервничайте. Все ждут.
– Да плевать мне на всех! – Мануков грязно выругался. «Это коньяк, – подумал Алексей. – И чего он так нарезался? Да еще разоткровенничался. Надо бы развить тему».
– Значит, Наденька с Темой – брат и сестра? – спросил он.
– Именно.
– Поэтому вы и мешали им встречаться?
– Как ты догадался? – усмехнулся Мануков.
– А правду нельзя было сказать… – задумчиво протянул Алексей. – Тема ведь не знает тайну своего усыновления. Да и Ренат Алексеевич в этом не заинтересован.
– Сказать по-честному, мне на это наплевать. Ну, узнает парень, что его папаша вовсе не папаша. Это их проблемы, не мои.
– А признайтесь, Геннадий Михайлович, ведь не удержались? Вы Элину ненавидите. А заодно и ее мужа. Небось сказали парню правду, а?
– Если бы я не удержался, то отравили бы меня, – парировал Мануков. – Элька, сука, отомстила бы.
– Вы что, ее боитесь? – удивился Алексей.
– Ты, брат, ее не знаешь. – Мануков неожиданно протрезвел и стал серьезен. – Она ради денег на все пойдет. Из-за нее моя мать умерла. Принципов у Эльки нет никаких. Ей только одного человека на свете жалко – себя. И любит она только себя. А еще она врушка, каких свет не видывал. Ни единому слову ее не верь, понял? Я так и попался. Думал, на модели женюсь, а оказалось, на швее-мотористке, шлюхе без образования и без совести.
– Жена вам сказала, что ее первым мужчиной был Ренат? – в упор спросил Алексей.
– Я сам догадался, – сморщился Мануков, словно от кислого. – Я же не слепой. Видел их вместе. Стала бы моя Людка с первым попавшимся мужиком роман крутить! Она мне ни разу не изменяла, я знаю. И не изменила бы. Я сразу понял, что они давние знакомые.
– То есть вы знали, что они дважды тайно встречались в баре?
– Что Люська тайком на свидания к своему татарину бегала? Знал. Я их как-то застал. Только я, сыщик, и себе цену знаю. И уверен, что ничего меж ними не было. Прошлое не в счет, – он передернулся весь. – Но сейчас – не было. Сам посуди, где им было трахнуться?
Алексей невольно поморщился: как грубо! А Мануков потянулся к коньяку:
– Будешь?
– Спасибо, нет, – твердо сказал Леонидов.
– Ну, как знаешь. Честно скажу: поначалу я заволновался. – Геннадий Михайлович махнул чуть ли не полстакана коньяка и взял с тарелки бутерброд с пармской ветчиной. – Но потом рассудил здраво. Второй раз я так не лоханусь. Дочь в случае развода будет жить со мной, потому что я – пострадавшая сторона. Расписались мы с Люськой, когда квартира уже была в моей собственности. Я не дурак, подстраховался. Людмила там прописана, это правда. Но при разводе она не получит ни метра. Потому что она не собственница. Я уже не прежний Генка Мануков, наивный мальчик. У него, конечно, полно бабла, у этого татарина. Но я его прижму. А с другой стороны его прижмет Элька. А она – настоящая акула, уж я-то ее хватку знаю! Разденет его до нитки, ежели он задумает с ней разводиться. Конечно, с милым рай и в шалаше, но Людмила уже привыкла к хорошему. И еще она безумно любит… любила, – тут же поправился Мануков, – свою дочку. Да и старые они оба для любовного романа.
– Почему старые? – удивился Алексей. – Ренату Алексеевичу сорок, насколько я знаю, а ваша жена была еще моложе.
– Хочешь сказать, кризис среднего возраста? Седина в бороду, бес в ребро? А вот я в это не верю! Все осталось бы, как есть. Перебесились бы и разбежались. Москва – она как болото. Затягивает, сковывает по рукам и ногам, так что можешь думать только о делах, ну еще об отдыхе от этих дел. И ни о чем другом. Усталый человек не способен думать о любви. У нас, москвичей, давно уже не любовь, а привычка. Удобное взаимовыгодное сосуществование. А нам с Людой вместе было удобно. И им удобно. Эльке с этим татарином.
– Тогда почему же ваша жена умерла?
– А может, супчику несвежего поела? Эту мысль ты не допускаешь? И потом, мы с тобой еще в отеле договорились: я никого наказывать не собираюсь.
– Странно… Вы не похожи на человека, который прощает обиды.
– Похож, не похож… Эх! – Мануков щедро плеснул себе коньяку. – Тоску-печаль развеять. Завтра начнется новая жизнь.
– Кончали бы вы пить, Геннадий Михайлович. По-моему, это уже перебор.
– А что еще здесь делать? За жизнь мы с тобой поговорили. Теперь только пить.
И тут Алексей увидел, что рядом с их столиком маячит Тема. И давно делает какие-то знаки. Леонидов понял, что ему.
– Там ваш сын, – тихо сказал он Манукову.
– У меня нет сына, – резко ответил тот. – И не лезь в это дело, понял?
Алексей встал. Все-таки неприятный он человек, Мануков. Не сказать, что полная сволочь. Но общение с Геннадием Михайловичем кого хочешь утомит.
– Я отойду. Извините, – сказал он.
– Валяй, – усмехнулся Мануков. И вальяжно развалился на стуле.
Увидев, что Геннадий Михайлович остался один, к нему направилась делегация от соседнего столика в лице двух женщин.
– Вы все знаете. Ну как там наш самолет? Не вылетел еще? – спросила та, что постарше, явно заискивая.
– Вопрос решается, – важно ответил Мануков. Дальше Алексей не слышал.
Артем Катыков благоразумно не приближался к столику, за которым сидел его биологический отец. То есть Тема не знал, что Мануков его отец, но знал, что он – его враг, который запрещает видеться с Наденькой.
«Как все запуталось!» – в очередной раз подумал Алексей, направляясь к взволнованному парню.
– Что случилось, Тема? – спросил он.
– Алексей Алексеевич, извините, что я вас беспокою. Надя заперлась в женском туалете. Я не могу туда войти. А она там уже давно!
– Давно – это сколько?
– Ну, с полчаса.
– И все эти полчаса ты простоял под дверью?
– Я хотел маму позвать. Но вы ж сами знаете, – отвел глаза Тема.
– Твоя мать ситуацию только усугубит.
– Ваша жена не могла бы нам помочь?
– Зайти в женский туалет и попытаться вытащить оттуда Надю? Конечно, могла бы! Идем!
«Где этот хренов знаток подростковой психологии? – раздраженно думал Леонидов, мечась по терминалу в поисках Саши. – Добивается аудиенции в ООН?» И тут вдруг услышал ее звонкий голос:
– …Но ведь самолет еще не вылетел из Москвы! То есть как это, позвоните нам, когда пройдет четыре часа? А что изменится? Уже понятно, что и через четыре часа мы по-прежнему будем находиться здесь, в аэропорту. И нам положена бесплатная гостиница. Пока рано об этом говорить? А потом будет поздно!
– Саша, – позвал он, – на минуточку.
– Не мешай, – отмахнулась она. – Я разговариваю с представителем авиакомпании, пытаюсь решить проблему с гостиницей.
– Там проблема гораздо серьезней.
Саша наконец вняла его мольбам. Сказала в трубку:
– Я вам перезвоню. – И мужу: – Что случилось?
– Надя закрылась в женском туалете. Пойди посмотри, что с ней?
– Хорошо. А где ее отец?
– В баре квасит.
– Ему что, безразлично, в каком состоянии находится его единственная дочь?
– Саша, она находится в женском туалете. Куда он не может войти. Идем! – Алексей потянул ее за руку. – Тема, ты с нами?
– Конечно!
Они втроем двинулись к лестнице на второй этаж.
– Я не понимаю, что с ней происходит, – взволнованно говорил Тема, перепрыгивая через ступеньку. – Я ей ничего плохого не делал!
– У нее мать умерла, – на ходу бросила Саша.
– Это я знаю, – с досадой сказал парень. – Но это же не повод кричать на весь аэропорт: «Я хочу умереть!»
– Некоторые дети очень привязаны к своим родителям.
– Надя уже не ребенок! Она, конечно, любила свою мать. Но без фанатизма, – по-взрослому сказал Тема.
– Ты-то откуда знаешь? – проворчал Алексей.
– Надя вовсе не была маменькиной дочкой. Вы бы почитали ее странички в соцсетях. Она там так зажигает! Она не собиралась жить со своими родителями после того, как окончит школу.
– А с кем она собиралась жить? С тобой?
– Хотя бы со мной!
«Но ведь вы брат и сестра!» – чуть не проговорился Алексей. Кто-нибудь уже должен сказать молодым людям правду! Понятно, что это будут не Элина и не Ренат. Мануков? Да хоть он! Лишь бы не допустить роковой ошибки.
Они наконец дошли до туалетов. На второй этаж пассажиры поднимались редко, туалеты были и внизу. Мало кому хотелось карабкаться вверх по лестнице, разве что на «самолетики» сверху полюбоваться. Здесь же находился автомат, где можно было за денежку получить надувной валик под голову, такие очень удобны в самолете. Они хомутом охватывают шею, и можно подремать в более удобной позе. Алексей тут же заинтересовался автоматом и стал шарить по карманам в поисках монетки. Кто знает, сколько еще придется тут куковать? Об удобствах подумать не мешает.
– Стойте здесь, – велела им Саша. – Я сейчас.
И она скрылась в женском туалете.
Час дня
Они с Темой стояли у соседней двери в мужской клозет и слышали каждое слово, потому что дверь в женский была приоткрыта.
– Надя, ты здесь? – негромко спросила Саша. Ответом ей было молчание.
Видимо, жена начала стучать в кабинки, их оказалось две.
– Надя, ответь мне, – деликатный стук. – Мне надо с тобой поговорить.
– Ничего не надо! – наконец-то откликнулась девушка. – Уходите!