В довершение блеска своих одежд русские украшали уши серьгами или одной серьгой и вешали на шею драгоценные золотые или позолоченные цепи, а к самим цепям прикрепляли кресты… На пальцы надевали русские множество перстней с алмазами, яхонтами, изумрудами и сердоликами, с вырезанными на них печатями… Кроме перстня с печатью, на руках у русского было еще несколько перстней с камнями, так, что трудно было разогнуть пальцы…»
Конечно, состоятельные женщины на Руси украшали себя и свои одежды не меньше мужчин. Как писал Костомаров, для торжественных выходов они одевали на платье «богатую мантию». «… Края этой мантии были с особенною нарядностью разукрашены золотым шитьем, жемчугом и драгоценными камнями…
Как женщины, так и девицы носили серьги. Бедные – из меди, более зажиточные – серебряные, богатые – золотые с драгоценными камнями, преимущественно яхонтами и изумрудами…
На руках женщины носили обручи или зарукавья, то есть браслеты, также с жемчугами и камнями, а на пальцах – перстни и кольца…
Шея женщины и девицы была увешана множеством крестов, образков и несколькими рядами монист жемчужных и золотых… Кроме монист, знатные женщины носили золотые и серебряные позолоченные цепи, на которых висели большие кресты, отделанные финифтью. Вообще на шеях и на груди знатных госпож Московии, как и повсюду, укладывались большие капиталы. За всякой невестой зажиточного состояния везли на новоселье огромные сундуки с нарядами и, сверх того, большое количество ссыпного жемчуга, необходимого для поправки платьев, иногда более пуда…»
С давних времен на Руси богатые люди украшали золотом и серебром также и свое оружие и даже коней. Седла оббивали сафьяном с узорами из нитей драгоценных металлов. Тот же Костомаров отмечал, что «уздечки делались с серебряными ухватами и с серебряными оковами на морде лошадей и, сверх того, снабжались серебряными, иногда позолоченными цепочками, издававшими звуки при каждом движении лошади».
В XVI–XVII столетиях у состоятельных жителей России появилось не только множество ювелирных украшений и предметов быта из драгоценных камней и металлов. В этот период больше стали использовать золото, серебро, самоцветы для изготовления нательных крестов и всевозможных амулетов и оберегов.
XVII век – эпоха преобразований и реформ на Руси, Великой смуты, раскола православной церкви, войн, интервенций, время самозванцев, разбойничьих разгулов, бунтов и мятежей.
Но это столетие ознаменовано не только громкими историческими свершениями, но и, казалось бы, не такими уж значимыми на первый взгляд событиями, как появление в России множества иностранных специалистов. В это же время усилились приток в страну и накопление большого количества драгоценных металлов и камней, что способствовало совершенствованию русского ювелирного мастерства.
Смерть царя Федора в 1682 году сразу вызвала волнения в Москве. И знать, и простолюдины забеспокоились. Кто будет править Русью? Не наступит ли снова еще не забытое Смутное время, которое влечет за собой разруху, запустение, голод, нашествие иноземцев?..
Царь Федор Алексеевич
В тот год будущему императору Петру I было всего десять лет. Его брат Иван, хоть и постарше, но слабоумный. Кого сажать на трон? Споры и распри вспыхнули не только среди бояр, но и служивых людей.
Взбунтовались стрельцы. Не подействовали увещевания патриарха, угрозы и уговоры начальников.
– Царица Наталья пусть идет в монастырь! По корень истребить все ее семейство Нарышкиных! Царевича Ивана Алексеевича на царствование!.. – вопили разъяренные стрельцы. – Хоть умом он не велик, зато покладист и будет исполнять нашу волю!..
От слов перешли к делу. Вначале стрельцы на копья бросили бояр. Михаил Долгорукий, Артамон Матвеев, Григорий Ромодановский… Затем настала очередь брата царицы Натальи, дяди Петра I, – Афанасия Нарышкина.
Из приближенных к матери будущего императора Петра Алексеевича были также зверски убиты боярин Иван Нарышкин и думный дьяк Аверкий Кириллов.
Ярость взбунтовавшихся стрельцов настигла не только знатных особ. Пролилась кровь и многих простых, ни в чем не повинных, людей. Досталось и иностранцам, проживавшим в Москве.
Убийства и погромы, казалось, должны были вскоре погасить злобу и утихомирить стрельцов. Но если гнев и ярость вооруженной толпы направляется хитрыми и коварными политическими замыслами, то кровавые зверства могут продолжаться долго.
Кто-то из бояр, противников царицы Натальи, надоумил распоясавшихся служивых, что обязательно надо пытать, а затем казнить иностранного доктора Даниэля. Когда-то лечил он государя Алексея Михайловича и его сына – царя Федора Алексеевича. Но оба венценосца умерли. А раз так, значит, можно обвинить доктора в злонамерении по отношению к коронованным особам и даже в умышленном отравлении русских государей.
Был пущен слух, что Даниэль по ночам опускается в подземелья в районе Ильинки и в Немецкой слободе, и там, используя «силы тьмы», изготавливает яды. Там же, в одной из пещер, он якобы хранит колдовские книги.
Под барабанный бой вооруженные до зубов стрельцы снова прибыли к царскому дворцу.
– Подавай нам лекаря!.. Смерть иноземной собаке-чародею! Ужо ответит супостат за смерть государя Федора Алексеевича!.. А заодно и книги его пагубные в огонь!.. – кричала подвыпившая толпа.
От слов быстро перешли к делу. Разъяренные служивые ворвались во дворец и устроили повальный обыск.
Но доктор Даниэль был предупрежден о грозящей опасности и в это время уже скрывался в Немецкой слободе. Там жило много его пациентов и почитателей.
В ночь с 16 на 17 мая 1782 года, не встречая никакого сопротивления, вконец разбушевавшиеся стрельцы опустошили немало винных погребов в Китай-городе. А вдоволь напившись, они двинулись в Немецкую слободу.
Многие жители этого района, услышав о приближении пьяной, обезумевшей, вооруженной толпы, стали поспешно покидать свои дома. Непонятно, где они надеялись укрыться в Москве от погромщиков?
Правда, те, кто был побогаче, давно уже под своими домами вырыли тайные схроны и лазы. По слухам, эти немецкие подземелья соединялись с какими-то пещерами. В них можно было переждать тревожные времена и спрятать ценности. Но в Немецкой слободе не все доверяли друг другу. Поэтому ее обитатели: одни – кинулись в панике прочь, другие – втихоря укрылись в подземельях.
Столица на несколько дней оказалась во власти стрельцов, которые ненавидели всех подряд иностранных специалистов, населяющих Немецкую слободу. Немало инородцев было тогда выловлено и тут же казнено без всякого обвинения.
Стрельцы врывались в богатые дома Немецкой слободы, грабили на улицах прилично одетых прохожих. На бедняков и нищих особо не обращали внимания. Лишь один, в потрепанных обносках, нищий заинтересовал их.
– Гляньте, православные! – завопил какой-то присоединившийся к стрельцам пьяный оборванец и указал на одинокого прохожего. – Рожа чумазая, а волосенки гребешком приглажены да маслицем сдобрены! Лета немалые, а бороды вовсе нет! Лапотки обул, а носить их не умеет. Ишь, как неловко ступает… Одежонка лохмотная, а на пальце-то перстенек нешуточный! Ну-ка, братцы, глянем, что за тихта босяцкая шурмит по улочке!.. Может, на нем и креста нет?!..
Схватили стрельцы подозрительного нищего. Разглядели чумазую безбородую физиономию и загалдели от изумления и радости.
– Братцы, да ведь это же сам лекарь Даниэль!..
– Ей богу, он – инородная собака!..
– Немчин окаянный!..
– Ишь, вырядился да зачумазился! Думал, никто не узнает!..
– Государев губитель! Сбежать задумал!..
– А перстенек-то у него и в самом деле нешуточный! Настоящий смарагд, в золото вправленный!..
Еще больше разодрали стрельцы одежду на Даниэле, избили, стащили перстень с изумрудом и повели доктора ко дворцу.
Навстречу им вышла царица Марфа Матвеевна – вдова государя Федора Алексеевича. Стала убеждать пьяную толпу, что Даниэль невиновен в смерти царя и что лекарство ему готовили и подавали другие люди.
Но стрельцы не послушались. Даниэля поволокли в один из подвалов Кремля. Их там было множество: и для пыток, и для содержания узников, и для хранения оружия и всевозможных припасов. Долго истязали доктора и, наконец, – разрубили саблями на несколько частей.
Перед смертью Даниэль потерял сознание от боли и в беспамятстве пробормотал:
– Камень-оборотень все же погубил меня… Предостерегал мастер не надевать этот перстень… Раз напялишь – уже не снимешь… Проклятый смарагд…
Невнятные слова умирающего доктора мучителей не интересовали. Через пару дней они уже позабыли и о самом Даниэле, и о том, в каком кремлевском подвале бросили его останки. В XVIII веке немало человеческих останков будет обнаружено в тех подземельях.
Лишь стрельцу по имени Пров довелось потом не раз вспоминать замученного в подвале доктора и его предсмертное бормотание. А виной тому был перстень с изумрудом, который присвоил себе Пров.
Об этом прекрасном зеленом камне еще в древние времена говорили: красота его опьяняет, опасно очаровывает, слепит глаза и покоряет душу. Происхождение изумруда таинственно. В руки дается он весьма редко, а если попадает к человеку, то стремится стать его хозяином.
На Руси и в некоторых странах Европы изумруд называли смарагдом.
Древнеримский ученый Плиний Старший писал: «Нет цвета, который был бы приятнее для глаза. Ибо мы с удовольствием смотрим так же на зеленую траву и листву деревьев, а на смарагды так охотно, что в сравнении с ними никакая вещь зеленее не зеленеет…
Блеск свой эти камни распространяют далеко и как бы окрашивают около себя воздух. Они не переменяются ни на солнце, ни в тени, ни при светильниках и всегда превосходны, всегда блестящи… и имеют беспрепятственную прозрачность».