В XVIII веке она стала своеобразным гимном каторжников, арестантов, шулеров:
Бес проклятый дело нам затеял,
Мысль картежну в сердца наши всеял;
Ту распространяйте, руки простирайте,
С радостным плеском кричите: рест!
Двери в трактирах Бахус отворяет,
Полны чаши пуншем наливает,
Тем дается радость, льется в уста сладость.
Дайте нам карты: здесь олухи есть.
Стенька Разин, Сенной Гаврюшка,
Ванька Каин и Лжехрист Андрюшка —
Хотя дела их славны и коль ни срамны
Прах против наших картежных дел.
Постоянники все нас ругают,
Авантаж в картах вить не знают.
Портной и сапожник давно б был картежник,
Бросил бы шилья и иглы в печь.
Ни стыда, ни совести в нас нету,
Олухам здешним не в примету.
Карты нарезанные, крапом намазанные,
Делайте ими разом и нечет и чет.
Мы в камзолах, хотя без кафтанов,
Веселее посадских брюханов,
Игру б, где проведать, сыщем мы обедать,
Лишь бы попался нам в руки дурак.
Стройтесь стены в тюрьмах магистратских,
Вам готовят дворян и посадских.
Радуйся, подъячий, камень те горячий, Ты гложи кости их после нас.
Нам не страшны никакие бедства,
Мы лишаем отцовскаво наследства.
В тюрьмы запираем, как их обыграем,
Пусть они плачут, нам весело жить.
Ходили слухи, что автор этого текста – известный поэт Александр Петрович Сумароков. Написал он его в минуты пьяного отчаяния, когда после отставки отправился из Петербурга в Москву.
Несмотря на свое дворянское происхождение и высокий чин, на Тверской заставе Первопрестольной Сумароков заглянул в трактир, помеченный знаком «Месяц над срубом колодца», где собирались воры, беглые каторжники, дезертиры, шулера.
Игра была затяжной. Оборвалась она лишь когда внезапно заявились полицейские чины. Поэт, не желая показываться им на глаза, опасаясь огласки и позора, вместе с другими игроками скрылся в подземелье. Отсиживаться во мраке вместе с уголовниками пришлось долго. Возможно, тогда Александр Петрович и сочинил эту популярную в XVIII веке песню.
Но это всего лишь не подтвержденное фактами предание.
А. П. Сумароков. Сюжеты, связанные с карточной игрой, вошли во многие его пьесы и стихи
Чем закончилось на самом деле длительное сидение Сумарокова в московском подземелье с уголовниками – неизвестно. Однако сюжеты, связанные с карточной игрой, вошли во многие его пьесы и стихи.
В своем «Наставлении сыну» Сумароков писал:
Позволю я тебе в карты поиграть,
Когда ты в те игры умеешь подбирать:
И видь игру свою без хитрости ты мертву;
Не принеси другим себя, играя, в жертву!
– А этого, мой сын, не позабудь:
Играя, честен ты в игре не будь!..
Скорее всего в XVIII веке появилось поверье, что колода карт принесет удачу владельцу, если ее подержать три дня под камнем в подземелье. Отчаявшийся от проигрышей Сумароков сам не раз совершал этот обряд. Но, видимо, духи подземелья отвернулись от поэта. И даже «выдержанная» во мраке подземелья колода карт не принесла удачи.
Умер Александр Петрович в 1777 году в бедности. Кому-то из приятелей он успел передать пару колод карт, «выдержанных» во мраке московских подземелий:
– Дерзай, может, ты окажешься удачливей меня…
После смерти Петра Великого, весь XVIII век, страсть к карточной игре на Руси возрастала из года в год.
Особенно этим азартным увлечениям были подвержены две столицы и города и селения вдоль тракта Москва – Петербург.
Остановки на ночлег, смена лошадей, неожиданные встречи с приятелями на пути между двумя столицами превращались в карточные баталии.
Обеспокоенная размахом азартных игр в империи, государыня Анна Иоанновна издала в 1733 году указ: «А наше, по ревности закона Божия, всемилостивейшее намерение и соизволение в том состоит, чтобы такие богомерзкие и вредительные игры, конечно, пресечены были.
Того ради всемилостивейше повелеваем во всей нашей Российской империи публиковать в народ, чтобы никто из верных наших подданных, съезжаясь в партикулярных и вольных домах, как в деньги, так и пожитки, и на дворы, и на деревни, и на людей ни в какую игру не играли; а ежели кто за сим всемилостивейшим указом и запрещением такие богомерзкие продерзости чинить будет, тех повелеваем жестоко штрафовать».
В городах и воинских подразделениях пытались навести порядок, – но разве могут действовать запреты, когда главным центром карточной игры в государстве стал царский дворец.
Императрицы Елизавета Петровна и Екатерина II сами были страстными картежницами. По свидетельству их современников, коронованные особы играли почти каждый день. Точно так же поступали и их приближенные.
Елизавета Петровна
Сохранилось предание, будто государыня Елизавета Петровна, тайком от многих, заказывала доставлять ей из Первопрестольной ящики с «выдержанными» в подземелье колодами карт. Неизвестно, верила ли она в эту примету, но где азарт и большие деньги – любые приметы выполняются «на всякий случай».
Публицист и историк русской культуры и народного быта Владимир Осипович Михневич писал о нравах светского общества императрицы Елизаветы Петровны: «Вращаясь при дворе, почти невозможно было уклониться от участия в игре. Все играли, не исключая придворных дам, среди которых были страстные любительницы карт.
Кстати заметить, карточная игра всегда помимо своей прямой цели служила также посредствующим способом для сближения и искательства, для выведывания и судачества, для обделывания, как бы мимоходом, разных делишек и конжураций.
Поэтому игрой всегда пользовались, да и до сих пор ловко пользуются для указанных целей волокиты, кокетки и куртизаны, дельцы, интриганы, дипломаты и просто фискалы».
Об азартных играх в годы правления императрицы Екатерины II Михневич писал: «В то время очень многие русские культурные люди, в особенности же военная и светская молодежь, „одержимы“ были, словно заразой, нестерпимой нуждой в деньгах, происходившей от мотовства, роскоши и главным образом от неумения и нежелания жить по средствам.
Для дворянина, для благородного светского человека все законные источники ограничивались государственной службой, очень скудно оплачивавшейся, да доходом с крепостных имений.
Когда же их не хватало и благородный человек не желал прослыть „дураком“ в общем и собственном мнении, приходилось бросаться во все нелегкие: заискивать у сильных мира, что немногим удавалось, тайно грабить казну и брать взятки, направо и налево занимать без отдачи, наконец „искать игры“ с корыстным расчетом на верный выигрыш».
Известна история, как «искал игры» в Москве действительно «благородный и светский человек», поэт и государственный деятель Гавриил Романович Державин.
«Вел жизнь не лучшую», – именно так охарактеризовал он свою затянувшуюся поездку в Первопрестольную. Случилось это в конце 60-х годов XVIII века.
Может быть, именно в те времена Державиным были написаны эти строки:
Бывало, под чужим нарядом
С красоткой чернобровой рядом
Иль с беленькой, сидя со мной,
То в шашки, то в картеж играешь,
Прекрасною твоей рукой
Туза червонного вскрываешь,
Сердечный тем твой кажешь взгляд,
Я к крале короля бросаю,
И ферзь к ладье я придвигаю —
Даю марьяж иль шах и мат…
О московской жизни того времени Гавриила Романовича сообщается в деле «О игрании отставным прапорщиком гвардии Дмитриевым с сержантом Державиным в карты в запретительную указами игру».
Незадолго до своей смерти Гавриил Романович вспоминал, что главным его учителем была полная испытаний жизнь. Доносы и клевета недругов, отставки и опала, судебные тяжбы и, конечно же, нехватка денег и «поиск игры». «В сей-то академии нужд и терпения я и образовал себя», – писал Державин.
Он сделал блистательную карьеру: от провинциального гимназиста и солдата Преображенского полка прошел путь до губернатора, личного секретаря императрицы, сенатора, государственного казначея, министра юстиции. Но сколько было падений на этом пути!
Конечно, отчасти это зависело от самого Гавриила Романовича. Характер переменчив: то мягок, то крут, то лестное слово скажет, то закипит, может и бранью покрыть, и кулаки в ход пустить, – примерно так отзывались о Державине его знакомые.
Державин Г. Р. В его жизни были «доносы и клевета недругов», отставки и опала, судебные тяжбы и, конечно же, нехватка денег и «поиск игры»
Да что там простые знакомые! Сама государыня Екатерина II жаловалась своим приближенным на Гавриила Романовича, что он «не только грубил при докладах, но и бранился. Не могу порой поверить, что именно он посвятил мне возвышенную оду „Фелица“».
Таким был наш замечательный поэт в зрелые годы, а в молодости – еще более дерзкий и бесшабашный.
Влиятельная дама, мать гвардейского прапорщика Дмитрия Ивановича Дмитриева, подала жалобу в московскую полицию. В ней говорилось, что Державин втянул молодого человека в азартную игру. Гавриил Романович обыграл Дмитриева и получил с него вначале вексель на 300 рублей, а затем купчую на пензенское имение в 500 рублей. Суммы по тем временам – громадные.
Сам Дмитрий Иванович на следствии подтвердил, что в 1769 году он играл с Державиным в банк фаро на кредит, поскольку не имел при себе наличных.
Гавриил Романович на допросе заявил, что не играл с Дмитриевым. Дело приняло серьезный оборот и было направлено в юстиц-коллегию.
Друзья советовали Державину возвращаться немедленно в свой полк, в Петербург. Но поэт проявил упрямство, решил еще раз испытать удачу за карточным столом.