«Москва в этом монастыре хранит до сего времени драгоценнейший манускрипт этого великого первосвятителя: переведенный им с греческого языка и переписанный собственной рукой Новый Завет. Кроме того, от святителя дошло до нас его духовное завещание»[85].
После знаменитого Всесвятского пожара 1365 года по совету и благословлению митрополита всея Руси великий князь Дмитрий Иванович и его двоюродный брат Владимир Андреевич, князь серпуховской, в короткие сроки обнесли Боровицкий холм каменными крепостными стенами.
Митрополит Алексий умер 12 февраля 1378 года. Мощи его почивали в Чудовом монастыре в Москве.
Константинопольский патриарх после смерти митрополита Алексия написал грамоту: «Спустя немного времени скончался великий князь московский и всея Руси (речь идет об Иване Красном. — А. Т.), который перед своей смертью не только оставил на попечение тому митрополиту своего сына, нынешнего великого князя — Дмитрия, но и поручил управление и охрану всего княжества, не доверяя никому другому ввиду множества врагов внешних, готовых к нападению со всех сторон, и внутренних, которые завидовали его власти и искали удобного времени захватить ее»[86].
Дмитрий Донской (1350–1389)
Проверка битвой
12 октября 1350 года у великого князя Ивана Ивановича Красного (или Кроткого) родился сын Дмитрий. К этому времени «град Москов» был известен, если отсчет вести от упоминания в летописи, на протяжении 203 лет. А если вспомнить, что активно осваиваться Заокская земля начала во второй половине XI века, то можно с некоторыми, вполне допустимыми в данном случае оговорками сказать, что поселились здесь люди лет на сто раньше (о чем свидетельствуют данные раскопок в центре города) и обживали московский край ко дню рождения будущего победителя в Куликовской битве уже на протяжении примерно 300 лет. Младенческий возраст для великого града. Все эти без малого три века Москва жила напряженной жизнью труженика, очень скромного и трудолюбивого, гостеприимного и щедрого. Она принимала всех, кто разными путями-дорогами и по разным причинам забредал в эти лесные чащи и оставался здесь. Она реже многих других городов русских воевала, бунтовала, восставала против князей, тысяцких, бояр. Город на Боровицком холме вплоть до правления Ивана Калиты развивался, копил силушку, будто былинный русский богатырь Илья Муромец.
Иван Калита резко возвысил значение города и Московского княжества, его экономическую мощь и политический авторитет. В русских летописях отмечается, что во время его правления сорок лет был на Руси мир. В этом утверждении есть некая неточность. Калита, как было сказано, скончался в 1340 году, а мир в Московской земле длился с 1328 года по 1368 год — в этот год на Москву ходил походом великий князь литовский Ольгерд. На эпохальном летописном полотне мирные годы оказались сдвинутыми на двадцать лет от правления поборника политики сохранения мира любой ценой ради выживания народа. В данной неточности нет принципиальной ошибки — именно благодаря мудрой политике Ивана Калиты и был возможен этот мир: подумайте, успело вырасти и возмужать по меньшей мере три поколения русских людей.
Калита не просто собирал русские земли вокруг Московского княжества, но еще и внушал словом и делом своим сыновьям, что Московской землей править надо только по-калитовски: собирать земли русские под свое крыло, не воевать, давать отчине возможность развиваться и крепнуть. Семен Иванович, каким бы он гордым ни был, проводил именно такую политику. Иван Иванович, хоть и отдал Лопасню Олегу, князю рязанскому, в Московскую землю врагов не допускал. И вот теперь пришел черед править русской землей Дмитрию Ивановичу, внуку Калиты.
Дмитрий Донской на Куликовом поле
Время ему досталось суровое. «Княжение Дмитрия Донского принадлежит к самым несчастным и печальным эпохам многострадального русского народа», — писал, будто в отчаянии, историк Н. И. Костомаров[87]. Да, действительно, множество самых разных бед претерпела Русь во второй половине XIV века. И все-таки не беды характеризуют то время и даже не великая победа русского воинства на поле Куликовом, не месть Тохтамыша и последующие разорительные походы ордынцев на русскую землю, а то, что новое русское государство, которое не спеша сооружалось в течение трех веков, устояло перед лицом всех этих напастей и даже перед лицом чумы. Пройдя сквозь войны с Литвой и Тверью, с Мамаем, Тохтамышем и Тамерланом, сквозь борьбу с разбойным людом, одно время разгулявшимся на Волге, сквозь чуму и пожары, Москва и Московское княжество не только устояли, но и окрепли, надежно удерживая в руках эстафетную палочку истории.
Конечно же, в этом огромную роль сыграло то, что Дмитрий Донской, митрополит всея Руси Алексий и московские бояре в решении стратегически важных вопросов проявляли завидное единодушие, о чем говорят летописцы и позднейшие историки.
Чтобы понять и по достоинству оценить главное дело великого князя Дмитрия Ивановича, необходимо представить себе хотя бы в общих чертах ситуацию, сложившуюся вокруг Русской земли. А ситуация, надо сказать, была критической.
На западных границах окрепли Великое княжество Литовское и Польское королевство. В 1340 году польский король Казимир присоединил к своему государству Галицию, уступив соседям-литовцам Брест, Холм, Луцк и Владимир-Волынский. Совсем недавно это сильное русское княжество, светские и духовные владыки которого мечтали на рубеже XIII–XIV веков об автономии, было, по сути дела, разорвано в клочья. Неспокойная ситуация сложилась и на северо-западных, северных границах Русской земли. В 1384 году шведский король Магнус осуществил поход к реке Неве, захватил город Орехов, насильно крестил по католическому обряду местных жителей. Новгородцы, боясь потерять выход к Балтийскому морю, быстро собрали войско и нанесли захватчикам тяжелый удар, выбили их из Орехова и заключили со Швецией выгодный для себя мир. В 1351 году, когда Дмитрию, сыну Ивана Красного, исполнился всего год, шведский король с одобрения папы римского решил нарушить мирный договор и начал готовить войско к походу на Русь. Поход не состоялся — помешала вспыхнувшая в Швеции распря.
Относительно спокойно было лишь на северо-восточных и восточных границах Русской земли, хотя спокойствие это было зыбким. Нет-нет, да и воевали друг с другом волжские болгары и русские. Кроме того, во второй половине XIV века на Волге появились ушкуйники — вооруженные дружины, которые формировались новгородскими боярами для захвата чужих земель. Много земель они Новгороду не завоевали и в конце концов превратились в обыкновенных речных разбойников. Они рыскали на ушкуях, речных судах с веслами, по Волге, грабили города и селения, и великим князьям приходилось тратить немало сил и энергии в борьбе с этим злом.
На юго-востоке и юге Русской земли хозяйничали ордынцы. Дела в степи не всегда шли гладко. Орда начала распадаться на отдельные княжества, но была еще очень сильна. В 1351 году, например, гонимые голодом степняки взяли «земли Вроцлавские». Через три года венгры совершили поход за Буг, пленили одного из ханов, но ордынцы продолжали удерживать за собой земли Приднестровья…
Русская земля была окружена сильными противниками. Поэтому Москва так упорно копила силы. Но можно ли с уверенностью сказать, что во времена правления Дмитрия Донского у Москвы было их предостаточно для военной борьбы с Ордой? На этот вопрос люди разного склада отвечают по-разному. Одни, осуждая решительную и смелую политику Дмитрия Донского, считают его решение дать крупное сражение ордынцам преждевременным; другие говорят о том, что Дмитрий Донской сделал все исключительно верно и, главное, своевременно. Копить силу вечно нельзя, она может взорваться изнутри. Такое не раз бывало в истории человечества.
Впрочем, в начале 50-х Дмитрию Донскому еще не до мировой политики: ему было три года, когда чума, обрушившаяся на Русь, погубила почти всю великокняжескую семью. Семен Гордый в своем завещании передал бразды правления Русской землей митрополиту всея Руси Алексию. Митрополит всея Руси сделал многое для того, чтобы процесс усиления Москвы и Московского княжества не приостановился, но и Иван II Иванович, как отмечалось выше, тоже внес свою лепту в создание русского централизованного государства.
Москва и Московское княжество выдержали испытание правлением гордого и кроткого князей, испытание чумой и пожарами. Но судьба готовила городу еще одно испытание — испытание верой.
Еще в 1329 году турецкий эмир Осман одержал первые победы над Византией, отвоевал у нее небольшую территорию в Малой Азии. Его сын провозгласил себя султаном, объявил город Брусси столицей турецкого государства. Оно быстро крепло и расширялось. В 1357 году, когда Дмитрию Ивановичу исполнилось семь лет, турки отвоевали у Византийской империи первый клочок земли на Европейском континенте. В 1361 году османы (так еще называли турок) взяли Адрианополь, воспользовавшись тем, что три православных балканских государства — Византия, Болгария и Сербия — вели между собой утомительную борьбу. Эпидемия братоубийства поразила православных. Они шли друг на друга с оружием в руках, как на самых страшных врагов своих.
Та же самая беда приключилась и с Ордой. В 1357 году, как сказано выше, Джанибека убил сын Бердибек. Продолжая традиции отца, он казнил всех своих братьев. Бердибека убил Кульпа. С трудом ханам удалось справиться с заразой братоубийства, но Орда все же распалась в 1372 году на семь владений… Так, может быть, поэтому Дмитрий Иванович решил, а московские бояре, религиозные деятели поддержали решение дать крупное сражение Орде? Случай был очень хороший. Надо напомнить, что еще в 1367 году китайцы изгнали со своей территории ордынцев, и слух об этом важном для всей Евразии событии наверняка дошел до Европы. Потомки Чингисхана сдавали позицию за позицией, но оставались при этом еще очень сильны.
И все же не ослабление Орды, не ее дробление подвигли Дмитрия Ивановича и всех его единомышленников на великое дело, даже не радостное ощущение силы — нельзя было не дать решительного сражения самому грозному в тот век противнику. Эта мысль не покажется парадоксальной, если вспомнить, в каком огненном кольце оказалась Московская земля в начале второй половины XIV века, какие мощные соперники, в любую минуту готовые проглотить Московское княжество, окружали ее. Забегая вперед по дороге времени, можно вспомнить немаловажный факт из истории Восточной Европы: 14 августа 1385 года в замке Крево, расположенном на территории современной Белоруссии, была заключена так называемая Кревская уния — соглашение о династическом союзе между Польшей и Великим княжеством Литовским. Великий князь литовский Ягайло взял в жены польскую королеву Ядвигу и был провозглашен королем единого Польско-Литовского государства, владения которого на востоке охватывали многочисленные русские земли, вплотную приближаясь к Тверскому и Рязанскому княжествам… Именно поэтому Куликовская битва была необходима Москве. Разгромив войско темника Мамая, русские люди не только поверили в себя, и вера эта укрепила их дух, но если и не напугали, то насторожили всех перечисленных выше врагов, в том числе и самого мощного из них (кроме Орды, естественно) — Литву.
Но до великой битвы было еще далеко.
После смерти великого князя Ивана II Ивановича русские князья явились к новому хану Орды Наврусу, который убил Кульпу, властвовавшего всего пять месяцев. Новый хан выдал ярлык на великое княжение Дмитрию Константиновичу, князю суздальскому, правнуку Андрея Ярославина, брата Александра Невского.
Великий князь Дмитрий приехал во Владимир и, радуя местных жителей, обещал возвысить его значение и вернуть былую славу и величие этому городу. Митрополит Алексий спорить с ним не стал, вероятно, догадываясь, что времена скоро переменятся. Он благословил Дмитрия Константиновича и отправился в Москву.
Наврус правил недолго. Его убил Хидырь. Он же погубил Тайдулу, относившуюся с почтением и уважением к митрополиту всея Руси Алексию. Казалось, шансы на великое княжение у московских князей резко упали. Русские князья отправились на суд к новому хану. Тот выдал им грамоты на наследственные уделы. Не успели они разъехаться по своим отчинам, как Хидырь был убит сыном Темирхожею. Он правил всего шесть дней, его убил Мамай, объявив ханом «какого-то Авдула». В Орду съехались потомки Чингисхана, между ними началась страшная резня.
Дмитрий Иванович невредимым выскользнул из ордынского ада и прибыл в Москву. Митрополит Алексий и бояре внушили ему мысль о том, что он должен объявить себя соперником Дмитрия Константиновича. Одиннадцатилетний отрок вновь отправился вместе с Алексием в Орду, и митрополит убедил хана выдать москвичу ярлык на великое княжение.
Вернувшись на родину, Дмитрий Иванович первым делом вынужден был воевать, так как Дмитрий суздальский без боя не пожелал уступить великокняжеский престол. В этой кратковременной войне своего князя единодушно поддержали московские бояре. Они вооружили войско и смело выступили в поход. Возглавили его два сына Ивана Кроткого и их двоюродный брат Владимир Андреевич. Самому старшему из них — великому князю Дмитрию Ивановичу — было тогда двенадцать лет.
Москвичи одержали над Дмитрием Константиновичем победу в битве за Переяславль-Залесский, новый великий князь, Дмитрий Иванович, воссел во Владимире на престол и вскоре отбыл в Москву.
Клятва
Алексий прекрасно понимал, что для создания централизованного государства необходимо было изменить порядок престолонаследия на Руси. Используя свой громадный авторитет в Орде, он добился этого. Хан признал предложенный митрополитом Алексием новый порядок, согласно которому власть должна переходить не к старейшему в роде Рюриковичей, но к старейшему в роде московских князей, что давало возможность сконцентрировать в одной семье, в одном городе всю полноту власти.
В этом важнейшем для судьбы Руси и Москвы вопросе ордынские ханы решали далеко не все. Новый порядок престолонаследия должны были признать русские князья. Как отнесутся к нему князья Твери, Рязани, Нижнего Новгорода, вече Новгорода, Пскова? Смирится ли с этим приговором судьбы Владимир Андреевич, который с юных лет обратил на себя внимание всех, кому дорога была судьба отчизны?
До окончательного решения этой важнейшей проблемы было еще далеко.
Не все русские князья признали над собой власть Москвы. С 1362-го по 1364 год Дмитрий Иванович три раза ходил в походы на нижегородских и суздальских князей. Больших сражений, крупных воинских подвигов в них не было — Москва лишь продемонстрировала мощь своего войска. Митрополит всея Руси в то же время сумел погасить распрю между Дмитрием Суздальским и Борисом Городецким. Мудрым словом он добился большего, чем юные полководцы мечами и копьями. Дмитрий Константинович признал над собой главенство Москвы, отдал в жены великому князю свою дочь Евдокию.
Но Алексий постоянно думал о проблеме наследования власти на Руси и о князе Владимире Андреевиче, от поведения которого во многом зависел успех задуманного им дела.
Владимир Андреевич родился три года спустя после Дмитрия Ивановича, был умен и силен не по годам. Согласно завещанию Ивана Кроткого, он получил одну треть доходов с города Москвы — богатое экономическое и политическое наследство. Смышленый и крепкий двоюродный брат Дмитрия Ивановича мог представлять собой серьезного соперника, если бы борьба за престол возобновилась.
С детских лет этих двух людей, двух князей, тянуло друг к другу. Их дружбу — именно большую мужскую дружбу — решил использовать для великого дела Алексий. Он объяснил молодым людям, в чем истинная причина бед на Руси, и втроем они подготовили публичное действо: каждый должен был поклясться в присутствии знатных людей, государственных мужей в верности друг другу и в своих обязательствах друг перед другом.
Князья Рюриковичи за пять прошедших веков давали друг другу множество клятв, большинство которых нарушали самым постыдным образом. Уверенности в том, что того же не случится с юными князьями, что злые люди не поссорят их, у митрополита, вероятно, было немного в тот день 1364 года, когда к нему подошли четырнадцатилетний Дмитрий Иванович и одиннадцатилетний Владимир Андреевич.
Присутствующие бояре, седовласые мужи, затихли. Алексий держал в руках святой крест. В полной тишине люди услышали торжественные слова клятвы: «Мы клянемся жить подобно нашим родителям: мне, князю Владимиру, уважать тебя, великого князя, как отца, и повиноваться твоей верховной власти; а мне, Дмитрию, не обижать тебя и любить, как меньшого брата. Каждый из нас да владеет своею отчиною бесспорно: я, Дмитрий, частию моего родителя и Симеоновою; ты уделом своего отца. Приятели и враги да будут у нас общие. Узнаем ли какое злоумышление, объявим его немедленно друг другу. Бояре наши могут свободно переходить, мои к тебе, твои ко мне, возвратив жалованье, им данное. Ни мне в твоем, ни тебе в моих уделах не покупать сел, не брать людей в кабалу, не судить и не требовать дани. Но я, Владимир, обязан доставлять тебе, великому князю, с удела моего известную дань ханскую. Сборы в волостях княгини Иулиании принадлежат нам обоим. Людей черных, записанных в сотни, мы не должны принимать к себе в службу, ни свободных земледельцев, мне и тебе вообще подведомых. Выходцам ординским отправлять свою службу, как в старину бывало (сим именем означались татары, коим наши князья дозволяли селиться в российских городах) <…> Если буду чего искать на твоем боярине или ты на моем, то судить его моему и твоему чиновнику вместе; а в случае несогласия между ими решить тяжбу судом третейским. Ты, меньший брат, участвуй в моих походах воинских, имея под княжескими знаменами всех бояр и слуг своих: за что во время службы твоей будешь получать от меня жалованье»[88].
Этот уважительный договор двоюродные братья не нарушили, хотя после смерти Дмитрия Ивановича авторитет Владимира Андреевича на Руси и в Орде был чрезвычайно высок, трудно было в тот момент найти для Руси лучшего князя, к тому же старшего в роду Рюриковичей. И наверняка тридцатишестилетнему князю хотелось получить ярлык на великое княжение. Да и бояре, мечтавшие возвыситься при нем, вынуждали его забыть клятву. В какой-то момент могло показаться, что им это удалось. После смерти Дмитрия Донского наступило «размирье» между уже мертвым и живым братьями. Но Владимир Андреевич все же признал Василия, сына Дмитрия, великим князем и отслужил ему верой и правдой до конца своей жизни — до 1410 года.
Каменный Кремль
Свадьбу Дмитрия Ивановича и Евдокии, дочери князя Дмитрия Константиновича, назначили праздновать в Коломне. Но незадолго до приятных торжеств в Москве свирепствовал страшный пожар. Он зародился в церкви Всех Святых. Быстро набрав силу, огонь сорвался с обгоревшей колокольни на город. Люди, увидев мечущееся шумное пламя, бросились за баграми и ведрами, а на город кинулся ураганный ветер. Он хватал с огненных деревьев перезрелые снопы пламени, разносил их с грохотом и визгом по деревянным строениям, те вмиг возгорались, выбрасывая вверх все новые и новые снопы пламени. «Пожар Москвы в этот сухмень и зной великий сопровождался сильною бурей и вихрем, разносившим за 10 дворов головни и бревна с огнем, так что не было возможности гасить; в одном месте гасили, а в десяти загоралось и никто не успевал спасать свое имение»[89].
Много бояр, купцов, не говоря уж о простых людях, не спасли своих домов и теремов.
Дмитрий Иванович, Владимир Андреевич и митрополит всея Руси Алексий созвали жителей города на общий совет. Что делать, как жить дальше? Что делать с Москвой? Сколько уж раз горел город, сколько бед принес людям огонь. Может быть, место неудачное выбрали отцы-основатели? Может быть, нужно перенести Москву в другое место? Бывало на Руси такое. Город Белоозеро, например, три раза переносили с места на место. Рязань после нашествия Батыя сменила месторасположение.
Нет, Москву переносить нельзя, решили на общем совете люди, а чтобы хоть как-то отгородиться от огня, разбойника беспощадного, задумали они по предложению митрополита всея Руси строить каменный Кремль.
Частые пожары были, конечно же, не единственной причиной, побудившей москвичей возвести на Боровицком холме каменную крепость. В эти годы заметно окрепло Тверское княжество, и борьба за главенство на Русской земле между ним и Московским княжеством резко обострилась. Алексий предлагал строить каменную крепость, будто бы предвидел события недалекого будущего, а Дмитрий Иванович и Владимир Андреевич отнеслись к его предостережениям и советам с полным пониманием.
И москвичи, занимаясь строительством новых домов, ведь до зимы нужно было успеть обеспечить себя теплым жильем, не забывали и о каменном Кремле. Всю зиму заготавливали и возили из подмосковных каменоломен в Москву глыбы камня. Их не остановила даже чума, вновь обрушившаяся на Русь, подобравшаяся к городу в самый неподходящий момент. Земля московская, совсем недавно впитавшая в себя безвкусный пепел пожара, теперь глотала смрад чумы.
Испытание огнем выдержали жители Боровицкого и соседних с ним холмов. Испытание чумой они тоже выдержали! Хотя губила она в таких городах, как Коломна и Переяславль-Залесский, по 20–40 человек в день. В Москве чума злость свою не растеряла. В общих могилах людей хоронили, хоронили, хоронили, но о заготовке камней для Кремля не забывали. Это были очень сильные люди.
В 1366 году, когда чума, не сладив с упрямством москвичей, отступила, притихла где-то, невидимая и страшная, в Коломне сыграли-таки свадьбу Дмитрия Ивановича и Евдокии. Веселая и торжественная была свадьба, с пышными обрядами и чинными речами, с хороводами и играми. Хорошая пара — Дмитрий и Евдокия! Женились они в год Всесвятского пожара и моровой язвы, женились наперекор всему.
Весной 1367 года великий князь, его двоюродный брат и митрополит всея Руси заложили в Москве каменный Кремль. Работы по возведению стен велись неспешно, при этом территория города была увеличена.
На следующий год Алексий совершил поступок, который недоброжелатели ставят ему и Дмитрию Ивановичу в вину.
До Алексия дошли верные слухи о том, что князь тверской Михаил Александрович, талантливый организатор, смелый воин и хороший полководец, стал искать союза с сильнейшим и коварнейшим противником Москвы, Ольгердом Литовским. Этого сближения нельзя было допустить, ведь тверские князья всегда пользовались особым уважением и в Орде!
В 1368 году митрополит Алексий вызвал Михаила Тверского на третейский суд в Москву, обещав ему абсолютную безопасность. Князь доверился духовному пастырю, явился в Москву, но здесь его заключили в темницу. Случай для Алексия просто неправдоподобный. Не такой он был человек — не мелкий, не слабый, не лукавый. Но, стоит повториться, сложной и напряженной была обстановка вокруг Московского княжества, и времени на раздумья не было. Оно будто спрессовалось, заставив политиков думать и действовать быстро, очень быстро.
От большой беды Михаила Александровича спасли ордынские послы, по случаю очутившиеся в Москве. Они убедили Алексия и Дмитрия отпустить на волю узника. Князь тверской вернулся в Тверь и стал готовить войско в поход — обиду он стерпеть не мог. Обида — великолепный повод для похода на Москву, и упустить его было бы непростительно.
Дмитрий Иванович узнал о намерениях Твери и решил опередить противника. Он быстро собрал войско и вторгся в Тверское княжество. Михаил, не ожидая такой прыти от юного соперника, бежал в Литву под защиту Ольгерда. Довольный Дмитрий вернулся в Москву.
Но Ольгерд не дал ему даже передохнуть от похода. С крупным войском князь литовский ворвался в Московскую землю. Ему навстречу была выслана из Москвы дружина, возглавляемая Д. Мининым и А. Шубой, но серьезного сопротивления оказать Ольгерду они не смогли. 21 ноября 1368 года неподалеку от Тростненского озера литовское войско разгромило московскую рать и устремилось к Москве.
А здесь его ожидал сюрприз! Ольгерд увидел добротную каменную крепость, удивился: до чего же быстро люди Дмитрия возвели сложное сооружение, понял, что Кремль ему не взять, и повелел своим воинам грабить окрестности. Князья Дмитрий и Владимир, митрополит Алексий, бояре и купцы, простой народ смотрели с крепостных стен на бесчинства врага, но дать бой литовцам, очень сильным в тот год, они не решились.
То было первое после установленного Иваном Калитой мира нашествие на московскую землю. Враг носился по окрестностям города (посады сожгли осажденные), грабил селения, врывался в церкви, монастыри. Литовцы брали пленных, предавали огню дома, храмы. Три дня буйствовали они и их союзники. Жадность и злоба пришельцев не знали границ. Много добра набили они в свои сани. Но Ольгерд всегда тонко чувствовал меру. Через три дня он дал приказ отступить, и литовское войско с огромным обозом, со стадами и табунами, с пленниками потянулось на запад, подгоняемое морозами. Союзникам литовцев тоже досталось немало добра московского. В этом грабительском походе, кроме тверских, принимали участие и смоленские князья.
Великий князь решил не оставлять содеянное без наказания. Отправив Владимира Андреевича с дружиной в Псковскую землю, где осложнились отношения с немцами, сам стремительно двинулся под Смоленск, разграбил окрестности города, затем пошел на Тверь, сжег там вотчину Михаила Александровича и дал своим воинам возможность пограбить вволю. Московское войско вернулось домой с богатой добычей.
Но почивать на лаврах было рано. Михаил Александрович отправился в Орду к всесильному темнику Мамаю и выпросил у него ярлык на великое княжение владимирское. Когда новоявленный великий князь поспешил с ярлыком во Владимир, Дмитрий Иванович перекрыл все дороги, ведущие из Орды на Русь, и вместо того, чтобы воссесть на престол, Михаил Тверской со своим мамайским ярлыком вынужден был уйти в Вильно. Во Владимир он допущен не был.
Старый Ольгерд, разгромив крестоносцев, решил помочь союзнику и вновь двинул большую рать в Московское княжество. Москву ждала новая проверка боем.
Поход 1370 года был продуман и организован до мелочей. Войско Ольгерда отправилось на восток с первыми морозами, схватившими реки, болота и озера. Впереди шли тысячи рабочих. Они рубили лес, прокладывали удобные прямые дороги, по ним днем и ночью продвигалась вперед рать Ольгерда. Князь литовский запретил грабежи и насилие, ему нужна была только Москва, там все есть: и богатство, и пленники. В конце ноября войско Ольгерда вышло к Волоку Ламскому, в то время небольшой деревянной крепости. Три дня литовцы упрямо лезли на ее стены, но князь Василий Иванович Березуйский со своими людьми отстояли Волок Ламский.
Ольгерд в гневе отошел от города — ему нужна была Москва. К ней он подошел 6 декабря. Восемь дней пытались литовцы взять город. Но Дмитрий Иванович прекрасно организовал оборону Москвы. Ольгерд, опытный полководец, узнал от своих разведчиков, что под Перемышлем князь Владимир Андреевич собрал крупное войско. Литовцы могли оказаться между молотом и наковальней. Ольгерд предложил Дмитрию заключить мир. Князь московский согласился лишь на перемирие. И в этом договоре ни слова не было сказано о Твери.
Постоянное войско — «двор»
Михаил Александрович, лишенный договором о перемирии поддержки Ольгерда, вновь явился в Орду, и вновь Мамай помог ему получить ярлык от хана, который так расщедрился, что предложил тверскому князю ордынское войско. Тот отказался, понимая, какой вред нанесет степная рать русской земле. Однако на родине его вновь ожидало разочарование. Дмитрий Иванович побывал во многих русских городах, где бояре и простой народ поклялись ему в верности, и клятву они сдержали. Когда Михаил Александрович с ханским послом Сарыхожей явился во Владимир, жители города наотрез отказались признавать нового князя. Дмитрий Иванович, в свою очередь, не выполнил повеления ханского посла явиться во Владимир. Подобного на Руси не было со времен нашествия Батыя. Дмитрий, молодой, упрямый, упорный, шел на большой риск, бросая вызов Орде. Народ это рискованное дело поддержал. А если народ единодушно поддерживает князя даже в делах, не обещающих явного успеха, то это говорит о величии князя, его правоте и о его единстве с народом. Видимо, Сарыхожа понял это и с удовольствием принял предложение Дмитрия Ивановича приехать в Москву.
Здесь ханского посла, вручившего перед отъездом из Владимира ярлык на великое княжение Михаилу, встретили как долгожданного гостя. Он пировал с князьями и боярами, говорил, буквально осыпанный с ног до головы дарами, хорошие слова Дмитрию Ивановичу. Очень довольный остался этим визитом посол хана. На прощание он обещал оказать московскому князю полную поддержку в Орде.
Да, в Орду Дмитрию Ивановичу нужно было ехать. Нестабильное, шаткое положение в Восточной Европе могло в любую минуту измениться в худшую для Москвы сторону. Постоянно гневить ханов своим непослушанием было опасно: любой из соперников Москвы воспользовался бы этим.
Дмитрий собрался в путь. Митрополит всея Руси проводил его до Коломны. Здесь они расстались. Алексий поехал в Москву, Дмитрий — в Орду.
Опасения родных, близких и жителей Москвы оказались напрасны. Хан выдал ярлык на великое княжение Дмитрию Ивановичу, и тот вернулся на родину осенью 1371 года.
Митрополит и бояре все эти месяцы не сидели сложа руки. Они заключили мир с Литвой, скрепили его брачным союзом дочери Ольгерда Елены и князя Владимира Андреевича. Князь тверской тоже не бездействовал, воспользовался отлучкой Дмитрия, напал на Костромское княжество, захватил и разграбил несколько городов.
Борьба с Михаилом Александровичем продолжалась до 3 сентября 1375 года, когда князья пошли все же на мировую. Заключая договор, Дмитрий Иванович проявил щедрость и великодушие. Михаил Тверской остался доволен договором. Двадцати пяти летнему великому князю удалось к этому времени пусть и не победить окончательно, но успокоить всех своих врагов — Литву, Тверь, Олега Рязанского, Орду, — не раздразнить их, показав им в то же время свою собственную силу.
В войнах, в дипломатических схватках, в хозяйственных делах Дмитрий Иванович продемонстрировал еще одно важное качество: умение собирать вокруг себя талантливых в разных сферах деятельности людей. Они быстро и надежно строили, хорошо, с победами, воевали, украшали монастыри и храмы иконами и фресками, открывали ремесленные мастерские, осваивали новые ремесла.
Именно такие — талантливые, умелые, сильные и решительные — люди стали ядром, организующим стержнем могучего воинства, которое вышло на поле Куликово и продемонстрировало в знаменитой битве прекрасную выучку, оперативное и тактическое искусство и, главное, огромное желание победить непобедимого врага, который сто сорок лет не знал крупных поражений в Восточной Европе. Такое войско за несколько дней и даже месяцев не соберешь. Его готовить нужно годами.
Дмитрий Иванович постоянное русское войско — «двор» — увеличил до 20 тысяч человек: огромная цифра для Москвы того времени. Всех их нужно было одеть, вооружить, накормить, расселить. Луки и стрелы, длинные загнутые сабли и копья, мечи, топоры, секиры, палицы, рогатины, шлемы — «шишаки» с металлическими «наушнями» и кольчужной сеткой — «бармицей», охранявшей шею от стрел и ударов сабель, комбинированная броня из кольчуги и металлических пластин, щиты разной формы… все это нужно было либо закупать, либо делать самим. Дмитрий Иванович следил за оснащением войска, за организацией работ по изготовлению оружия и воинского снаряжения, не надеясь на везение и «щучье веление».
Уже к 1375 году войско великого князя отличалось прекрасной организацией и жесткой дисциплиной. Была создана эффективная система оповещения, которая поддерживала не только боеготовность войска, но и обеспечивала безопасность жизни вообще в то беспокойное время.
Тяжелый путь
Это путь русского воинства к полю своей славы.
В 1376 году Тамерлан помог Тохтамышу стать кипчакским ханом. Тот сразу же заявил свои претензии на весь улус Джучиев, львиной долей которого повелевал (но не владел) темник Мамай. Некоторые ученые называют Мамая всесильным. И не зря. Используя распрю в Сарае, он действительно приобрел авторитет и силу. Он оказывал заметное влияние на расстановку сил в Орде. Но он не был ханом и потому в глазах потомков Чингисхана оставался незаконнорожденным, чужаком.
Узнав о стремлениях Тохтамыша, Мамай встревожился, стал искать союзников и средства для ведения крупной войны. Он собрал войско из осетин, черкесов, крымских караимов и в Крыму же завязал отношения с генуэзскими купцами, пообещав им оказывать организационную помощь в торговых делах. Мамай, по всей видимости, выудил у них деньги, а в обмен оказал им услугу — передал великому князю Дмитрию Ивановичу послание, в котором предлагал обмен чисто делового характера: я тебе ярлык на великое княжение, ты разрешаешь генуэзцам торговать в Великом Устюге. Вроде бы выгодно обеим сторонам: великое меняется на великое. Князь был не против, да и бояре поддержали его тоже, надеясь извлечь из торговли выгоду. Но, как сказано в летописях, митрополит всея Руси категорически отверг это предложение Мамая, не желая, чтобы православные торговали с католиками.
Мнение Алексия, не забывшего попыток тевтонов ввести католицизм во Пскове и Новгороде, победило на общем совете. Дмитрий отказал купцам.
Узнав об этом, Мамай взбесился, решил сурово покарать русских за ослушание и послал на Русь войско союзного ему царевича Арапши (или Араб-шаха).
Князь суздальский Дмитрий оповестил великого князя о вторжении ханской рати, и тот вышел навстречу противнику с крупным войском. Неизвестно: или система оповещения почему-то дала сбой, или Арапша перехитрил Дмитрия, или русские халатно отнеслись к разведке, но князю сообщили, что поблизости врага нет. Дмитрий уехал в Москву, оставив войско в боевой готовности у реки Пьяны. Однако русские воины расслабились на летней травке, разомлели, поверили еще одним разведчикам, что в ближайших окрестностях Ордой и не пахнет, сняли боевые доспехи и… ордынцы без труда разгромили безоружного противника. Много русских воинов погибло у реки Пьяны.
Обидная осечка не напугала Дмитрия, зато раззадорила мордовских князей, помогавших Арапше незаметно выйти к Пьяне. Теперь они решили сами заняться грабежом, надеясь, что русские не смогут дать им отпор. Крепко просчитались князья Мордвы. Князь Городецкий Борис Константинович налетел на возвращавшихся домой с богатыми обозами мордовских налетчиков, и поплыли их трупы по реке Пьяне, где все еще плавали, как свидетельствует летописец, трупы убитых русских.
В следующем году войско, посланное Мамаем, ворвалось в Нижний Новгород, только-только восставший из пепла. Не отреагировав на просьбу Дмитрия Константиновича «удовольствоваться выкупом», враг вновь разграбил и сжег город вместе с окрестными селениями. Отомстив русским за мордву, платившую дань Орде, грабители отошли в Рязанскую землю, влились на реке Воже в крупное войско мурзы Бегича, прекрасного полководца, которому Мамай приказал наказать Дмитрия Ивановича.
Осечка под Пьяной многому научила великого князя. Он внимательно следил за войском Бегича, быстро собрал рать и подошел к Воже неожиданно для врага.
Ордынский полководец уже по одному виду русского войска понял, что бой будет серьезным, и не решился переправляться через реку. Дмитрий Иванович в ответ на несмелое поведение неприятеля приказал своим воеводам отвести русские полки подальше от берега. Мурза Бегич с неохотой принял вызов Дмитрия. Иначе поступить он просто не мог, его в Орде убили бы за трусость. Трусов в степи не любили.
Русские дождались, пока ордынцы форсируют реку, и нанесли им страшное поражение. То была первая серьезная битва созданного Дмитрием войска. То была проверка и людей, и воевод, и великого князя. Победители вернулись домой со славой. Все прекрасно понимали, что теперь главного сражения с темником Мамаем не избежать, что ждать великой битвы осталось совсем немного.
Великий князь с удвоенной энергией начал готовиться к решающей схватке. В 1379 году он отправил полки князей Владимира Андреевича, Волынского, Полоцкого и Андрея Ольгердовича на запад. Они без труда взяли города Стародуб и Трубчевск, где воинов Дмитрия жители приняли радушно. Брат Андрея, Дмитрий Ольгердович, вместе с женой и боярами даже вышел навстречу войску и сообщил о своей готовности служить московскому князю.
Поле Куликово
В конце июля 1380 года Дмитрию Ивановичу доложили о том, что Мамай двинул свою рать на север. На соединение с ним шел Ягайло. Олег Рязанский заметался: против кого биться? Понять его можно. Рязанская земля находилась между Русью, Литвой и Восточно-Европейской степью и походила на проходной двор, по которому носились все, кому не лень было воевать. И все эти вояки грабили рязанскую землю. Сложная задача стояла перед Олегом. Трудно ему было решиться встать на чью-либо сторону, и в этом обвинять его нельзя, как часто делают быстрые на слово люди. Он о своей Рязани пекся, ему народ свой было жаль. Впрочем, справедливости ради, стоит отметить, что некоторые ученые уверены в абсолютной непогрешимости этого князя, который хоть из осторожности не принимал участия в битве на Куликовом поле, но, появившись неожиданно на южных рубежах с войском, сдерживал движение Ягайлы к месту сражения, лишив Мамая ожидаемого им подкрепления.
О Куликовской битве хорошо известно любому русскому школьнику, поэтому нет необходимости повторять урок для закрепления материала. Войско Дмитрия Донского одержало победу. Удар засадного полка Владимира Андреевича и князя Боброк-Волынского окончательно сломил волю ордынцев, и они проиграли сражение, с криком «Русы оживают!» побежали с поля битвы. Этот дикий, страшный крик напуганных воинов Мамая выразил суть произошедших с русскими перемен.
Сложна и множественна по своим причинно-следственным составляющим история возрождения русской души. Однако уже с Ивана Калиты она немыслима без Москвы, тогда еще совсем небольшого городка. Сам факт, что именно в Москве родилось упрямое желание дать решающее сражение ордынцам, говорит о многом. Говоря о возрождении народа, нельзя забывать и тот факт, что по Божественному ли промыслу, или по воле митрополитов и деятелей православия — таких, как преподобный Сергий, — сюда же, в Москву, тянулись и художники, мастера различных ремесел. Андрей Рублев родился в 1360–1370 годах. Либо десятилетним мальчиком провожал он русское воинство на Дон и встречал поредевшую рать победителей, либо двадцатилетним молодым человеком. Рублевская «Троица» — это не просто мировой шедевр иконописи. Это символ возрожденного, непокоренного духа, символ неокованной души, ищущей согласия и гармонии.
…Победоносное войско Дмитрия Ивановича, получившего после битвы имя Донской, вернулось в Москву, но не успели русские люди по достоинству оценить итоги Куликовской битвы, как из степи стали поступать в Заокскую землю тревожные слухи.
Хан заяицкой Орды Тохтамыш, потомок Батыя, опираясь на помощь Тамерлана — тоже потомка Чингисхана, — быстро окреп и пошел в 1381 году на Мамая. У реки Калка темник проиграл битву, преданный своими людьми, бежал в Крым, но его убили генуэзские купцы, так и не получившие от него обещанных льгот на торговлю в Великом Устюге.
Тохтамыш, пытаясь восстановить былую мощь улуса Джучиева, отправил в Москву послов. Дмитрий Иванович встретил их вежливо. Они поведали ему о битве при Калке, затем напомнили о главном — о дани. Великий князь внимательно их выслушал и дал понять, что времена данной зависимости Руси от Орды прошли. Прощаясь с послами, он все же не пожалел для них подарков, и они покинули Москву довольные.
Но хан Тохтамыш был недоволен. На следующий год из Орды пришел на Русь царевич Акхаз с огромной свитой и с отрядом телохранителей. Он увидел в Москве гордые, невозмутимые лица и понял, что лучше не дразнить зверя, не требовать от русских дани. Те же самые лица видел Акхаз и в Нижнем Новгороде, и в других городах и селениях Руси. Гордость победителей! Ее не изобразишь — она дается только победителям.
Эта гордость возрождающегося народа напугала царевича Акхаза. Но хан Тохтамыш знал, что нужно делать в подобных случаях: бить, бить провинившегося данника. Бить долго, до тех пор, пока он не изогнется в покорной стойке. Бить надо провинившегося!
Хан Тохтамыш решил напомнить данникам, кто они такие, и в 1382 году пошел с сильным войском на Русь. На Средней Волге он задержался. Его тумэны ворвались в Волжскую Болгарию, ограбили там русских купцов, отняли у них много кораблей для переправы через Волгу.
Русские оказались неготовыми к новой войне. Но обвинять в этом Дмитрия Донского нельзя. Он свое дело сделал. Он развеял страх, гнетущим облаком висевший над каждым русским воином. Он сделал очень важный шаг на пути к свободе. Но Русь в XIV веке не могла одолеть Орду. Но это не значит, что она не справилась бы со степняками никогда. Битва на поле Куликовом доказала это.
По некоторым данным, у Тохтамыша, форсировавшего Волгу и вышедшего к Рязани, было в войске двести тысяч воинов. Очень большая армия.
Князь суздальский Дмитрий послал к Тохтамышу своих сыновей в знак смирения. Они скакали быстро, но с трудом догнали ордынцев: те быстро шли к Рязани. Хан дал жесткий приказ грабежом не заниматься, ошеломить русских внезапным ударом. Олег Рязанский сдался, бил челом Тохтамышу, обещал провести его через броды и переправы и повел огромное войско на Москву, но повел каким-то странным путем, сначала на Серпухов. Ордынцы взяли город, разграбили и потом только двинулись на Москву.
Почему же хан не пошел в столицу от Коломны по Москве-реке? Почему, до этого подгоняя своих воинов и не разрешая им останавливаться для грабежа, теперь, когда нужно было стремительным броском выйти к Москве, он вдруг согласился сделать крюк, не очень большой, но наверняка задержавший его дней на пять, а то и на семь — десять?
Этот вопрос остался малоисследованным и военными стратегами, и политиками, и москвоведами. Отвечая на него, можно сделать интересные выводы! Конечно же, разведка у Тохтамыша работала исправно, и за сто сорок лет после нашествия Батыя ордынцы знали географию Заокской земли великолепно. Им не нужен был Олег Рязанский в качестве проводника еще и потому, что они могли найти проводника из местных жителей. Дело здесь в другом — в дорогах! Торопливые люди утверждают, будто Москва еще в XI веке, а уж в XII, XIII, XIV веках и подавно, представляла собой бойкий узел торговых и военных дорог. Но поход Тохтамыша говорит о том, что военных-то дорог на территории современной Московской области даже в конце XIV века было мало.
Поход на Серпухов можно объяснить и другой причиной. Тохтамыш знал о Владимире Храбром, герое Куликовской битвы, и вполне естественным могло быть его желание нанести удар по вотчине двоюродного брата Дмитрия Донского. Кроме того, хан мог надеяться и на то, что этот князь, по примеру князей суздальского и рязанского, сдастся ему, потомку самого Батыя. И все-таки маршрут похода на Москву из Рязани через Серпухов выглядит довольно-таки странно.
Все дело в том, что Владимир Андреевич не испугался Тохтамыша. В тот трудный для Руси час он — единственный из всех князей, воевод и бояр! — требовал, просил, предлагал собрать войско и выступить навстречу ордынцам. Он готов был драться, а советники Дмитрия Донского, московские бояре, «только спорили о лучших мерах для спасения отечества, и великий князь, потеряв бодрость духа, вздумал, что лучше обороняться, нежели искать гибели в поле»[90].
Великий князь решил не рисковать, уехал с семьей в Кострому, где он надеялся собрать войско для борьбы с Тохтамышем. Народ, узнав об этом, заволновался. Митрополит всея Руси Киприан и бояре пытались угомонить горожан, но не смогли, «и бысть мятеж велик в граде Москве». Ремесленники и купцы взяли власть в городе, их возглавил литовский князь Остей. Колокола кремлевских соборов собрали народ на вече. Люди требовали закрыть все ворота и никого не выпускать из города, организовать достойный отпор врагу.
В этот момент митрополит всея Руси Киприан (чужеземец, родом из греков) с боярами кинулись из города. Им удалось убежать. За ними в отчаянной попытке спастись последовали слабые духом. Но ворота были закрыты, а перед ними стояли крепкие люди с рогатинами и саблями в руках. Кто-то бросал в беглецов камни. Камни били больно, могли убить. Умирать от своих сограждан не хотелось. Но желающих вырваться из города не убавлялось.
И тогда мудрое решение принял литовский князь Остей. «Он убедил москвичей выпустить часть народа и затворился в Кремле с теми, кто решил остаться. Бояре, купцы, суконники и сурожане сносили в Кремль свои товары; кроме москвичей в город набежал народ из окрестностей; все надеялись на крепость каменных стен и спешили в Кремль со своими пожитками»[91].
23 августа, в понедельник, подъехали передовые татарские конники к кремлевским стенам. Москвичи смотрели на них со стен. «Здесь ли великий князь Димитрий?» — спрашивали татары. Им отвечали: «Нет». Татары объехали вокруг Кремля, осматривали рвы, бойницы, заборолы, ворота. В городе благочестивые люди молились Богу, наложили на себя пост, каялись во грехах, причащались, а удалые молодцы вытаскивали из боярских погребов меды, доставали из боярских кладовых дорогие сосуды и напивались из них для бодрости. «Что нам татары, — говорили они во хмелю, — не боимся поганых; у нас город крепок, стены каменные, ворота железные. Недолго простоят под городом! Страх на них найдет с двух сторон: из города мы их будем бить, а сзади князья наши на них устремятся».
Пьяные влезали на стены, кричали на татар, ругали, плевали и всячески оскорбляли их и их царя; а раздраженные татары махали на них саблями, показывая, как будут рубить их. Москвичи расхрабрились так, думая, что татар всего столько и пришло, сколько их видно было со стен. Но к вечеру появилось все ордынское войско с их царем, и тут многие храбрецы пришли в ужас. Началась перестрелка; стрелы в изобилии летали с обеих сторон. Татарские стрелки были искуснее русских: наездники на легких конях скакали взад и вперед, то приближаясь к стенам, то удаляясь от них, на всем скаку пускали стрелы в стоявших на стенах москвичей и не делали промаха; много русских на заборолах падало от стрел татарских. Другие татары тащили лестницы, приставляли к стенам и лезли на стены; москвичи обдавали их кипятком, бросали на них каменья, бревна, поражали самострелами. Один москвич, суконник по имени Адам, заприметив татарина, знатного по виду, выстрелил в него из самострела и попал стрелой прямо в сердце. Этот татарин был сыном одного мурзы, любимцем хана.
Три дня повторяли татары свои приступы: горожане упорно отбивали их. Наконец Тохтамыш сообразил, что не взять ему Кремля силой; он решил взять его коварством. На четвертый день в полдень подъехали к стенам знатнейшие мурзы и просили слова. С ними стояли двое сыновей суздальского князя, шурины великого князя. Мурзы сказали: «Царь наш пришел показнить своего холопа Димитрия, а он убежал; приказал вам царь сказать, что он не пришел разорять своего улуса, а хочет соблюсти его и ничего от вас не требует — только выйдите к нему с честью и дарами. Отворите город; царь вас пожалует!» Суздальские князья татарам вторили: «Нам поверьте: мы ваши христианские князья; мы ручаемся за то, что это правда». Москвичи положились на слово русских князей, отворили ворота и вышли из города мерным ходом; впереди князь Остей, за ним несли дары, потом шли духовные в облачении, с иконами и крестами, а за ними бояре и народ. Татары, дав москвичам выйти из ворот, бросились на них и начали рубить саблями без разбора. Прежде всех пал Остей. Духовные, умирая, выпускали из рук кресты и иконы: татары топтали их ногами. Истребляя кого попало направо и налево, ворвались они в середину Кремля: одни — через ворота, другие — по лестницам через стены. Несчастные москвичи — мужчины, женщины, дети — метались туда и сюда. Но напрасно думали они избавиться от смерти. Множество их искало спасения в церквях, но татары разбивали церковные двери, врывались в храмы и истребляли всех от мала до велика. По сведениям летописца, резня продолжалась до тех пор, пока у татар не утомились плечи, не иступились сабли. Церковные сокровища, великокняжеская казна, боярское имущество, купеческие товары — все было разграблено. Тогда было истреблено и множество книг, снесенных со всего города в соборные церкви.
Наконец город был зажжен. Огонь истреблял тех немногих, кто избежал татарского меча. Покарав Москву, татары отступили от нее.
«Страшное зрелище представляла теперь русская столица, недавно еще многолюдная и богатая. Не было в ней ни одной живой души; кучи трупов лежали повсюду на улицах среди обгорелых бревен, пепла, и растворенные церкви были завалены телами убитых.
Некому было ни отпевать мертвых, ни оплакивать их, ни звонить по ним»[92].
Но этого врагу было мало. Отряды Тохтамыша разграбили и предали огню Владимир, Звенигород, Юрьев, другие города и подошли к Волоку Ламскому. Здесь дружина Владимира Храброго нанесла ордынцам сокрушительный удар. Жалкие остатки тумэнов потянулись к Москве, и оттуда Тохтамыш поспешил увести свое войско в степь.
Князья Дмитрий Иванович Донской и Владимир Андреевич Храбрый вернулись в опустошенный город и занялись похоронами. По расчетам Н. М. Карамзина, в братских могилах погребли в тот год около 24 тысяч человек. Много жителей города сгорело во время пожара, много людей утонуло.
И все-таки Куликовская битва была необходима! Об этом говорит хотя бы тот факт, что даже разоренная Москва не потеряла свой авторитет и свое главенствующее положение в Русской земле. Авторитет Дмитрия Донского тоже не пошатнулся после того, как он отошел из Москвы в Кострому, хотя некоторые историки и обвиняют его в этом. Полную поддержку великому князю оказывал преподобный Сергий Радонежский. В 1383 году он ездил в Рязань к Олегу, неожиданно напавшему на Коломну и разграбившему город, и своим мудрым словом добился больше, чем мог сделать в тот момент посланный на разорителя Коломны Владимир Андреевич Храбрый с дружиной. Рязанский князь Олег заключил с Дмитрием мир и союз и скрепил договор семейными узами: в 1384 году сын Олега, Федор, женился на дочери Дмитрия, Софии.
Дела военные и мирные не могли отвлечь Дмитрия Ивановича от важнейшего общегосударственного дела: укрепления Москвы, благоустройства города.
За время его великого княжения в Москве были основаны Вознесенский, Рождественский и Симонов монастыри, построена церковь Рождества Богородицы, что на сенях во дворце.
Симонов монастырь основал племянник преподобного Сергия Радонежского Феодор. Старый Симонов монастырь имел храм Рождества Богородицы близ Медвежьего, или Лосиного, озерка (впоследствии Лизин пруд). В Старом Симоновом монастыре погребены иноки Пересвет и Ослябя. Когда боярин Симонов из рода Головиных пожертвовал землю для монастыря, то он был перенесен на новое место, где построили храм Успения[93]. Преподобный Сергий сам выкопал здесь пруд.
Возвратившись после Куликовской битвы в Москву, Дмитрий Донской основал в 1380 году Высоко-Петровский монастырь при церкви Боголюбской Богоматери в селе Высоцком, существовавшей еще со времен Ивана Калиты.
Существует мнение, что великий князь Дмитрий Иванович основал монастырь Николы Старого, по имени которого названы Никольские ворота Кремля и улица Никольская.
В 1386 году княгиня Мария Кейстутьевна, мать серпуховского князя Владимира Андреевича, основала на холме у реки Неглинной Рождественский монастырь, в котором ее и погребли. Ее невестка, княгиня Елена, дочь Ольгерда, завещала монастырю свои вотчины.
Великая княгиня Евдокия в 1380 году основала в Кремле церковь Рождества Богородицы в память победы русского воинства на поле Куликовом. Она же, будучи уже инокиней Евфросиньей, основала в 1407 году Вознесенский монастырь. Он был возведен на месте княжеского терема. Отсюда, стоя на крыльце, она провожала великого князя Дмитрия Ивановича на знаменитую битву.
Во время правления Дмитрия Донского в Москве появились новые ремесла и производства. Освоение огнестрельного оружия привело к необходимости строительства собственного порохового завода. Изменилась технология чеканки монет, что позволило чеканить монеты лучшего качества. Серебряные монеты назывались деньгами, медные — пулами. Московского герба в то время еще не существовало.
Племянник святого Сергия, Феодор, обладавший незаурядным умом и обширными знаниями, был в Константинополе рукоположен в сан архимандрита. Патриарх Нил разрешил назвать обитель Феодора на Козьем болоте Патриаршею и дал ей особый статус независимой от митрополита всея Руси обители.
В 1385 году Дмитрий Донской собрал войско из дружин 26 подвластных ему городов и повел рать на Новгород, где взбунтовался народ, прельщенный дарами князя литовского Патрикия Наримантовича. В тридцати верстах от реки Волхов великий князь остановился, как бы давая бунтовщикам время подумать. Новгородцев напугала сила объединенного войска. В стан Дмитрия явился новгородский архиепископ Алексий. Переговоры велись не один день. Новгородцы, не желавшие покоряться окончательно Москве и терять республиканские обычаи и законы, в то же время не хотели проливать кровь сограждан. Они, хотя и готовились к боям под руководством Патрикия, но посылали к Дмитрию послов от всего города и от каждого из пяти концов города. Наконец договорились! «Великий князь подписал мирную грамоту с условием, чтобы Новгород всегда повиновался ему как государю верховному, платил ежегодно так называемый черный бор… и внес в казну княжескую 8000 рублей за долговременные наглости своих разбойников»[94].
В 1386 году в Москву неожиданно прибыл сын Дмитрия Донского Василий. После нашествия Тохтамыша он был послан в Орду, с тем чтобы помешать князю тверскому Михаилу получить ярлык на великое княжение. Свою миссию совсем юный — ему было всего 12 лет — князь исполнил. Русские обязались платить дань, хан оставлял у себя на несколько лет сыновей московского, нижегородского и тверского князей, но Василий вскоре совершил отчаянный побег из Орды и окольными путями, через Литву, пробрался в Москву. Похвальный поступок! Но знаменательна еще и реакция Орды на него — грозный Тохтамыш никак не отреагировал на эту дерзость данника, не подумал даже о наказании провинившегося. Говорит это больше о силе Москвы или о слабости Орды — трудно сказать определенно.
Послушаем мнение историка Костомарова: «Сам Димитрий не был князем, способным мудростью правления облегчить тяжелую судьбу народа; действовал ли он от себя или по внушениям бояр своих — в его действиях виден ряд промахов. Следуя задаче подчинить Москве русские земли, он не только не умел достигать своих целей, но даже упускал из рук то, что ему доставляли сами обстоятельства; он не уничтожил силы и самостоятельности Твери и Рязани, не умел и поладить с ними так, чтоб они были заодно с Москвою для общих русских целей; Димитрий только раздражал их и подвергал напрасному разорению ни в чем не повинных жителей этих земель; раздражал Орду, но не воспользовался ее временным разорением, не предпринял мер к обороне против опасности; и последствием всей его деятельности было то, что разоренная Русь опять должна была ползать и унижаться перед издыхающей Ордой»[95].
В 1388 году, впрочем, ордынцы начали новый натиск на Русь, захватили Переяславль-Рязанский, и в это время великий князь… арестовал бояр своего двоюродного брата Владимира Андреевича Храброго. «Размирье» между первыми людьми Русской земли после данной ими друг другу клятвы верности было на руку всем их противникам. Это Владимир Андреевич понимал. Через месяц согласился утвердить с братом новую грамоту, в которой он признавал Дмитрия отцом, а Василия Дмитриевича — старшим братом.
«Сия грамота наиболее достопамятна тем, что она утверждает новый порядок наследства в великокняжеском достоинстве, отменяя древний, по коему племянники долженствовали уступать оное дяде»[96]. Эта грамота явилась своего рода памятником митрополиту всея Руси Алексию, который не дожил до нее ровно десять лет.
В день Благовещения Дмитрий Иванович обнял на виду у собравшегося народа Владимира Андреевича как друга. Народ ликовал.
Но Дмитрию Ивановичу жить оставалось недолго, хотя в тот славный день никто не смог бы предсказать его близкой кончины. «…Необыкновенная его взрачность, дородство, густые черные волосы и борода, глаза светлые, огненные, изображая внутреннюю крепость сложения, ручались за долголетие»[97].
Болезнь свалила Дмитрия Ивановича. Предчувствуя близкую смерть, он подозвал к себе бояр и сказал: «Вам, свидетелям моего рождения и младенчества, известна внутренность души моей. С вами я царствовал и побеждал врагов для счастия России; с вами веселился в благоденствии и скорбел в злополучиях; любил вас искренно и награждал по достоинству; не касался ни чести, ни собственности вашей, боясь досадить вам одним грубым словом; вы были не боярами, но князьями земли Русской. Теперь вспомните, что мне всегда говорили: умрем за тебя и детей твоих. Служите верно моей супруге и юным сыновьям: делите с ними радость и бедствия». Представив им семнадцатилетнего Василия Дмитриевича как будущего их государя, он благословил его; избрал ему девять советников из вельмож опытных; обнял Евдокию, каждого из сыновей и бояр; сказал: «Бог мира да будет с вами!» Сложил руки на груди и скончался»[98].
«Увидевши супруга своего мертвым, на одре лежащем, великая княгиня начала плакать, ударяя руками в грудь свою; огненные слезы лились из очей… Зачем, — воскликнула она, — умер ты, дорогой мой, жизнь моя, зачем оставил меня одну вдовой?.. Куда зашел свет очей моих? Куда скрылось сокровище жизни моей? Цвет мой прекрасный, зачем так рано увял ты? Что же не смотришь на меня, не отвечаешь мне? Рано заходишь, солнце мое, рано скрываешься, прекрасный месяц, рано идешь к западу, звезда моя восточная! Где честь твоя, где власть твоя и слава? Был государем всей Русской земли, а ныне мертв и ничего не имеешь в своем владении! Много примирил стран, много одержал побед, а ныне побежден смертью!.. Зачем оставил меня и детей своих?.. Крепко уснул царь мой… не могу разбудить тебя!..»[99]
Пусть в нашей книге итог противоречивой жизни Дмитрия Донского подведет Н. М. Карамзин: «Никто из потомков Ярослава Великого, кроме Мономаха и Александра Невского, не был столь любим народом и боярами, как Дмитрий, за его великодушие, любовь ко славе отечества, справедливость, добросердечие. Воспитанный среди опасностей шума воинского, он не имел знаний, почерпаемых в книгах, но знал Россию и науку правления; силою одного разума и характера заслужил от современников имя орла высокопарного в делах государственных, словами и примером вливал мужество в сердца воинов и, будучи младенец незлобием, умел с твердостию казнить злодеев. Современники особенно удивлялись его смирению в счастии. Какая победа в древние и новые времена была славнее Донской, где каждый россиянин сражался за отечество и ближних? Но Дмитрий, осыпаемый хвалами признательного народа, опускал глаза вниз и возносился сердцем единственно к Богу Всетворящему. Целомудренный в удовольствиях законной любви супружеской, он до конца жизни хранил девическую стыдливость и, ревностный в благочестии подобно Мономаху, ежедневно ходил в церковь, всякую неделю в Великий Пост приобщался Святых Тайн и носил власяницу на голом теле; однако ж не хотел следовать обыкновению предков, умиравших всегда иноками: ибо думал, что несколько дней или часов монашества перед кончиною не спасут души и что государю пристойнее умереть на троне, нежели в келье.
Таким образом летописцы изображают нам добрые свойства сего князя; и славя его как первого победителя татар, не ставят ему в вину, что он дал Тохтамышу разорить великое княжение, не успев собрать войска сильного, и тем продлил рабство отечества до времен своего правнука»[100].
1350 год. 12 октября в семье Ивана Ивановича Красного родился сын Дмитрий.
1351 год. Ордынцы взяли «земли Вроцлавские».
1352 год. На Русь с севера, со стороны Новгорода и Пскова, обрушилась эпидемия моровой язвы.
1353 год. 26 апреля умер Симеон Иванович Гордый — великий князь московский и владимирский, дядя Дмитрия.
6 июня умер князь Андрей Иванович, дядя Дмитрия.
15 июня родился князь Владимир Андреевич, прозванный впоследствии Храбрым.
1354 год. 25 марта Иван Иванович Красный занял великокняжеский престол.
30 июня митрополитом всея Руси стал епископ Владимирский Алексий.
Венгерский король осуществил удачный поход за Буг, пленил хана, но татары еще несколько лет удерживали за собой земли Приднестровья.
1359 год. Хан Тоглуку, потомок Чингисхана, взял власть в Средней Азии. Одним из его вассалов был Тамерлан, которому удалось получить от хана должность начальника тумэна.
13 ноября умер Иван Иванович Красный.
1360 год. В Пскове вспыхнула эпидемия чумы, завезенная купцами из города Бездежа. Чума попала в Коломну, а затем в 1361–1362 годах в Переславль и в Москву.
1362 год. Московская знать и митрополит Алексий добились в Орде ярлыка для Дмитрия Ивановича.
1362–1364 годы. Князь Дмитрий совершил три похода против нижегородских и суздальских князей.
1363 год. Ольгерд осуществил удачный поход в устье Днепра, разбил там войско Орды, опустошил много городов. Заднепровские татары даже попали в некоторую зависимость от Литвы.
1364 год. Чума перекинулась в Новгород.
Новгородские воевода Александр Обакунович осуществил дерзкий поход по Оби, сражался с сибирскими племенами.
1365 год. Страшной силы пожар сжег деревянную Москву.
Великий князь Дмитрий Иванович вместе с боярами и братом Владимиром принял решение «ставить город камень Москву»: строить на Боровицком холме каменные крепостные стены — Кремль.
Татары сожгли Казань.
1366 год. 18 января князь Дмитрий женился на нижегородской княжне Евдокии Дмитриевне.
Новгородский воевода Александр Обакунович ходил по Волге, по Каме, грабил татар, армян, хивинцев, бухарцев, булгар. Князь Дмитрий Иванович пресек эти разбойничьи действия.
1367 год. Заложен каменный Кремль в Москве.
Китай изгнал татаро-монгольских завоевателей.
1368 год. Литовцы взяли Ржев, но князь Владимир Андреевич отбил город у неприятеля.
21 ноября войско Ольгерда разгромило на реке Тростна сторожевой отряд под руководством Дмитрия Минина и Акинфа Шубы.
Ноябрь. Войско Ольгерда три дня продержало в осаде Москву.
1369 год. Князь Дмитрий начал строительство новой крепости в Переяславле-Залесском.
1370 год. Поход московского войска на Тверь.
Тамерлан свергнул избранного на курултае хана Кабула Шах Аглана, провозгласил себя ханом-правителем.
Ольгерд со своими союзниками в декабре пытался взять Москву, разорив перед этим окрестности Волока Ламского. Восемь дней он простоял у стен Кремля, но, побоявшись оказаться в окружении, в конце концов заключил мир.
1371 год. Ярлык на великое княжение получил князь тверской Михаил. Он отказался от предложенного ханом войска, а князь Дмитрий Иванович, не желая признавать великим князем Михаила, отказался ехать во Владимир слушать грамоту хана, вступил с войском в Переяславль-Залесский. Жители Владимира тоже не признали Михаила. Сарыхожа, посол хана, все же выдал ярлык Михаилу и приехал в Москву. Князь Дмитрий Иванович осыпал его дарами, угощал, пировал с ним. Сарыхоже понравилось «благонравие» Дмитрия.
Князь Дмитрий по совету бояр решил отправиться в Орду. Там его утвердили на великое княжение. Князь Дмитрий заключил договор с Новгородом.
14 декабря воевода Дмитрий Михайлович Волынский разгромил при Скорнищеве сильное войско рязанского князя Олега.
Разбойный люд из Новгорода продолжал грабежи по Волге и Каме.
1373 год. После столкновения московского и литовского войска при Любутске Дмитрий и Ольгерд пошли на перемирие.
1374 год. Князь Дмитрий «размирился» с Мамаем после избиения татар в Нижнем Новгороде.
1375 год. Новгородские разбойники одержали победу над пятитысячной костромской дружиной воеводы Плещея, ворвались в город, семь дней буйствовали там, прошли по Волге до Астрахани, где их разгромило войско хана Сальгея.
5 августа общерусское войско под руководством князя Дмитрия осадило Тверь, а через месяц между Москвой и Тверью был заключен мирный договор.
1376 год. Опасаясь нашествия Орды, князь Дмитрий вывел войско на Оку, чтобы встретить неприятеля за пределами Москвы.
Тамерлан помог Тохтамышу стать кипчакским ханом.
1377 год. Москвичи и нижегородцы ходили походом в Поволжье, вынудили двух ханов — Осана и Мухмат-Салтана — покориться великому князю, что еще более ухудшило отношения с Мамаем.
Русские проиграли ордынскому войску бой у реки Пьяна, погибло много воинов и князей.
Ордынцы разорили Рязань, Нижегородское княжество. Ослаблением этих областей решили воспользоваться мордовские воины, но князь Дмитрий Константинович догнал их, уже возвращавшихся с добычей домой, разгромил, сбросил в реку Пьяну.
1378 год. Монголы покорили Хорезм, затем Афганистан, двинулись на Персию и на Кавказ, остановились на рубеже Дербент — Тбилиси — Эрезрум, штурмом взяли Тбилиси.
Князь Дмитрий Константинович ходил в Мордву, учинил там погром, взял много пленных. Знатные пленные были подвергнуты жестокой казни в Нижнем Новгороде.
Нижний Новгород взяли татары. Князь Дмитрий Константинович пытался договориться с ними. Они сожгли город, ограбили окрестности, на обратном пути влились в крупное войско Мурзы Бегича, которого встретила и разгромила на реке Воже русская рать.
1379 год. 9 декабря Владимир Андреевич Храбрый отбил у Литвы Стародуб и Трубчевск.
В Москве на Кучковом поле (на месте Сретенского монастыря) были впервые в истории города казнены Иван Вельяминов и Некомат — разжигатели смуты.
1380 год. Заложен Успенский храм в Коломне.
Русские одержали полную победу над войском Мамая на поле Куликовом.
1 ноября на съезде русские князья договорились поддерживать друг друга в борьбе против татар.
1382 год. Хан Тохтамыш осуществил грабительский поход на Москву.
1383 год. В Орду отправился заложником сын Дмитрия Василий. Ярлык великого князя остался у Дмитрия.
1384 год. Тохтамыш наложил на Русь тяжелую дань.
1385 год. Рязанский князь Олег разграбил Коломну. Дмитрий Донской послал на него войско князя Владимира Андреевича. Сергий Радонежский убедил Олега заключить с Дмитрием «вечный союз». В том же году договор между Москвой и Рязанью был заключен.
1386 год. Князь Дмитрий осуществил поход на Новгород, который признал главенство Москвы.
Ягайло, литовский государь, женился на Ядвиге, дочери польского короля Людовика.
1387 год. Сын Дмитрия Донского Василий совершил побег из Орды.
Федор, сын Олега, женился на Софии, дочери Дмитрия.
1389 год. В Москву из Германии были доставлены первые огнестрельные пушки.
С согласия князя Владимира Андреевича, главного претендента на великокняжеский престол в случае смерти Дмитрия Донского, был утвержден новый порядок престолонаследия, согласно которому законным наследником великого князя становился старший сын Дмитрия Донского, а не братья его, как было ранее.
Дмитрий Донской умер.