помереть
не трудно.
Сделать жизнь
значительно трудней.
Как показало время, сам Маяковский в конце концов также запутался в собственной жизни и повторил печальную судьбу Есенина. Поэт свёл счеты с жизнью 14 апреля 1930 года в коммунальной квартире № 12 дома № 3 по Лубянскому проезду, где у поэта была своя комната. Этому событию предшествовали душевные переживания поэта на фоне усиливающейся критики его творчества и возрастающая депрессия. В прощальной записке он просил никого не винить в случившемся и не сплетничать по поводу его смерти.
Очень похожую предсмертную записку, с просьбой никого не винить в случившемся, оставила и Лиля Брик, любовь к которой Маяковский пронес через всю свою жизнь. Жизнь Лилии Юрьевны всегда была весёлой, сытой и полной захватывающих интриг. Она очаровывала людей и превосходно манипулировала ими. Нарком просвещения Луначарский называл ее «злым гением Маяковского».
Лиля Брик покончила с собой на 88-м году жизни на даче в Переделкино. Она плохо себя чувствовала, сломала шейку бедра и была вынуждена все время находиться в постели. Вынужденное бездействие стало настоящей пыткой, и она приняла решение уйти из жизни, приняв смертельную дозу снотворного. Тело Лили Брик кремировали в том же самом крематории, где огню был предан Владимир Маяковский, затем, согласно завещанию покойной, её прах был развеян в поле неподалеку от старинного Звенигорода.
С введением НЭПа и первых номенклатурных привилегий стали стреляться романтически настроенные большевики, убежденные, что революцию продали и предали; с отменой НЭПа начали вешаться «совбуры»; резко возросло количество бытовых самоубийств – убивали себя безработные, травились экзальтированные девицы, уходили из жизни и по политическим мотивам. Так, комсомолец-энтузиаст поэт Николай Дементьев не выдержал столкновения своих благородных убеждений с грубой реальностью. Поэт выбросился из окна, не желая становиться доносчиком.
Член московского горкома комсомола, литератор Виктор Дмитриев успел написать несколько повестей и рассказов, а в том числе роман «Дружба». Вскоре молодой писатель был разоблачен бдительными товарищами по РАППу (российской ассоциации пролетарских писателей), которые усмотрели в его произведениях крамолу и подвергли травле. Молодой литератор покончил с собой в 1930 году после того, как его признали «идеологически чуждым» элементом.
Из записных книжек писателя известно, что Дмитриев совершил не просто самоубийство, а – двойное самоубийство с своей возлюбленной – молодой писательницей Ольгой Ляшко. Согласно договоренности, он застрелил сначала ее, а потом себя. По словам современников, драма была не только политическая, но и любовная. Трагедия произошла в Доме крестьянина (здание, в котором до революции находился знаменитый ресторан «Эрмитаж») на Трубной площади, где Дмитриев и Ляшко сняли номер. Было возбуждено уголовное дело, но делу хода не дали хода, так как причиной трагедии был А. Фадеев, один из руководителей РАППа.
Трижды пытался покончить жизнь самоубийством несправедливо забытый сегодня писатель Андрей Соболь, который в начале 20-х годов был очень популярен. Ничуть не меньше, чем Блок или Есенин. НЭП Соболь воспринял очень болезненно. Единственные книги, которые он читал в это время, были книги Пушкина. Они помогли ему выжить. Писатель всегда считал, что поэт в ответе за свою страну, ее настоящее и будущее, поэтому стал писать совсем другие книги. Например, роман «Салон-вагон», где бывший революционер видит, как революция превращается в кровавое месиво. Естественно, роман был объявлен враждебным и идеологически вредным. Раздавленный критикой 38-летний писатель 7 июня 1926 года стреляет себе в живот из револьвера перед памятником А.С. Пушкину на Тверском бульваре.
И дата, и место, и даже характер самого смертельного ранения были выбраны А. Соболем не случайно. Возле памятника великому поэту, через день после дня рождения Пушкина, которое вся страна отметила 6 июня, через год после «цифры 37», на которую Пушкин «подгадал» себе дуэль. Как писал врач-хирург Дмитрий Панфилов в статье «Пушкинская рана», посвященной этому самоубийству, «Андрей Соболь выстрелил себе в живот из револьвера. Не в висок или в сердце, как обычно кончали самоубийцы, чтобы смерть наступила сразу. А в живот. Ниже и правее пупка. Точка Мак-Бурнея, куда был ранен Пушкин во время роковой дуэли».
По свидетельствам биографов писателя, отношение к Пушкину у Андрея Соболя, «отмеченного перстом писательского рока», всегда было особое. Бывший политкаторжанин, он бережно прятал под обтрепанным халатом каторжника томик любимого поэта. Пушкин для него всегда был той тонкой ниточкой, которая связывала его не только с прошедшим, но и вела в будущее.
Не смогла влиться в новую «светлую» послереволюционную жизнь и Марина Цветаева, поэтесса Серебряного века, с очень сложной и трагической судьбой. Ранимая и тонко чувствующая любую ложь, она всегда жила «на грани». Пережитые жизненные трагедии вновь и вновь возвращали её к мысли о самоубийстве: потеря маленькой дочери Ирины, ненавистная эмиграция и непростое возвращение в Россию. Семью на родине ждали разочарования и страдания. Дочь Ариадна и муж Сергей Эфрон были арестованы, а сама Марина осталась без работы и без вдохновения. В какой-то момент чаша терпения переполнилась. 31 августа 1941 года выдающиеся поэтесса повесилась в доме в Елабуге, куда была определенна на постой вместе с сыном. Супруга поэта Осипа Мандельштама Надежда писала о ее кончине: «Я не знаю судьбы страшнее, чем у Марины Цветаевой».
6. Дурман Серебряного века
Одной из причин самоубийств, по словам наркологов, является алкоголизм и наркомания, опасность которых заключается в распаде личности, в непредсказуемости галлюцинаций и в сильных приступах депрессии. Наркомании особо подвержены творческие личности, так как на начальной стадии наркотик способен подстегнуть фантазию, заменить вдохновение или дать иллюзию другой реальности.
Легкость, с какой творческие люди подсаживались на наркотики, совершенно естественна: они на них выросли. Кокаин свободно продавался в аптеках. Кокаин и опиум применяли в препаратах для местной анестезии, лекарствах от простуды и головной боли, в качестве средства от морской болезни, в «медицинских винах» и даже детских каплях, облегчающих прорезывание зубов. Были кокаиновые леденцы, облегчавшие боль в горле и порошок от насморка.
Реклама кокаина от зубной боли кон. 19 века
Отец психоанализа Зигмунд Фрейд считал кокаин чудесным антидепрессантом, настоятельно рекомендовал как лекарство от сифилиса, алкоголизма и сексуальных расстройств, предлагал его коллегам, друзьям, даже своей невесте. Реклама обещала: инъекция заменит пищу, «сделает труса храбрым, безмолвного – красноречивым… страждущего – бесчувственным к боли».
Кокаин, прозванный в народе «марафетом», изготовленный из листьев южноамериканского растения коки, стал проникать в Россию в начале XX века. Первоначально довольно дорогой наркотик употребляли дамы полусвета, актеры, актрисы, художники, писатели, а иногда и высшее офицерство. Особым шиком считалось иметь при себе изысканную инкрустированную коробочку вроде портсигара или пудреницы, наполненную «божественным» порошком. Актеры носили в жилетном кармане пузырьки и «заряжались» модным наркотиком перед каждым выходом на сцену.
Особенно «подсели» на кокаин поэты-декаденты. «Магический» порошок помогал им «подстегнуть» мозг, открыть подсознание и вызывать вдохновение, а, главное, почувствовать себя гениями. Слово «кокаин» в поэзии Серебряного века употреблялось почти с той же частотой, с какой поэты пушкинской поры писали про шампанское «Вдова Клико». Наркотик соответствовал духу времени: в моде была изысканность, поиски любви, подчеркнутая мрачность и самоубийства. Множество творцов погибли из-за неверия в собственный талант.
Тяжелым наркоманом был писатель Евгений Соловьев. В 1905 году Чуковский в тексте его памяти описывает, как «могучий талант» жалостливо выпрашивал у него «гашиша», который у того отобрали. По словам поэта Георгия Иванова, светская львица поэтесса Паллада Богданова-Бельская курила папиросы с опиумом – для создания имиджа роковой красавицы, основатель «кружка декадентов» поэт Александр Добролюбов курил опиум и жевал гашиш. Баловались «марафетом» и король поэтов Игорь Северянин, и Александр Блок.
Не миновала мода на кокаин и Сергея Есенина. Галина Бениславская утверждала, что Есенин, понюхав кокаин, показал ей мундштук от гильзы, набитый белым порошком. Она от ужаса крикнула: «Сейчас же бросьте! Это еще что такое!» – и что есть силы ударила его по руке и как следует отчитала: «Пробирала я его полчаса, и С.А., дрожащий, напуганный, слушал и дал слово, что не только никогда в жизни в руки не возьмет кокаина, а еще в морду даст тому, кто ему преподнесет».
При этом, по свидетельству той же Галины Бениславской, злостным и опустившимся кокаинистом был поэт Алексей Ганин, близкий друг Есенина, свидетель на его свадьбе с Зинаидой Райх. Под кокаином «бузил» еще один приятель Есенина, имажинист Борис Глубовской. Через два года после смерти Есенина нарком просвещения Анатолий Луначарский в своей брошюре «О быте» прямо говорит о пагубном пристрастии Есенина: «Его подхватила интеллигенция футуро-имажинистская, кабацкая богема уцепилась за него, сделала из него вывеску и в то же время научила его нюхать кокаин, пить водку, развратничать».
Особенно популярен был кокаин немецкой фирмы «Merck», который продавали в маленьких баночках порциями по одному грамму. Первая жена Булгакова Татьяна Лаппа вспоминала, как однажды, не то в 1913-м году муж принес кокаин. Сказал: «Надо попробовать. Давай попробуем». По ее словам, им не понравилось: Булгакова потянуло в сон, но раз было модно, то требовалось продегустировать.
По словам, Александра Вертинского, кокаин был стилем жизни и проклятием его молодости. Пристрастившиеся к нему сидели в подвальных кабаре, белые как смерть, с кроваво-красными губами, с истощенным до предела организмом. Есть им не хотелось, на мозг действовали только очень крепкие напитки, которые как бы отрезвляли, «ставили на паузу» наркотический угар.