Каменный капитан, прямой и негнущийся, словно статуя Командора, поднялся, открыл дверь.
Эдриан вошел, осмотрелся.
Неожиданно. После совершенно японского, стопроцентно патриотического коридора — западный, технократический кабинет, будто здесь работает директор банка или менеджер крупной компании. Полки с папками, географические карты, графики. Кожаные кресла. Письменный стол с металлической лампой, сепаратором для бумаг и новейшим калькулятором «Однер». Не обитель Хатимана, а офис Гарримана, главы американского Комитета предпринимателей — Эдриан однажды побывал у большого человека с матерью, которая пыталась заинтересовать сына перспективным заказом. Эдди не заинтересовался, дело было скучное — что-то про махинации на бирже.
В глубине еще одна дверь, окованная сталью, со сверхсовременным цифровым замком. Самого Хатимана-Гарримана нет. Кабинет пуст.
На одном из кресел Ларр увидел свою одежду. Тут же на полу — штиблеты с перламутровыми пуговками, сверху аккуратно положены носки.
Скинул чертов халат, и в ту же секунду стальная дверь отворилась.
Вышел генерал Доихара, с улыбкой глядя на совершенно голого Эдриана.
— Не стесняйтесь, — сказал генерал по-японски. — Передо мной все люди как голенькие.
А Ларр и не думал стесняться. Он сначала разложил все предметы одежды в нужном порядке — от трусов до шейного галстука, и только потом не торопясь оделся, причем галстук повязывал долго и тщательно, перед зеркалом. Эта процедура требует сосредоточенности.
Доихара оценивающе рассматривал арестанта, присев на краешек стола, что для большого японского начальника было диковинно — обычно они чопорны.
— Вы хорошо сложены для маменькиного сынка, — одобрительно заметил «самый хищный ястреб Японской империи», как было написано в журнале «Лайф». — И не проявляете нервозности, что похвально. Не удивляйтесь, что я обращаюсь к вам на японском. Я всё про вас знаю, Рару-сан. Человек я занятой, поэтому для экономии времени давайте условимся: я говорю, вы слушаете.
Эдриан кивнул, приглаживая ладонью волосы. Металлическая расческа, лежавшая во внутреннем кармане блейзера, исчезла. Вероятно ее сочли опасным предметом.
— Присядем.
Жест в сторону кожаных кресел.
Сели лицом друг к другу. Эдди — нога на ногу, с вежливой улыбкой, будто пришел со светским, немного скучным визитом. Генерал нахмурился — очевидно не привык к такой манере поведения.
— Я — Доихара. Вы наверняка обо мне читали или слышали, — сказал он и сделал паузу. Удивился — фамилия на собеседника эффекта не произвела. — Не слышали? Я руковожу организацией, которая среди прочего обеспечивает безопасность маньчжурской столицы, потому что здесь находится главный штаб Квантунской армии. В Синьцзин приезжает очень мало туристов из недружественных стран. Единицы. И за каждым, разумеется, устанавливается наблюдение. Это во-первых. Во-вторых, мои люди охраняют высоких особ, и в том числе единственного члена императорской фамилии, который находится в городе — принца Нисигуни. Когда у его высочества внезапно появился закадычный американский приятель, мои люди немедленно отправили радиозапрос в Токио, нет ли в центральном аппарате данных на мистера Эдриана Ларра. И оказалось, что есть. Вы долго жили в Японии, и Кэмпэйтай, наша жандармерия, завела на вас досье — как на всех иностранцев, проявляющих интерес к нашей стране. Досье прислали сюда по фототелеграфу. Мой сотрудник обнаружил там нечто любопытное, доложил мне, и я решил заняться вами лично…
Снова пауза — Доихара ждал реакции, но Эдриан лишь учтиво кивнул.
— Вы не желаете узнать, почему вами решил лично заняться начальник такой серьезной организации?
— Мы ведь договорились, что я буду только слушать, — напомнил Эдди.
— Чутье меня не подвело. — Генерал усмехнулся. — Оно никогда меня не подводит. Вы никакой не турист. Турист после случившегося дрожал бы от страха.
Ларр объяснил:
— У меня врожденная атараксия, органическая неспособность тревожиться по какому-либо поводу. Психологическая аномалия. Но продолжайте, прошу вас.
— Что ж, тогда я убираю из голоса интонацию скрытой угрозы, — рассмеялся японец. — И перехожу в тональность деловой прямоты. Сначала я планировал увезти вас в тихое место, хорошенько попугать, а потом уже потолковать. Использовал местную структуру, услугами которой мы иногда пользуемся. Но вы оказались куда как непросты. И с превосходной негласной охраной. Три пули — три трупа. Телохранительница-женщина — это элегантно. Хотя неудивительно, учитывая специфику вашей фирмы. Ваша матушка отдает предпочтение сотрудникам женского пола, не так ли?
На сей раз Эдриан даже не кивнул. Он просто слушал.
— Я тоже высоко ценю агентов женского пола, — продолжил Доихара, кажется, сдерживая раздражение. — Они намного эффективней и опасней агентов-мужчин. Поэтому на втором этапе операции мной была поставлена двойная задача: убрать вашу охранницу, а вас заполучить со всеми потрохами. В буквальном смысле, — засмеялся генерал и, дотянувшись до стола, взял оттуда фотографии.
Увидев на снимках раскромсанное тело бедной Елены Константиновны, Эдриан отвернулся.
— Заманить в ловушку такого любителя сладостей было нетрудно. У нас превосходная служба, работающая с проститутками. Это недорогой расходный материал, ради такого улова не жалко… Ну вот, Рару-сан, теперь вы можете задать вопрос, который вас сейчас больше всего занимает: почему вами занимается сам Доихара?
— Вы узнали, что моя мать руководит детективным агентством, и хотите знать, почему я прибыл в Синьцзин. Должен вас разочаровать. Я прибыл в Синьцзин именно как турист. Развлекаться. Я вообще турист. Это мое Дао. Впечатления и развлечения — единственное, что меня интересует. Если б ваше досье составляли хорошие профессионалы, там это было бы написано. Мать приставила ко мне свою сотрудницу для охраны и ни для чего другого.
Генерал вздохнул.
— Ваше досье составляли хорошие профессионалы. И там написано, что Эдриан Рару — прожигатель жизни, который ничем кроме женщин и веселья не интересуется. Поэтому я верю в то, что вы просто турист.
— Зачем же генерал-лейтенант тратит время на «прожигателя жизни»? В чем моя великая ценность?
— Отвечу. В вас нынешнем особой ценности нет. Но я всегда смотрю в будущее. И вижу огромный потенциал.
— Какой?
— Ваша мать руководит одним из лучших сыскных агентств в США. Когда у нас начнется война с Америкой (а это неизбежно), ваше правительство обязательно включит «Ларр инвестигейшнз» в систему органов безопасности, как это было сделано во время предыдущей мировой войны с агентством «Пинкертон». Вы, американцы, очень отстаете от других держав по части разведки и контрразведки. Привыкли чувствовать себя за океанами в безопасности. Но это будет война нового типа — война теневых маневров. Нет ни малейших сомнений, что ваша матушка с ее дарованиями станет одной из ключевых фигур американских спецслужб. А вы с вашим знанием нашей истории и нашего языка будете привлечены к работе на японском направлении. Тут-то вы и проявите свою ценность.
Ларр пожал плечами.
— Я откажусь на вас работать. Мне это неинтересно.
— Хэээ, коматта наа, — протянул Доихара, что буквально означало: «вы поставили меня в затруднительное положение». — С человеком, который не умеет тревожиться, работать трудно. Вы совсем не боитесь смерти на виселице?
— Я не умею бояться. Но умирать в двадцать три года в мои планы не входит. Я намерен узнать жизнь как можно лучше и получить от этого процесса максимум удовольствия.
— Тогда вас отныне будет интересовать то, что интересует меня, — жестко сказал генерал. — Иначе ваш процесс знакомства с жизнью продлится недолго и будет наполнен сплошными неудовольствиями.
— Ситуация, из которой нет выхода, называется «матом», — констатировал Эдди, использовав термин из японских шахмат: «цуми». — Естественно я предпочту продолжить знакомство с жизнью, даже если она приняла такой непредвиденный оборот.
— Вы легко согласились, потому что думаете: это всего лишь «о-утэ». — Генерал усмехнулся, тоже употребив термин из сёги — «шах». — Вы думаете, что просто подпишете документ о сотрудничестве, а потом, вернувшись в Америку, сообщите об этом в ваше ФБР. Увы, Рару-кун, тебе придется подтвердить серьезность намерений более надежным образом. — Он перешел с «сан» на фамильярное «кун» и с вежливого «аната» на «омаэ», самое грубое из японских «ты». — У нас в подвале сидит твой соотечественник, американский летчик, сражавшийся за Гоминьдан. Его сбили еще полгода назад, я держу его как раз для такого случая. Ты его повесишь. Под кинокамеру. Процедура неприятная, но выбирай: или вешаешь ты, или вешают тебя. Должен сказать, что это вообще принципиальный выбор жизненного Пути. Для всякого человека. — Доихара перешел на философский тон. — Жизнь суровая штука. Только такой выбор она и предоставляет: или ты, или тебя. Может быть когда-нибудь в светлом будущем, когда Восемь Углов Мира объединятся под Одной Крышей и войны уйдут в прошлое, правила изменятся, но пока дела обстоят так. У меня нет сомнений, чтó ты выберешь. Но интересно будет посмотреть, насколько ты будешь тверд. Предварительно, по агентурным данным, я был уверен, что ты — изнеженный слабак, но сейчас уже не знаю. Ты отлично держишься. Если заключать пари, я поставлю на то, что ты вздернешь соотечественника без сантиментов. И потом, когда войдешь во вкус интересной игры, к которой я тебя приобщаю, будешь мне благодарен за этот экзамен. Мы отлично поработаем вместе. Кстати об играх. В досье написано, что ты хорошо играешь в сёги. Я тоже люблю эту игру, она построена на той же логике, что диверсионно-разведывательная работа. А кроме того манера игры в сёги отлично раскрывает природу человека и уровень его интеллекта. Сыграем?
Удивительный генерал встал, вынул из стола лакированную шкатулку.
Расстелил парчовое поле с клетками, расставил фигурки с вырезанными иероглифами.
Стиль игры у Доихары был агрессивный, нахрапистый, насчет раскрытия природы он не ошибся. Эдди без труда заманил неосторожного противника в ловушку и поставил «цуми» на двадцать первом ходу.