— Я могу быть и женщиной. В зависимости от ситуации. Или настроения. Сегодня с утра захотелось быть мужчиной. Попал я сюда, потому что живу в этом же отеле, в «Императорском люксе», и у меня мастер-ключ, отпирающий все номера. Вошел я сюда, пока ты спишь, потому что у спящего лицо, которое не притворяется. Хочешь человека понять — посмотри, каков он во сне. Ты во сне шевелишь губами и плачешь. Это интересно. Видишь, я ответил на твои вопросы. Учитель для того и нужен, чтобы отвечать на вопросы ученика.
— Мне нужно встать и одеться. Отвернитесь. Я сплю голым.
— Ну и вставай. Я ведь сейчас мужчина. Твою душу голой я видел. Посмотрю и на тело. Оно тоже многое рассказывает.
Еще один любитель стриптиза, вроде Доихары. Ну как угодно. Эдди скинул одеяло. Застенчивость, особенно перед женщинами (а это, несмотря на костюм и мужское местоимение «орэ» несомненно была женщина), ему тем более была несвойственна.
Он потянулся, неторопливо прошел в сторону ванной. Андрогин наблюдал с интересом.
— Д. прав. Ты не то, чем кажешься на первый взгляд. И совсем не такой, как во сне.
Агент «Принцесса» повернул — или повернула — голову. Теперь лицо было ярко освещено солнцем. И оказалось знакомым.
— Погодите! — воскликнул Ларр. — «Принцесса» — не просто агентурная кличка. Вы действительно принцесса! Я видел ваши фотографии в журналах! Вы «Китайская Мата Хари»!
Такое лицо, раз увидев, не забудешь.
Токийские журналы с упоением живописали поразительную биографию китайской принцессы, которая выросла в семье японского разведчика и сама стала звездой шпионажа. Участвовала во многих рискованных акциях, командовала диверсионными отрядами, провела операцию по доставке «императора Генри» в японскую зону и совершила еще бог знает какие чудеса. Про Ëсико Кавасиму — вот как ее зовут — даже выходят бульварные романы в ярких обложках. Героиню изображают то в военной форме, то в элегантном дамском платье, то в кимоно, то в китайском придворном наряде.
Ничего удивительного, что «Лоуренс Маньчжурский» числит в «Золотом Фонде» своих агентов «Китайскую Мату Хари».
Губы поразительного агента (изящного рисунка, категорически немужские) растянулись в улыбке. «Принцессе» — верней принцессе безо всяких кавычек — кажется, было лестно, что даже американец про нее знает.
— Встретимся через полчаса за завтраком. Пусть тебя проведут к столику капитана Кавасимы, — молвило диковинное существо, еще раз скользнуло взглядом сверху вниз по фигуре Эдриана и проследовало к выходу.
Рука картинно покачивалась, на ней посверкивал перстень с крупным камнем. Ларр вспомнил и китайское имя красавицы-красавца: Дунчжэнь, «Бриллиант Востока».
Героиня комиксов
Принявший душ, приодевшийся и причесанный, Эдриан спустился в ресторан и был тут же препровожден к столику капитана, к которому в отеле явно относились с особенным почтением.
Столик располагался в углу, на отдалении от остальных, но сидел там не давешний красавчик, а молодая японка в невероятно изысканном черно-серебряном кимоно, обмахивалась алым веером.
— Вы переоделись, — пробормотал Ларр, когда она опустила веер и оказалась всё тем же агентом «Принцесса», только теперь безусловно и несомненно женского пола. Трудно было даже вообразить, что эта утонченная хризантема может вести себя по-мужски и разговаривать с солдатской грубоватостью.
— Ара! Он не только хорош собой, но еще и проницателен, — насмешливо пропела Ëсико безо всякой хрипотцы, на женственнейшем японском («ара!» восклицают только дамы галантерейного воспитания). — После того как я рассмотрела вашу анатомию, у меня сменилось настроение. Захотелось побыть женщиной. Садитесь, прошу вас.
Она взяла из вазы крупную виноградину и не съела ее, а медленно высосала из кожицы, глядя на молодого человека из-под опущенных длинных ресниц. Получилось очень эротично.
— Никогда бы не поверил, что вы можете быть мужчиной, — честно признался Эдди.
— Я и женщина, и мужчина. Я — всё, кем хочу быть. Японец и японка, китаец и китаянка, a gentleman and a lady, un français ou une française, — без малейшего акцента сменила она три языка. — Я люблю быть разной.
А больше всего ты любишь говорить о самой себе и вызывать изумленное восхищение, подумал Эдди, придав лицу изумленно-восхищенное выражение. И немедленно настроился изумленно восхищаться и восхищенно изумляться по-настоящему. Во-первых, таков был его всегдашний modus operandi с женщинами, а во-вторых, Кавасима-сан безусловно заслуживала если не восхищения, то во всяком случае изумления.
Нужно было дать возможность красавице попышнее распустить перья.
— Я думал, что генерал Доихара — полиглот. Кроме японского знает китайский и русский, но вы, кажется, владеете еще большим количеством языков.
— Д. говорит на десяти языках, но плохо, — пренебрежительно взмахнула она ломтиком апельсина. — Ему медведь на ухо наступил. А у меня идеальный слух. Мое истинное признание — музыка. Я пишу песни и сама их пою, выпускаю пластинки.
А еще ты не любишь, когда при тебе восхищаются кем-то другим, продолжил составлять психологический портрет Эдди. И нажал еще на одну клавишу. Пусть-ка расскажет что-нибудь полезное про Доихару.
— Ну, думаю, по части перевоплощений господин генерал вам не уступит. Судзуки-сенсей, который преподает мне искусство гримировки, рассказал, что Доихара-доно виртуозно умеет менять свою внешность. Однажды он за три недели скинул двенадцать килограммов и мимическими упражнениями совершенно изменил рисунок морщин на лице. Вот что такое железная воля. Он говорил, что только благодаря ей сделал блестящую карьеру, хоть происходит из очень бедной семьи.
— Самого интересного про себя Д. всегда не рассказывает. Знаете, с чего началась его блестящая карьера? Он подарил родную сестру, пятнадцатилетнюю девочку, в наложницы чиновному старику. Сначала нащелкал пикантных фотографий, распалил у старого сластолюбца аппетит, а потом сделал живой подарок. Д. любит порассуждать о самурайском духе, но он антисамурай. Служит только себе, ни перед чем не останавливается, ради успеха никого и ничего не пожалеет. Только не подумайте, что я его осуждаю. Я в точности такая же. Мы с ним знаем друг другу цену. При необходимости он не задумываясь продаст меня, а я его.
Очень познавательно, сказал себе Эдриан, а вслух произнес:
— Никогда не встречал такой женщины, как вы, Ëсико-сан.
Сказано опять было совершенно искренне. Как уже говорилось, Эдди никогда не врал женщинам.
Когда красивый мужчина и красивая женщина изо всех сил пытаются соблазнить друг друга, результата долго ждать не приходится.
— Как женщину вы меня еще не знаете. — Ëсико бросила на скатерть салфетку. — Но это мы сейчас исправим. Пойдем ко мне в номер, виноградинка. Я тебя высосу.
Что ж. Эдриан узнал ее как женщину. И как женщина «китайская Мата Хари» ему совсем не понравилась. Он его не только высосала, но и исщипала, исцарапала, искусала. В разгар любовных неистовств он ощутил себя плюшевой игрушкой, которую грызет и треплет раззадорившаяся собака.
Нарычавшись и навизжавшись, агент Принцесса сыто отвалилась, а истерзанный Эдриан твердо пообещал себе, что больше она его в постель никогда не заманит.
Ëсико-то, кажется, осталась довольна. Напевала международный шлягер «Bei mir bist du schön» и по-кошачьи жмурилась, подставляя раскрасневшееся лицо солнечному лучу.
— Ты езжай, тебе пора на уроки, а я посплю, — лениво сказала она. — Заеду за тобой в «Кикан» после занятий. Научу тебя кое-чему, что тебе завтра пригодится. Это будет твоя награда за любовное усердие.
— А что будет завтра?
— Вечером расскажу. — Она зевнула, сверкнув белейшими зубками, с остротой которых Эдди недавно познакомился. — A bientôt.
Вечером Ëсико предстала перед ним парижанкой: прическа а-ля Жозефин Бейкер, белый брючный костюм «Шанель» с бирюзовым галстуком, высокие лаковые сапоги. Во двор «Кикана» она въехала на красном кабриолете «альфа-ромео» (часовой взял под козырек), требовательно погудела в клаксон. Сказала:
— Садись, у нас большая программа.
Жозефин Бейкер
И сразу огорошила новостью:
— Твое обучение закончено. Завтра тебе предстоит экзамен.
— По которому из предметов?
— На твердость духа. Д. считает, что это твое слабое место. Ты слишком мягок. Сентиментальничал из-за убитой телохранительницы. Д. тебе не излагал свою теорию Твердости и Мягкости?
— Нет, — настороженно ответил Ларр.
— Завтра изложит. Тот же Инь-Ян, ничего особенного. Сила — это добро, Слабость — это зло. Всё мягкое надо в себе искоренять, всё твердое культивировать. Типично мужская чушь. Разумеется, мягкость сильнее твердости, но спорить с Д. не имеет смысла. Надо закатывать глаза и восторгаться его мудростью.
Как в разговоре с тобой надо восторгаться остротой и смелостью твоего ума, подумал Эдриан и восторженно посмотрел на учительницу.
— Д. в свое время и меня на твердость проэкзаменовал. Потому что я принцесса, изнеженное создание. — Она фыркнула. — Принцессы — самые несентиментальные существа на свете, но откуда ему, плебею, это знать?
— А что это был за экзамен?
Она небрежно махнула пальцами, не снимая руку с руля.
— Ехали с ним вот так же в автомобиле по людной шанхайской улице. Я за рулем — Д. водить машину не умеет. Болтаем о какой-то чепухе. Вдруг он вынимает гранату. Говорит: «Кинь в толпу». И смотрит — чтó я. Я говорю: «Выдерните чеку и дайте сюда». Взяла, швырнула на тротуар, где толпа гуще. И — на педаль газа. Сзади грохот, вопли. В газетах потом написали, что красные устроили очередной терракт.
— Ты бросила гранату в уличную толпу? — пролепетал Эдриан.
Ëсико пожала плечами.
— Это Китай. Десятком людей больше, десятком меньше. Но в образцовом городе Синьцзине Д. таких фокусов устраивать не станет. Придумает что-нибудь менее шумное. Ты главное будь готов, не растеряйся.
Все-таки Доихара намерен сделать меня палачом, содрогнулся Ларр.