После этого Мэри добралась до указанного адреса (улица Plyusctchikha 11) без проблем. Вошла в подворотню, увидела в глубине двора шестиэтажный дом стиля арт-нуво. Перед подъездом на скамейке почему-то сидели две дамы преклонного возраста, тоже в головных платках, оживленно беседовали. Увидев приближающуюся Мэри, замолчали.
Она будто в нерешительности остановилась.
— Ты к комуй-то, гражданка? — спросила с любопытством старуха, несколько похожая на ведьму из-за бородавки на носу.
— Мне в сорок шестую… Это который этаж?
— Пятый. Пёхом надо переть, лифт сломался, — сказала другая, вылитая Гертруда Стайн, только без половины зубов. — А чё те у Мирошниковых надо?
— На пя-атый, — уныло протянула Мэри. — Присесть что ли, передохнуть.
Местные жительницы охотно раздвинулись, освободив место посередине.
— Прибираться пришла? — Ведьма смотрела на рабочий халат. — А с Егоровной чего?
Проделав несложную дедукцию, Мэри кивнула:
— По объявлению я. Прислугу они ищут, Мирошниковы.
Подумала: почему Мирошниковы? Барченко дал фальшивый адрес? Или переехал? Но телеграмма ведь по адресу дошла.
— «Прислугу», — фыркнула Гертруда Стайн. — Ты из бывших что ль? А Егоровну они правильно погнали. Что это за домработница, которая пыль с балкона трясет.
Изображать femme de peuple перед аутентичными простолюдинками было бессмысленно. Мэри не владела соответствующей лексикой.
— Я из бывших, — вздохнула она. — До революции чисто жила. Думала ли, что на старости лет пойду в домработницы [интересное слово].
Гертруда Стайн посочувствовала:
— Оно, конечно. У вашей сестры-лишенки житье не сахар. Ни пенсии, ничего.
— А что они за люди, Мирошниковы?
— Да кто их знает. Три месяца как заселились. Сам смурной такой, в Потребсоюзе какой-то начальник, машина за им заезжает. Она — фря, нос дерет, «здрасьте» не скажет. Намучаешься ты с ней. А детишек у них нету. То ли у ей по женской части что, то ли он негодный.
— Он, — убежденно сказала ведьма. — Рожа как у хряка холощеного.
— Не, это баба его яловая-нестельная, — заспорила Гертруда Стайн, обнаружив явно крестьянское происхождение. — Спереди доска доской и бёдры, как у змеюки. Ни родить, ни выкормить.
— Три месяца как заселились? — прервала Мэри дискуссию о репродуктивности. — А раньше кто там жил?
— В сорок шестой? Никто. Пустая стояла. Как Вурдалака забрали, почитай полгода была с печатью на двери.
— Какого вурдалака? — рассеянно переспросила будущая домработница, будто думая о своем.
— Да жилец был раньше, Барченко. Глазищи, как у вурдалака. Зырк-зырк из-под очков. И ночью свет допоздна. Я когда еще говорила: вражина. Или шпиён, или вредитель. Скумекали наконец, взяли.
Поворотом беседы «бывшая» не заинтересовалась.
— И часто у вас тут лифт ломается?
— Почитай все время стоит.
— Ну их тогда, Мирошниковых этих. — Поднялась. — За такие деньги на пятый этаж таскаться не стану. Бывайте, гражданочки.
Quod erat demonstrandum. Теперь — выяснить, что с генералом Бокием. Похоже, что неразговорчивый ленинградский встречающий в Ленинграде был не от него. Как и лысый сопровождающий в поезде.
Ситуация усложняется.
В гостиницу Мэри попала тем же путем. Правда, только с щеткой — ведро все-таки кто-то подобрал. Милиционер спросил лишь: «Чего там, дождь не идет?»
— Вёдро, — ответила Мэри, тщетно пытаясь сдедуктировать, кому и зачем могло понадобиться дырявое ведро. Так и не хватило аналитических способностей.
Загадка с Бокием решилась проще.
Опять накрылись «саундпруфом». Мэри рассказала о результатах вылазки. Поставила задачу.
— Пара пустяков, — заявила Пруденс. — Телефон здесь прямой, модель «Ericson DBH-1001», я с ним тыщу раз работала. Немножко поколдую в пределах локальной коммутации — будет регистрировать как звонок из другого номера. Дай мне пять минут.
Разобрала гостиничный аппарат, что-то в нем покрутила. Притащила под чехол, натянув длинный провод.
Мэри принесла с прикроватной тумбочки адресную книгу. Нашла: «Справочная Народного комиссариата внутренних дел. К-0-27-00».
— Наркомвнудел, центральная, — сказал строгий женский голос в трубке. — Дежурная Крылова. Слушаю.
— Мне нужно поговорить с комиссаром госбезопасности товарищем Бокий. Срочно, — задыхаясь, протараторила Мэри. — Соедините! Быстрее!
— Назовите добавочный.
— Добавочного не знаю. Дело государственное, срочное! Живее… твою мать! — повысила голос Мэри, зная по опыту, что в России использование обсценной лексики в разговоре с должностным лицом обозначает более высокую степень иерархии и обычно действует безотказно.
— Минуту, — ответила трубка. И замолчала почти на четверть часа.
Ожидая, Мэри протирала косметическим бальзамом лицо. Давеча, готовясь к вылазке, намазалась состаривающим бальзамом — вот изобретение, на котором Пруденс Линкольн точно не разбогатела бы.
Щелчок. Другой голос, мужской. Вкрадчивый.
— Кто спрашивает комиссара госбезопасности Бокия?
— Кто надо, — рявкнула Мэри. — Хватит резину тянуть! Давай товарища Бокия!
— Так я и есть Бокий.
— Не бреши! Я голос Глеб Иваныча знаю! Кончайте волынить, вредители! Время не ждет!
(На пароходе «Андрей Жданов» Мэри посмотрела несколько советских кинофильмов и запомнила кое-какую полезную идиоматику).
— Да вы не волнуйтесь, — замурлыкал голос. — Я все равно что товарищ Бокий, я его помощник. За товарищем комиссаром госбезопасности послано. Он вот-вот подойдет. Вы пока объясните толком, товарищ, что случилось. Вас как зовут?
Пруденс постучала по часам: сворачивайся.
Они уже установили, откуда звонок. Едут. Вот-вот нагрянут — тут до улицы Дзержинского, бывшей Лубянки, рукой подать.
Мэри попрепиралась с фальшивым «помощником» еще минуту и разъединилась.
— Ты на какой номер перенаправила звонок?
— На К-21618. Мы в номере 616, телефон у нас К-21616, так что это скорее всего номер напротив, 618-ый.
Еще через пару минут загрохотало множество ног. Громкий стук — не в эту дверь.
— Немедленно откройте!
Мэри прильнула к глазку.
Из «люкса» высунулась давешняя миссис Шустер. Ее выдернули в коридор, заломили руки, повалили носом на ковер. Она завизжала. Несколько человек в гимнастерках, ремни крест-накрест, толкаясь плечами, ринулись внутрь.
— Больше никого! — доложил один, вернувшись.
Бедную миссис Шустер волокли прочь, она жалобно пищала.
— Мстительная ты, — сказала Мэри помощнице.
Та польщенно улыбнулась.
— Полезное с приятным.
— Приятного мало, — вздохнула Мэри. — Пойдем-ка на балкон. Разговор долгий, под чехлом задохнемся.
Снаружи грохотала стройка, шумели автомобили — прослушки можно было не опасаться.
— Итак. Оба наших «Б.» из игры вышли. И Барченко, и Бокий арестованы. Это плохо. Во-первых, я осталась без контакта, на котором строился весь наш расчет. Во-вторых, за нами усиленно следят. В-третьих, те, кто примчался сюда брать женщину, звонившую Бокию, скоро узнают, что в соседнем номере остановилась американка, которую ведет другая оперативная группа. НКВД — огромная структура, но в обоих случаях нити тянутся к Бокию. Сложить два и два нетрудно. Времени у нас мало, поэтому необходимо ускорение. Я намерена нажать на акселератор…
И объяснила, как именно поддаст газу.
Бумажный человечек
План «В», посвящать в который напарницу Ларр не стал, заключался в том, чтобы с утра отправиться на ипподром. Принц Томми вчера сказал, что имеет верные сведения: во втором забеге надо ставить на кобылу Хонлонг.
Но в начале девятого в номере «люкс» зазвонил телефон.
— Старина, меня дернули на службу. Совсем вылетело из головы — у нас, в смысле у Маньчжурии, сегодня большое событие. Нас признала еще одна страна, Польша. Генри будет торжественно принимать посла Пше… Пже… неважно, в общем польского посла, и я обязан присутствовать. Хочешь, возьму тебя с собой? Посмотришь на шоу и заодно расскажешь, как вчера смотрел коллекцию.
— Конечно хочу! Но у меня проблема, — озабоченно сказал Эдди. — Я не взял с собой черного фрака. Вообще ничего черного не взял. И цилиндра нет.
— У нас не Букингемский дворец, дресс-кода на каждый случай не существует, особенно для иностранцев. Достаточно, чтоб было видно: человек оказал уважение. Одевайся как вчера, никто не удивится, что американец вырядился в белое. Может, у них так принято. Окей, я за тобой заеду через час.
Томми прибыл в парадном мундире, с аксельбантами, на груди полдюжины орденов.
— Какой ты заслуженный! — восхитился Ларр.
— Чепуха, все туземные. Генри говорит, что раз я принц, то должен быть похож на рождественскую елку, в этом и состоит главная работа августейшей персоны.
От лимузина (Эдриан пару раз оглянулся) не отставал бешено крутящий педали велосипедист в большой шляпе. Но у ворот императорской резиденции стоял караул, и Масянь осталась за оградой, что вызвало у Ларра довольную улыбку.
Дворец маньчжурского монарха выглядел не слишком пышно — здание «Японского банка», мимо которого недавно проехала машина, смотрелось гораздо величественней, не говоря уж о штабе Квантунской армии.
Штаб Квантунской армии
Зато внутри можно было ослепнуть от раззолоченных мундиров и усыпанных подозрительно большими алмазами орденов. Принц отвел приятеля в зону для штатских. Эдриан оказался там белой вороной среди черных визиток, морнинг-котов, фраков. На Ларра смотрели со всех сторон, он тоже вертел головой, обаятельно улыбался. Время от времени подходил Томми, шепотом отвечал на вопросы. Их у любознательного Эдди было много.
— А почему тот субъект гоняет императора и императрицу с места на место? Он кто и почему они его слушаются?
Выглядело это действительно странно. Какой-то человек в затрапезном пиджаке, стоявший перед кинокамерой, повелительно тыкал пальцем, и чопорный монарх, в модных очках а-ля Бастер Китон, дисгармонировавших с генеральским мундиром, брал за руку очень красивую, сонную молодую женщину в диадеме, послушно вел в указанном направлении и там, следуя персту, поворачивался то так, то этак.