— И все-таки проблема пуговицы, наверное, не самая главная в жизни человека, — возразил секретарь.
— Согласен, — сказал Бодров. — Так если это не главное, зачем же из этого делать проблему? Хочется человеку, пусть зайдет в магазин и купит. Человек должен одеваться мимоходом. А получается, что человек все время чего-то ищет и не находит. Это же бездарно потерянное время — искать те же пуговицы.
— Значит, конфликт директора фабрики и председателя фабкома из-за пуговицы? — спросил секретарь.
— А никакого конфликта нет, — возразила Федяева. — Это же лыхинская идея специализироваться на молодежной одежде. Сергей Васильевич пытается ее развить.
— Вы имеете это в виду? — секретарь открыл ящик стола и достал образец материала, закупленный Бодровым на ярмарке. — Думаю, что люди из такой материи одежду носить не будут.
— Но почему? — не выдержал Бодров. — Надо хоть немного сшить и предложить торговле. Кстати, я не вижу в этой материи ничего плохого. Удобно и прочно. Такие брюки будут носить лет пять. Это же мечта для молодых людей, еще обеспеченных в жизни, — чтобы было модно и долго носилось. Мы эту мечту поможем осуществить завтра. И вообще я не понимаю. Сшить хорошие штаны не так уж сложно, однако все говорят — нет. Почему? Вот нам сейчас нужен позарез этот пустяк — пуговицы. Мы начали готовить опытную партию одежды для молодежи. Сделаем выставку-продажу с обсуждением на заводах, в институте, потом — в серию. Но теперь я понимаю: ничего не выйдет. Эту стенку мы не пробьем своим лбом…
— Хорошо, — сказал секретарь. — А что, если Лыхина окажется права и одежда из этой материи не пойдет? Убытки будут исчисляться не одной сотней рублей.
— В нашем деле, даже при самом твердом расчете, всегда есть риск. А кто не рискует, тот не выигрывает, — сказал Бодров.
— Но и не проигрывает, — сказал секретарь.
— Проигрывает, — не согласилась Федяева. — И еще как! И не только экономически. Если мальчишки и девчонки тратят время не на книги, не на учебу, а на поиски штанов фирмы «Левис», потому что мы им такие дать не можем…
— Кстати, вы когда-нибудь обращаете внимание, как одевается молодежь? — вклинился Бодров.
— Вроде обращаю, — неуверенно признался секретарь.
— Я вас прошу, пройдите сегодня по главной улице. И вы увидите, что на каждом третьем костюм именно из этой материи. Их шьют сами, доморощенные портные. Изготавливают свои краски и вытравляют фабричные, чуть ли не дома штампуют пуговицы. Почему? Потому что нет такого в магазинах. Говорят, музыку сочиняет народ, а композиторы ее только аранжируют. Так моду тоже создает народ, а мы ее только моделируем. Это же глупо, бесхозяйственно, если появилась тенденция, не развить ее, не поставить на промышленную основу. Мы же теряем миллионы, потому что кому-то кажется, что только он прав. Но может быть, другой прав еще больше.
— Доказывайте, — сказал секретарь. — Делом.
— А если не дают этой возможности доказать? — спросил Бодров.
— Хорошо, — сказал секретарь. — С пуговицами мы попробуем вам помочь. А на эту выставку-продажу я приду, чтобы лично убедиться, кто прав: вы или Лыхина.
— И возьмите свою дочь, — сказала Федяева.
— Думаю, ее мнение в этом вопросе не главное.
— Думаю, вы заблуждаетесь, — возразила Федяева. — Кроме того, что она ваша дочь, она еще и наша потенциальная покупательница. А в торговле есть принцип — покупатель всегда нрав. До свидания. Ждём на выставке.
— Приду обязательно, — пообещал секретарь.
И когда Федяева и Бодров были уже у двери, секретарь сказал:
— Виктория Васильевна, на минуту задержитесь… Сегодня звонили из ЦК. Там обеспокоены положением на фабрике. Промышленный отдел горкома этим займется. Но меня интересует вата точка зрения. Кто прав в этой истории — Лыхина или Бодров?
— Они оба правы и неправы одновременно, — сказала Федяева. — На парткоме их высекли обоих. Лыхина прекрасный организатор, но она не всегда улавливает тенденции моды, А у Бодрова, я не знаю, как эго охарактеризовать, то ли предчувствие, то ли такой талант к этим тенденциям. Если бы они сработались, им бы цены не было.
— Так надо, чтоб они сработались, — сказал секретарь.
— Я стараюсь, — вздохнула Федяева, — Но трудно.
Веселый Бодров шел по городу. У щита с объявлением о предстоящей выставке-продаже новых моделей одежды «Молодежная мода» толпились девушки и парни. Бодров тоже постоял с ними. Художник очень красочно нарисовал новые модели костюмов.
… Веселый Бодров зашел в партком. Федяева сидела в одиночестве. Лицо было печальным.
— Что случилось? — обеспокоенно спросил Бодров.
— Пуговиц не будет, — сказала Федяева.
— Но ведь на литейном согласились.
— Согласились, — подтвердила Федяева. — А теперь отсрочили. Им нужен еще месяц, чтобы все обсчитать, согласовать с их министерством.
— Где просят месяц, там растягивается на полгода. А выставка у нас через неделю. Что же делать?
— Не знаю, — призналась Федяева. — Я уже все испробовала.
В кабинет затянула Марина.
— Виктория Васильевна, у нас всё готово. Можем начинать.
— Нет пуговиц, — сказала Федяева. — И раньше чем через месяц не будет.
— Чего там месяц делать? — удивилась Марина. — Да такой станок за смену можно изготовить. Вот что, давайте так: я попрошу, они нам без согласия ихнего начальства за сутки сделают.
— Нельзя, — сказала Федяева. — Это противозаконно.
— Так мы же им заплатим, — удивилась Марина.
— Все не так просто, Марина.
— А чего сложного? — спросила Марина. — Они нам делают, мы им платим…
Был поздний вечер. Бодров работал у себя в фабкоме. В приемной директора маялась секретарша, потому что Лыхина тоже еще сидела в своем кабинете.
В экспериментальном цехе шили опытную партию костюмов, сразу пять моделей.
В фабкоме зазвонил телефон. Бодров снял трубку, выслушал и молча спустился к проходной.
У проходной стоял молодой человек с ящиком.
— Спасибо, сколько я вам должен? — спросил Бодров.
— Нехорошо, товарищ председатель, — обиделся тот. — Ты попросил для дела, я и сделал для дела. Я не ханыга. Если у тебя получится, может быть, мой станок ППК-1 по всей стране будет работать.
— А почему ППК-1? — спросил Бодров.
— Петр Петрович Кузнецов, модель первая.
— Будем надеяться, Петр Петрович, что так и будет. — Бодров взвалил на плечи тяжелый ягцик.
— Дотащишь? — поинтересовался Кузнецов.
— Своя ноша не тянет, — утешил его Бодров и начал подниматься по лестнице.
В цеху он опустил ящик на пол, и мастера начали рассыпать пуговицы в лотки.
В кабинете Лыхиной зазвонил телефон. Она сняла трубку.
— Да, — ответила она. — Спасибо тебе. Сейчас они свое получат. — Лыхина положила трубку, улыбнулась, довольно потерла ладонями и решительно вышла из кабинета.
В цехе она сразу направилась к Бодрову.
— Так, — сказала она. — Значит, опять контрабанда?
— Да, — признался Бодров. — Другого выхода я не нашел.
Увидев Лыхину, на помощь к Бодрову тут же двинулась Федяева.
— Так знайте же! Завтра об этом будут знать в милиции и, надеюсь, в горкоме партии. — Лыхина со значением взглянула на Федяеву.
— Разумеется, — подтвердила Федяева,
— А вы за это ответите в первую очередь. — Лыхина повернулась к Бодрову.
— Отвечу, — без энтузиазма сказал Бодров.
— А чему ты так радуешься? — вдруг спросила Федяева Лыхину. — Мы что, для себя это делаем?
— А это совсем неважно, для кого, — возразила Лыхина.
— Нет, — сказала Федяева. — Только это и важно: для кого. Пошли, Сережа, — сказала она устало Бодрову.
— Ну мы это обсудим в другом месте, — пообещала им вслед Лыхина и вышла из цеха.
Начальник цеха озабоченно поскреб в затылке:
— Можем не успеть. Не хватает людей. Может, снимем пока пару моделей?
— Нет, — сказал Бодров. — Для покупателя нужен выбор.
Он двинулся по проходу. Некоторые столы были пустыми. Бодров поговорил с мастером, прошел к свободному столу. Мастер принесла ему груду заготовок, объяснила. И Бодров включил швейную машину. Теперь он шил вместе со всеми.
В цех затянула Лыхина. Осмотрелась, увидела Федяеву, которая работала на гладильном прессе, задумалась, несколько секунд она еще поколебалась, потом тоже села за свободный стол и включила машину. В отличие от Бодрова, она сразу набрала темп, будто никогда и не отходила от швейной машинки к директорскому столу. Теперь шили все: Марина, начальник цеха, Лыхина, Бодров, швеи, модельеры, конструкторы, технологи. Были видны только склоненные головы, а цех заполнялся гулом работающих машин…