– Это что-то новенькое, – усмехнулась она. – Так со мной еще не поступали. К тому же ты не выполнил и половины своей работы.
– Извини, – ответил он. – После такого я хорошо мыслю.
Ей ничего не оставалось, как поспать. Когда она проснулась, он продолжал работать за столом. Но все же, когда она собралась уходить, пошел провожать, взяв собаку для вечерней прогулки.
Это был вялотекущий роман, однажды он не звонил два месяца, и, когда снова появился в прачечной, Людмила полюбопытствовала:
– Это понимать как развод?
– Я был в командировке.
Встречи возобновились. В его квартире пахло псиной, на коврах валялись кости. Стол, подоконники, журнальный столик были завалены папками. Она попыталась убрать квартиру.
– Ничего не трогай, – предупредил он.
– А если женщина, на которой ты женишься, не захочет жить в этом бардаке?
– Я на такой женщине не женюсь. Я вообще никогда не женюсь.
– И тебе не хочется семьи, детей?
– Семьи не хочется. У меня есть лаборатория. К тому же на работе я пропускаю через себя от восьмидесяти до ста десяти человек в день. Дома предпочитаю молчать и никого не видеть.
– И меня тоже?
– Тебя я хочу видеть, но не чрезмерно, то есть не каждый день.
Можно было, конечно, обидеться, но на нервных и сумасшедших Людмила давно приучила себя не обижаться. А с этим даже говорить было неинтересно ни о чем. В театры он не ходил, только иногда она вытаскивала его в ближайший кинотеатр. Он смотрел минут двадцать, остальное время ожидал ее в скверике.
– Тебе неинтересно? – спрашивала она.
– Неинтересно, потому что все делается по нескольким стереотипам. Достаточно пятнадцати минут, чтобы понять.
– А что было дальше, когда ты вышел? – допытывалась она.
Он пересказывал абсолютно точно, что происходило в фильме.
– А как ты угадываешь?
– Ничего угадывать не надо, – объяснял он. – Нужен системный подход. В первые пятнадцать минут авторы обычно представляют всех героев. Есть два варианта: американский и русский. Американский положительный герой обычно побеждает и остается живым. Русский положительный герой побеждает и гибнет. Кто с кем встретится, какие ловушки подставит – все заранее просчитывается. Мне это неинтересно.
– А красивая операторская работа? А актеры?
– Все становится понятно за пятнадцать минут. В мире выходит в год до десятка интересных картин, я их смотрю в кинотеатре «Иллюзион». Мне этого вполне достаточно.
Он читал всего несколько книг в год. В тот год вышел двухтомник Фолкнера, и он его прочел. Людмила тоже пыталась прочесть, но больше тридцати страниц не осилила. Иногда она пыталась заговорить о космосе. У нас была первая женщина-космонавт Валентина Терешкова, которая вышла замуж за космонавта Андрияна Николаева. Ей это все казалось интересным, и она попыталась его об этом расспросить. Он ответил однозначно:
– Скоро разведутся.
– Почему?
– Потому что это не любовь, а эксперимент, но эксперимент непросчитанный.
Так и произошло, как он предсказывал.
– Но ты гордишься, что твоя работа связана с космосом? – не отставала Людмила.
– Гордиться особенно нечем. Мы безнадежно отстали от американцев.
– Как отстали, когда? – не поверила она.
– Как только запустили Гагарина. Мы способны на одноразовое усилие. Но потом надо много средств, чтобы этот успех поддерживать и развивать, у нас этих средств нет. И вообще, мы скоро станем не просто бедными, а нищими.
– Когда? – испугалась она. Ведь его прогнозы по поводу того, чем заканчиваются фильмы, всегда были точными.
– Нам осталось не больше десяти лет…
– Значит, надо копить деньги? – предположила она.
– Это бессмысленно, – ответил он. – При спаде производства начнется инфляция, и все денежные сбережения станут просто бумагой. Мы не конкурентоспособны практически ни в одной отрасли.
– Ты просто фантазируешь? – не поверила она.
– Нет. Это реальный прогноз. Мы подали его в ЦК и в правительство.
– И что же?
– А что могут эти старые дураки? Брежнев протянет еще несколько лет, его заменит точно такой же старик, потом еще один старик, потом придет более молодой и попробует подлатать систему. Это значит – уменьшить контроль партии, и тоже сразу все повалится.
– Я могу прочесть этот прогноз? – спросила она.
– Можешь. – И он достал с полки зеленую папку.
Людмила многое не поняла, многое пропускала, особенно графики и цифры, но и от того, что поняла, испугалась. Ученые предполагали, что первыми взбунтуются страны народной демократии, потом Прибалтика, Украина, на Кавказе и в Средней Азии начнутся войны, и Россия вынуждена будет воевать сразу и в Средней Азии, и на Кавказе, и в Прибалтике. И в этой ситуации американцы первыми нанесут атомный удар по России.
Утром Людмила успокоилась, но все-таки решила посоветоваться с Еровшиным. Позвонила ему, и он приехал. Она не назвала фамилию доктора наук, но пересказала, как могла, прочитанное.
– Есть такой прогноз, – подтвердил Еровшин. – И он вполне вероятен.
– А куда же вы смотрите, если все знаете? – ужаснулась Людмила.
– Мы знаем все, но еще не все можем. Но после Брежнева придет наш человек, и он сможет остановить этот процесс.
– Но Брежнев может прожить еще лет двадцать!
– Он проживет не больше двух. А насчет сбережений подумай. Во времена перемен умные люди не копили деньги, а вкладывали их в вечные ценности.
– А что такое вечные ценности?
– Антиквариат, он чем старше, тем дороже. Картины хороших художников, драгоценные камни…
– А у тебя они есть? – напрямую спросила Людмила.
– Есть, – признался Еровшин. – Немного, но достаточно, чтобы выжить мне, моей семье и тебе.
Но ты-то не вечен, подумала Людмила. Еровшин последние годы болел и уже несколько раз лежал в госпитале КГБ.
– Я бы хотела часть своих сбережений во что-нибудь вложить, ты скажешь куда?
– Я тебя познакомлю с человеком, который тебе даст советы лучше, чем я. Я сам у него консультируюсь.
Еровшин познакомил ее с Келлерманом, старым евреем-ювелиром. Он уже не работал как ювелир, но иногда реставрировал драгоценности. Людмила у него купила брошь с бриллиантами, золотую табакерку времен императрицы Екатерины. Все стоило дорого – на это ушло больше половины ее сбережений. Она вдруг поняла, что нужен богатый муж или хотя бы богатый любовник. Муж лучше, надежнее. Она бы даже не стала ему изменять. Но никто не подворачивался.
Она по-прежнему встречалась со своим доктором наук. Обычно в воскресенье он теперь приходил к ней – она так и не могла наладить отношения с его ротвейлершей Груней. Когда они садились рядом, Груня протискивалась между ними, а когда Людмила что-то рассказывала и жестикулировала, Груня следила за каждым ее жестом, готовая мгновенно броситься, если рука Людмилы приближалась к хозяину. Людмила приносила собаке мясо. Груня брала мясо из ее рук и ворчала: не прощая Людмиле, что не может удержаться и берет мясо из ее рук. Когда они закрывались в спальне, Груня ложилась у порога и тихо подвывала. Он нервничал, и у него не всегда получалось.
Недавно у нее возник новый роман – с кинорежиссером, сравнительно молодым, почти ее ровесником. Он привез вещи в химчистку, и Людмила вычислила его семью. Жена высокая, тонкая, сорок четвертого размера, сын подросток – она определила это по курткам и брюкам. Режиссер приехал за своими вещами к концу смены.
– Если вам недалеко, я вас могу подвезти, – предложил он.
– А если далеко? – улыбнулась Людмила.
– Все равно подвезу.
Через три минуты он остановился у подъезда ее дома.
– А я живу на соседней улице, – признался режиссер.
– Я знаю.
– Откуда? – удивился режиссер.
– Из квитанции. Еще я знаю, что у вас молодая жена, стройная, высокая, рост сто семьдесят – сто семьдесят пять. Сын четырнадцати лет.
– Но этого в квитанции нет.
– Это по вещам, которые вы сдавали.
– Ну и глаз! – восхитился режиссер. – Поразительная женщина! Может быть, вы меня пригласите на чашку чая?
Начиналось все как обычно. Выпили по чашке чая, он обнял ее, она отвела его руки и сказала:
– Я в ванную.
Когда она вышла из ванной, он спросил:
– Теперь моя очередь?
– Слева – свежее синее полотенце.
У него была одна особенность – он непрерывно все комментировал: восхищался ее бедрами, грудью, кожей. Потом, когда она отдыхала, сварил кофе, принес ей в постель, предложил «Мальборо». Уходя, он произнес:
– Извини, я не рассчитывал на эту прекрасную встречу, у меня нет никакого подарка. Может быть, ты купишь сама, а потом покажешь мне. – И положил сто рублей.
В следующий раз она показала ему духи, которые ей подарил доктор наук.
– Замечательные духи, – похвалил режиссер. – Следующие тебе понадобятся не скоро, поэтому купи себе что захочется, – снова оставил сто рублей.
Он заходил не чаще раза в неделю, почему-то предпочитал пятницы, это и ее устраивало. С доктором наук она встречалась в воскресенье. Деньги, которые оставлял режиссер, в конце месяца Людмила относила в сберегательную кассу. У нее установились вполне партнерские отношения с Келлерманом. В химчистку заходили старушки, жившие раньше на Арбате и переселенные после реконструкции в новые окраинные микрорайоны. Людмила быстро сходилась с людьми и вызывала доверие. Одна из старушек доверительно ей сообщила, что у нее есть несколько этюдов Кустодиева и она уступила бы их недорого тому, кто интересуется живописью. Людмила отвезла старушку к Келлерману. Тот за три рисунка дал старушке две тысячи рублей – пенсия почти за три года. Келлерман, всегда в сером твидовом костюме с синим шерстяным галстуком, в ослепительно белой сорочке, черных английских ботинках, после ухода старушки предложил Людмиле кофе.
– Людмила, – радовался он, – у тебя есть дар привлекать людей. Эти этюды Кустодиева сегодня стоят тысяч двадцать.
– Две «Волги», – прикинула Людмила.