– Их боятся все.
– А ты с Копыловым этим объяснилась?
– Конечно. Я сказала, что не люблю его и никогда не любила. А они все равно подкарауливают Никиту. Пятеро на одного. Это подло!
– Ну, пятерых мы сразу не найдем. Но я, Васек…
– Васек – это хорошо, – обрадовалась Александра. – Он такой здоровый!
– Никита, – перечислял Гога. – Уже трое…
– Я, – предложила Александра.
– И ты, конечно, – согласился Гога. – Но ты у нас будешь в резерве главного командования.
Из своей комнаты вышла Катерина.
– Давайте ужинать, – предложила она.
– Давайте, – согласился Гога. – Никиту тоже надо покормить.
– Конечно, – сказала Катерина, прошла в кухню и сказала Никите: – Я через десять минут позову вас всех, посидите пока у телевизора.
Никита вышел в переднюю, тихо надел куртку. Александра осторожно открыла дверь.
Чтобы не привлекать внимания шумом лифта, они побежали вниз по лестнице. Гога за ними едва поспевал.
– Подождите! Я позвоню из автомата. Двушка у кого есть?
– Десять копеек, – Александра протянула монету.
– Ищи двушку, – сказал Гога, – гривенник жалко.
– Гога, – сказала Александра, – мы идем защищать честь и достоинство человека, а это дорого стоит.
– Тоже верно, – согласился Гога и направился к телефонной будке, взяв десять копеек.
Александре показалось, что он разговаривает долго и что-то у него не получается.
– Через двадцать минут Васек нас будет ждать у метро «Речной вокзал», – сказал Гога, выйдя из будки.
– Откуда он поедет? – спросила Александра.
– Он на машине.
Когда они подошли к метро, Васек их уже ждал. Никита с уважением посмотрел на огромного Васька.
– Сколько их? – спросил Васек.
– Пятеро, – ответила Александра.
– Значит, так, – решил Васек. – Мы с Гошей берем на себя четверых, ты, Никита, скуешь одного. Повисни на нем, чтобы он у нас под ногами не болтался.
– А я? – спросила Александра.
– Ты будешь в засаде, – решил Васек, – и выйдешь для объявления ультиматума о безоговорочной капитуляции.
И они двинулись к дому, где жил Никита.
– Кто он? – шепнул Никита Александре.
– Полковник.
При подходе к дому Васек произвел перегруппировку. Теперь впереди шел Никита, за ним – Васек и Гога, за ними – Александра.
Никита вошел во двор, его тут же схватили за руки двое, и уже подходили еще трое. Ребята были плотные. Они встали кругом. Один толкнул Никиту, он налетел на другого, тот отшвырнул Никиту следующему. Мальчишку перебрасывали, как мяч, по кругу.
Васек вышел из темноты:
– Ребята, а это нехорошо, – пятеро на одного.
– Я согласен, это нехорошо, – подтвердил Гога.
– Деды, – усмехнулся Копылов (он был самым мощным и высоким), – уходите и будете здоровыми и счастливыми, или…
– Что – или? – спросил Васек.
И тут же получил удар в пах, но успел среагировать, перехватил ногу Копылова, вывернул ее. Ребята оказались спортивными: наверняка занимались боксом, а может быть, и модным каратэ. Но и Васек и Гога выросли в московских дворах, имели боевой опыт в драках – и один на один, и вдвоем против разъяренной кодлы с чужой территории, которая применяла в драке и ножи, и кастеты.
Васек прямым правым отключил вскочившего Копылова, и тот стал оседать.
– Ты полегче, – попросил Гога Васька. – Они еще хлипкие.
– Пригнись!
Гога едва не пропустил удар, поймал руку нападающего, присел и перебросил его через себя. Никита вцепился в одного из ребят, тот бил с остервенением, стараясь ребром ладони попасть по почкам, но Васек с высоты своего роста опустил кулак на голову Никитиного противника, и тот сел на асфальт. Теперь все пятеро были побеждены.
– Ладно, – злобно пробормотал Копылов, – до следующей встречи.
– Ребята, не надо, – предупредил Васек, – если вы соберете весь микрорайон, я приведу сюда Кантемировскую дивизию. Давайте каждый заниматься своим делом: среди вас медики – должны лечить, а не калечить, это моя профессия – калечить.
И тут из арки вышла Александра.
– До свидания, Никита. – Она подошла к Никите и поцеловала его. – Ребята, – произнесла она нежно, – считайте это разминкой, но если кто-то когда-то хоть одним пальцем – заранее вызывайте «скорую помощь» из Склифа. В следующий раз вы так легко не отделаетесь.
Они подождали, пока Никита войдет в подъезд, и пошли к машине Васька.
– Вас довезти? – предложил Васек.
– Мы прогуляемся, – ответил Гога.
Александра и Гога шли по вечерней Москве.
– Гога, мы маме об этом расскажем?
– Не надо.
– Но мне очень хочется рассказать. Меня всю так и распирает.
– Не надо.
– Но ведь вы поступили как настоящий мужчина.
– Я поступил как нормальный мужчина, – возразил Гога. – Если надо защищать, мужчина должен защищать. Это нормально. Ты же не будешь хвалить женщину, которая постирала белье и сварила обед. Это нормально.
– Но мама говорит, что надо хвалить. Человеку это приятно, а женщине особенно приятно. Когда меня за что-нибудь хвалят, у меня настроение улучшается, я сразу становлюсь добрей.
– Пожалуй, вынужден согласиться, что твоя мать права. По моим наблюдениям, она очень неглупая женщина.
– По моим тоже, – Александра улыбнулась. – Гога, а почему вы не стали учиться дальше? Вы могли бы стать руководителем.
– А что, разве все должны быть руководителями?
– Ну не все, конечно, – согласилась Александра. – Но это дает личности возможность реализовать себя с наибольшей полнотой. Вот мама, например.
– А что мама?
– Мама так считает, – нашлась Александра.
– Я думаю, единого решения здесь нет, – не согласился Гога. – Кому этого хочется, тот пусть будет, но ведь этого не всем хочется.
– Я думаю, этого всем хочется, – возразила Александра. – Все хотят быть знаменитыми, все хотят, чтобы их уважали, все хотят иметь больше, чем имеют, только не все в этом признаются.
– Давай разберем возможности, – предложил Гога. – Возьмем директора нашего института. Кстати, мы с ним в одном классе учились. Ты думаешь, он ест не тот хлеб, что и я? Или не ту колбасу? Или дышит не тем воздухом, что и я? Или живет с какими-то особенными женщинами? С женщинами, правда, кому как повезет. А если ты ее любишь, то твоя женщина лучше всех женщин мира. Какие еще возможности? Его увозят на машине, а я езжу на автобусе и метро. Так у него уже был инфаркт, а у меня нет. Знаменит ли он? Ну, его все знают в нашем институте, но ему далеко до Чарли Чаплина – того весь мир знает. Главное, Александра, не в этом, главное – быть счастливым.
– А что такое счастье?
– Счастье – это свобода и уважение. Счастье – это когда ты можешь то, чего не могут другие.
– Не понимаю.
– Объясняю: вот есть такой парень в балете – Марис Лиепа. Он может то, чего не могут другие. И что бы о нем ни говорили, он может, а другие – нет. Спортсмен поднимает штангу в пятьсот килограммов. Он это может, а другие – нет. Я слесарь, механик, токарь, специалист по точной механике. То, что я могу, другие не могут. У меня приятель Мишка Линьков. Он – закройщик экстра-класса. К нему очередь на три месяца. Его очень уважают, у него большие возможности, он никем не руководит, и он счастлив.
– Вас послушать, так не надо и в институт поступать, – возразила Александра. – За три месяца выучилась на портниху – сиди и шей.
– И не надо поступать, – подтвердил Гога. – Если у тебя есть призвание к портновскому делу, сиди и шей. И будешь счастлива. Вот ты Никиту любишь?
– Люблю, – призналась Александра.
– А вот он не станет инженером, а будет простым таксистом, ты что, его любить будешь меньше?
– Конечно, не меньше, – согласилась Александра, – но инженер как личность все-таки интереснее.
– У нас инженеров почти два миллиона. Думаешь, они все личности? Личность – товар штучный.
Александра рассмеялась.
– Ты чего? – удивился Гога.
– Ничего. Мне с вами очень интересно. Так выходит – вы счастливый человек?
– Я – счастливый, – подтвердил Гога. – Я люблю свою работу, своих друзей, Москву, твою мать. Кстати, твоя мать тоже не достигла чего-то сногсшибательного. Ну и что, если она простая работница? Я от этого ее люблю совсем не меньше.
Александра посмотрела на Гогу. Он улыбнулся ей.
Катерина их встретила молча.
– Мамочка, не сердись, мы просто прогулялись, – сообщила Александра.
– Вот сейчас об этой прогулке вы и расскажете.
– Только без допроса с пристрастием, – попросил Гога.
– Это решу я, – отрезала Катерина. – Мой руки, и пошли ужинать.
Гога зашел в ванную, из-за прикрытой двери он не слышал, о чем говорили Александра и Катерина, но, когда он сел к столу, ему не понравилось окаменевшее лицо Катерины.
– Этого не надо было делать, – произнесла Катерина.
– Не понял, – сказал Гога.
– Я ей все рассказала, – призналась Александра. – Я от мамы ничего не скрываю, мы с ней как подруги.
– Так вот, как подруге, как уже взрослой подруге, я тебе скажу следующее: женщина свои проблемы должна решать сама, без привлечения кулачных бойцов. Кулачная расправа – не выход, ударить можно и словом. Это иногда больнее.
– А если слов не понимают? – возразила Александра.
– Значит, плохо объяснила, значит, дала повод думать, что может быть и по-другому. Если любишь Никиту, зачем кокетничаешь с Копыловым? Возражений не принимаю, потому что я это видела сама.
И тут зазвонил телефон.
– Это тебе, – кивнула Катерина Александре. – Какой-то идиот уже звонил дважды и вешал трубку.
Александра сняла телефонную трубку.
– Опять повесили, – сообщила она и вернулась к столу.
Но Катерина не могла остановиться. Она повернулась к Гоге.
– Но как мог ты, взрослый мужчина! Теперь эти мальчишки будут думать, что прав тот, кто сильнее.
– Нет, – спокойно возразил Гога. – Теперь они будут думать, что против любой силы всегда могут найтись силы, более мощные.